– Ральф Шмидт, – ответил Вол-Си Гош, – корабль создаёт направленный вектор гравитации, формируя поток гравитонов. Он ускоряет нас вместе с кораблём, поэтому, по нашему собственному ощущению, мы бы находились в состоянии полной невесомости. Чтобы избежать подобного, в плиты пола встроены генераторы гравитации, они формируют направленный поток гравитонов уже изнутри корабля, которые притягивают нас к полу. Если вы высоко подпрыгнете, то там гравитация ослабнет.

– А можно ли отключить её? – уточнил Кинг. – Господам учёным не плохо было бы ощутить себя в космосе так, как они привыкли воображать это с детства.

– Хорошо, – кивнул инопланетянин, – я отключу на время гравитацию в комнате.

Медленно стало возникать ощущение лёгкости, и через полминуты Шмидт почувствовал себя оторвавшимся от пола. Голова с непривычки закружилась, вестибулярный аппарат паниковал. Чёрт, какая глупая идея, мистер Кинг. Ральф перебирал ногами и руками в попытке принять нужное положение, однако это привело лишь к тому, что он начал вращаться. Вот и диван, кажется, взлетел. И кресла со столом тоже оторвались от пола. Франческа визжала, кажется, от восторга. И вокруг него, в целом, все охали, кричали, смеялись. Ничего весёлого, Кинг. А вот и Марс. Теперь он воспринимался как находящийся внизу, мозг хватался за любое разумное определение положения, и огромная планета, проносящаяся рядом, была отличным ориентиром. Перед взорами космонавтов проплыл Олимп – величайшая гора Солнечной системы. Красиво, не поспоришь.

– Что ж, я медленно верну гравитацию, пока никого не стошнило, – услышал он голос Вол-Си Гоша, и постепенно стала появляться сила тяжести. Его потянуло к полу, но не резко, а очень плавно, чтобы никто не упал. Ральф мягко опустился на пол и встал. Низ и верх снова обретали очертания, мебель заняла примерно те же позиции. Так гораздо лучше.

– А теперь мы прыгаем на нужную позицию, – заявил пришелец, и в потолке на четверть секунды началось мелькание, после чего Шмидт увидел оранжево-серое марсианское небо. Потолок снова стал покрываться всполохами и быстро потерял прозрачность.

– Дамы и господа учёные, – сказал Айзек Кинг, – добро пожаловать на Марс.

* * *

Лаура прыгала возле него. Её косички забавно носились по комнате, и Ральф, смеясь, попытался ухватить дочь за них. В соседней комнате лаяла собака, возмущённая тем, что её не приняли в игру. Шесть лет исполняется не каждый день, и нужно было устроить настоящий праздник. Много шаров, много подруг и друзей, дети соседей. Лысый доктор Мюллер из квартиры напротив с женой и сыном. Его сыну тридцать, он с детства дружит с Лаурой. Эрик – хороший парень, добрый и веснушчатый. Вот он сидит с женой и своей дочкой. А вот мама Ральфа, она испекла пирог для него и его сестры. Глупый клоун носится вокруг на велосипеде, а дети хватают его за нос, издающий писк после таких действий. Ральф бежит за ним, нужно тоже схватить и отдать нос Лауре. Собака, как-то попавшая в комнату, почему-то выскакивает из-за дивана и хватает клоуна за нос, нос пищит и ругается. Лаура плачет, ей не достался нос. Досада, какая досада. И торт, клоун падает в торт, и мама Шмидта плачет. «Как же так, Ральф, почему это случилось с нашей девочкой?» – кричит она. Что случилось? Мама, ты о чём? Он оборачивается и видит мёртвую плачущую дочь, а над ней с ножом стоит Мустафа, их дворник. «Что ты наделал, зачем ты убил меня?» – кричит Лаура, а Мустафа поворачивается к нему и говорит: «Это не я убил, и я вообще не Мустафа, я – Вол-Си Гош, я из расы Кен-Шо». Шмидт понимает, что перед ним и правда Вол-Си Гош, только выглядит он как Григорьев. «Ты снова убил мою дочь, Пётр!» – кричит Ральф. «Да, но она не приняла новую этику, новый порядок!» – отвечает мама. Мама, мама, зачем ты так говоришь? Клоун хватает Вол-Си Григорьева и начинает с ним танцевать, прикрикивая: «Этика-шметика, кто не спрятался – я не виноват!» Ральф, чувствуя, что он в чём-то липком, поднимает руки и видит, что они в крови, а в руках нож. «Папа, это ты меня убил, когда согласился работать на них! Я была не нужна согласно их плану, папа». Боже, нет! Как он мог допустить? Но вот бог прыгает вниз со шкафа, где он живёт, и начинает вытирать руки Шмидта от крови. Ничего не помогает, она проступает снова. «Это потому, что ты в меня не веришь, дурак!» – говорит ему бог и убегает играть с клоуном в прятки. «Как верить в тебя, если ты – собака?» – слышит он свои слова. Бог лает и кусает нос клоуна, таская его по комнате. Да, это и правда собака. «Папа, не допусти такого снова, папа», – слышит он слова дочери.

– Не допущу! Не допущу! – крикнул Шмидт и открыл глаза. Он не дома. Он – на Марсе, в своей комнатушке во втором жилом модуле блока Ц. У него никогда не было собаки, да. А Лаура… На её шестилетие не было ни клоунов, ни шаров. Она тогда болела ангиной и потом долго переживала, что не отметила день рождения с друзьями. И погибла она не тогда, а уже взрослой девушкой, в двадцать пять. Ральф понял, что он плачет.

Междуглавье второе

Обычно кабинет шефа не был проходным двором, и Юля могла откровенно скучать, сидя в приёмной. Кроме того, он большую часть рабочего времени был в разъездах, появляясь в офисе меньше, чем на неделю в месяц. Во время его отсутствия она занималась своим образованием. Но каждый месяц были один или два дня, когда один за другим подтягивались посетители, и девушка допоздна торчала на работе. В эти дни Руслан ненавидел её работу и требовал, чтобы она увольнялась. Вот и сейчас, хотя на часах было всего лишь девять вечера, он строчил бесящие сообщения. «Ты где?» – ну что за вопрос, Руслан? Ты же знаешь, где! Захар Иванович хорошо платил, и мало где так легко было можно сочетать работу и учёбу.

– Юля, принеси чай, пожалуйста, в синем чайничке, – раздалось из коммуникатора. Итак, синий чайник. Лукин любил только чёрный чай и только заварной, никаких пакетиков. За вечер мог выдуть чайников пять, но у неё в шкафчике на всякий случай стояло штук десять. В них уже была насыпана заварка, отмеренная точно по нужному объёму, а электрический чайник всегда был полон и поддерживал тепло, чтобы быстро выполнить просьбу начальства. Юля лишь капельку его подогрела и наполнила синий чайник. У Лукина была страсть к мятному чаю, к чаю с бергамотом и к обычному. Синий чайник – мятный, белый – бергамот, красный – обычный. По цветам российского флага. Поставила чайник на поднос, водрузила рядом сахарницу и два стакана с подстаканниками, как в поезде, поставила мисочку с вареньем и прошла в его кабинет.

– …полковнику Роману Смирнову на стол. И чтобы он точно получил эту информацию. Он дотошный и подозрительный – то, что нам нужно, – беседовал Захар Иванович с неким Олегом Викторовичем Шульгиным, который появлялся редко, но у него были имя и отчество как у её отца, так что Юля его хорошо запомнила. – Значит делайте упор на том, что это некая неизвестная группа фармацевтов под контролем правительства США. Также нужно уточнить, что конкретно в Россию и в Китай всё передали с нарушенным описанием технологического процесса, из-за чего оно опасно влияет на эмоциональную деятельность нервной системы, ну ты видел документ.

Шульгин кивнул. Юля обычно не слушала то, о чём говорят в кабинете, а в такие дни Лукин не мог себе позволить делать паузу всякий раз, как она входила. Рассчитывал, видимо, на её лояльность. Впрочем, даже когда девушка слышала часть разговора, понять его полностью не могла. Так и сейчас что за лекарства, и кто такой Смирнов – и понятия не имела, да и, честно говоря, не хотела. Ей платят – она работает. Остальное её не касается. Молча улыбаясь и глядя в пол, Юля разлила чай по чашкам и вышла.

* * *

Уже десять вечера, Шульгин уехал полчаса назад, и шеф некоторое время говорил с кем-то по телефону. У него был крутой интернет-телефон, работающий через какие-то зарубежные прокси-сервера. Шифрование на высшем уровне, настроенное каким-то матёрым айтишником ещё до того, как она устроилась к Лукину. Для чего это было нужно – девушка не знала, но также молчала и не расспрашивала. Руслан прислал ей несколько сообщений подряд: «Юля, это беспредел!», «Почему не берёшь трубку?», «Ты хоть видела, который сейчас час?!», «И где ты?» и так далее, в том же духе. Она не знала, как объяснить, почему ей нельзя говорить по телефону в рабочее время. Захар Иванович не любил этого.

– Юля, будь добра, красный чайник, пожалуйста, – заговорил коммуникатор. Что ж, красный – так красный.

Заварив чай, она снова поставила посуду на поднос. На этот раз Лукину нужно было не варенье, а печенье. Взяв из шкафчика вазочку, девушка прошла в кабинет, где шеф сидел с новым начальником охраны, Алексеем Кузнецовым. Молодой ещё парень, а уже начальник. Крутой.

– …ну так ты ему напиши от меня привет, Лёха. Так и скажи, привет, мол, от Захар Иваныча Лукина, – засмеялся шеф.

– Я вообще-то давно с ним не общался, – смущённо ответил Кузнецов, – но недавно как раз от его матери получил его почтовый адрес. Тамошний, марсианский. Так что может и время написать.

Как интересно. Кузнецов знаком с кем-то из марсианской экспедиции? Юля старалась не выдать волнения. Само собой, речь о Дмитрии Волкове, о ком же ещё.

– Передавай, передавай, – улыбаясь, что ему несвойственно, вещал шеф. – Вот было бы здорово ведь, если бы он помог нам с рекламой, как думаешь?

Собрав посуду и расставив новые чашки и чайник, Юля вышла. И правда, интересно было бы, если где-то на Марсе кто-то прорекламировал их торговую компанию. Так-то у них есть представительства в Нью-Йорке, во Франкфурте, в Лондоне, в Гуанчжоу и ещё в куче городов, где и пропадает шеф почти всё время, так что можно было бы дать рекламу на разных языках. Господи, Юля, о чём ты только думаешь? Ну кто из космонавтов-колонистов будет страдать такой ерундой? Да и вообще, не твоё это дело!

* * *

Одиннадцать часов – уже то время, когда можно сказать «ночи», а не «вечера». А ещё можно попрощаться с Русланом. Он так нахамил, что девушка его попросту заблокировала. Ну как можно быть таким идиотом, а? Руслан старше её на пять лет и оттого всё время учил её жизни. Ну и что, что Юле всего лишь двадцать? Зато она зарабатывает больше него. И явно между такой работой и парнем, который не может научиться терпению, надо выбирать работу. Но всё равно хотелось плакать. Плакать и спать.

У шефа был последний гость на сегодня. Какой-то Семён Аркадьевич, фамилию ей не сообщили. Сидели минут двадцать, надо надеяться, что это всё, что скоро домой. Последний чайник чая, снова синего цвета, он попросил как раз перед приходом гостя. Ну вот, шаги. Кажется, идут на выход.

Дверь открылась, на пороге стоял очкастый бородатый мужик – Семён Аркадьевич – и аккуратный шеф в костюме тёмно-серого цвета и вечно белой рубашке.

– Да, кстати, Семён Аркадьевич, нам нужно ещё раз поблагодарить товарища, – стоя в дверях сказал Лукин.

– Мы же уже перевели ему единицу, Захар Иванович, – гость выглядел удивлённо.

– Семён Аркадьевич, у меня была договорённость, вы просто не в курсе. Как только они вылетят на Гавайи, если нужный нам человек будет на борту, то я переведу вторую часть. Гарантия, так сказать.

Гость кивнул, а потом покосился на Юлю. Она вжалась в кресло и уставилась в монитор.

– Захар Иванович, может, переведём, когда он доберётся до места? Вдруг его снимут с шаттла в последний момент? – уточнил гость.

С шаттла? Что за новая тема? Какой такой шаттл? Впрочем, Юля снова решила, что и это не её дело. Тут главное – всегда знать границу и своё место.

– Семен Аркадьевич, попросите Ольгу перевести сейчас, не вижу смысла тянуть. Никто не передумает, всё решено и процесс запущен. Нам важно лишь то, что этот персонаж организует на месте и расстроит им так называемое Согласие, мы же уверены.