– Однако, – тем временем продолжал Вол-Си Гош, – с помощью изменения собственной энергии ти-частиц в замкнутой области мы сдвигаем всё, что в ней есть, на нужное расстояние по оси четвёртого измерения, выскакивая с нулевого слоя «наверх». При этом возникает разрыв, на низких высотах создающий эффект проявляющегося мыльного пузыря, а на высоких объект вовсе пропадает из видимой Вселенной, на него перестают действовать гравитация и все прочие силы, они попросту не могут пробиться через разрыв. Фактически, в этом состоянии на объекте нет понятия пространства и времени в нашем представлении.

Шмидт представил себе, что значит оказаться вне пространства и времени. Если верить, то скоро он это испытает на себе, только ничего не заметит. А ещё, видимо, таким же способом все попали внутрь корабля.

– Кроме энергии у ти-частиц есть спин, и он четырёхмерный, – сказал пришелец, и Ральф увидел, как глаза Эрика вытаращились. Вол-Си Гош тоже заметил, поэтому уточнил. – Это трудно понять, но вы разберётесь, Эрик Олссон. Фактически на четвёртый спин у нас нет простого влияния, а ориентация остальных трёх позволяет задать направленность ти-частицы в пространстве. В тот момент, когда объект «плывёт» выше Вселенной, он руководствуется данным вектором. Ориентация трёх спинов достигается грави-резонатором. Энергия ти-частицы гасится в то же время, когда она движется вдоль всего пространства в нужном направлении. Из-за того что времени и пространства там нет, всё происходит мгновенно как для внутреннего, так и для стороннего наблюдателя. Эффект прыжка. Кстати, полминуты назад мы начали двигаться и уже находимся от Земли за миллион километров.

Шмидт осознал, что слушает, открыв рот. Как и все. Олссон, так и оставшись с выпученными глазами, кивал и что-то явно крутил в голове. Робер и Ли о чём-то перешёптывались. Но Вол-Си Гош ещё не закончил речь:

– Энергия, необходимая для этого, пропорциональна квадрату массы, которую вам надо переместить, кубу расстояния и поправке на изменение гравитационного потенциала. Прыжок отсюда до Марса со всей массой, которую нужно нести, потребует энергии в размере около десяти в двадцатой джоулей – такой объём все электростанции Земли производят за три с половиной года. Однако мы вместо этого сделаем около ста тысяч прыжков, ещё и огибая Солнце по эквипотенциальной орбите, чтобы минимизировать потерю энергии на выныривание из его гравитационного колодца. Как вы понимаете, так нам потребуется в десять миллиардов раз меньше энергии в сумме. То есть столько, сколько Земля производит за одну сотую секунды. Разница колоссальна. Наверное, я точно посчитал, простите меня, если нет, для меня десятичная система не является родной – универсальной в Согласии, как и на моей родине, служит двоичная, – он продемонстрировал четыре пальца на руке, и Шмидту стало понятно, почему они использовали двоичную систему: десятичная была естественна для людей лишь потому, что у них на двух руках было десять пальцев, а двоичная была связана с двумя руками, четырьмя пальцами на одной руке и восемью на двух у инопланетян.

В помещении стояла тишина. Видимо, все прикидывали, какими же мощностями располагают Кен-Шо, раз рассуждают о таких невероятных расходах энергии. Или, как и он, думали о пальцах.

– Мы перемещаемся короткими прыжками по три с половиной тысячи километров, – добавил Вол-Си. – Накопление энергии на каждый прыжок займёт примерно одну десятую секунды. Как вам уже сообщил Айзек Кинг, шаттл, вообще-то, не предназначен тащить такую массу. Сюда мы летели налегке, и поэтому тот же маршрут занял у нас около двадцати секунд. А если бы я использовал свой основной корабль, он даже с вашими модулями проскочил бы считай, что мгновенно. Весь вопрос в энергетической мощности, способности быстро накопить нужный объём. Но чем крупнее корабль, начиная с определённого размера, тем сильнее падает его скорость и дальность прыжков. Поэтому никто не строит корабли-планеты.

Интересно, а чем обусловлен эффект постепенного проявления мыльного пузыря? Спросить сразу или подождать? Шмидт спросил, хотя и сомневался в том, как его вопрос будет воспринят. Откровенно говоря, разговоры с пришельцем его не радовали, но наука превыше всего.

– Ральф Шмидт, резкое появление или исчезновение вне вакуума способно вызвать ударную волну от разницы давления, даже от малого объекта, – ответил Вол-Си. – Поэтому в атмосфере после прыжка и перед ним сдвиг осуществляется не мгновенно, а постепенно, формируя защитный экран и давая возможность существующей материи отойти или, наоборот, спокойнее заполнить образовавшуюся пустоту. Впрочем, – подытожил он, – все детали вам предоставит мой коллега Моунщш-Са Руошч, он будет преподавать для вас естественные науки «нежизни», то есть физику, химию, математику. Думаю, он достаточно компетентен в этом, уж точно больше меня. Хотелось бы объяснить вам, что мы будем передавать в первую очередь. Этика является целью нашей работы, но, чтобы она лучше усваивалась людьми, нужно удовлетворить их основные потребности. Итак, главные направления – это медицина для продления жизни и улучшения её качества. Это биология и нанохимия для улучшения производства пищи и синтеза материи. Так же, несомненно, это энергетика. Нужно поднять уровень потребления энергии на человека более чем в тысячу раз за десять лет. Такое вполне возможно. Далее проблема транспорта. Внутрипланетарные прыжки, которые вы называете телепортом. Космическая экспансия. Вот вкратце основные задачи на ближайшие двадцать лет.

Дела-а-а…! Как волшебно звучит! Стоит ли ради подобного забить на возню с моралью Согласия? Да, несомненно. Нужно получить максимум информации, создать научную базу. Однако пришелец напомнил, что целью работы является собственно этика. То есть всё, что им дадут, будет лишь пособие для Мустафы, чтобы он не стал преступником в развитом обществе. Их просто дешевле развивать, чем от них защищаться. Эта мысль зудела в его голове не прекращая, кроме тех моментов, когда он думал о перспективах науки. А ещё мелькнула мысль, что каждый раз, когда часы на его руке один раз делают «тик-так», они совершают десяток прыжков через пространство и оказываются на тридцать пять тысяч километров дальше от дома.

* * *

За разговорами время пролетело незаметно. Где-то в середине пути Айзек Кинг радушно предложил им огромную фруктовую вазу и какие-то роллы с рыбой и овощами. При этом сам американец тоже налегал на яства, утверждая, что «если бы вы год питались пищей из тюбиков, то фрукты показались бы пищей богов». Кинг ещё вспомнил вкус первой выращенной на марсе клубники, рассказывая об этом как о каком-то невероятном достижении. Наверное, для них всё было так, но сейчас, при движении со скоростью в десять процентов от скорости света, выглядело нелепым. Шмидт обратил внимание, что Вол-Си Гош не притронулся к их пище, но не стал делать на этом акцента. Впрочем, именно так поступила Франческа, раз за разом пытающаяся предложить хозяину корабля тот или иной фрукт, несмотря на то что тот вежливо раз за разом отказывался. Интересно, почему он не ест нашу пищу? Наверняка не потому, что он не голоден. Либо их строение всё же отличается сильнее, чем было заявлено, либо просто брезгует, как сам Шмидт побрезговал бы взять фрукт из рук местного где-нибудь в Индии. То есть люди для Кен-Шо – какие-то грязные варвары. Да уж.

Ему даже довелось посетить тот самый разрекламированный туалет. Скорее из любопытства, чем по острой нужде. Система, что удивляло, не подразумевала использования воды. Не было никакой канализации и водопровода. Кен-Шо, видимо, были помешаны на чистоте и гигиене – как только он воспользовался сиденьем, оно вместе с тем, что Ральф… кхе-кхе… сделал, ушло в пол, а из стены вылез новый одноразовый ящик в форме нижней половины додекаэдра с мягким сиденьем. Кинг объяснил, что ящик и всё его содержимое расщепляется на атомы, после чего просто собирается новый ящик, а ненужные атомы сортируются и идут или на топливо, расщепляясь далее, или в систему жизнеобеспечения. Возникло ощущение, что пришельцы заколачивают гвозди даже не микроскопом, а токамаком^[6].

Правда, если честно, люди поступают так же: создали мощную сеть для обмена данных, четыре спутниковых сети из тысяч космических объектов, кабели, огромные комплексы облачных серверов, потреблявшие невероятную энергию и интеллектуальный ресурс, и всё для того, чтобы присылать смайлики и котиков. Так что если уровень потребления энергии у инопланетян больше на много порядков, то для них так же естественно выглядит расщепление унитаза всякий раз после использования и создание его заново, как для людей прогон десяти литров воды через очистные системы.

Кстати, интересно у них работала система мытья рук и вообще душ: прикладываешь к рукам синюю таблеточку, она расползается до локтя, забавно покалывает, после чего так же собирается в комочек и отпадает. Её кидаешь в утилизатор, а обратно выплёвывается новая капсула. Были и большие капсулы – для всего тела, но их Ральф не стал пробовать. Любопытная концепция, основанная на наноботах, собирающих все бактерии, вирусы, частички грязи. Очень круто. Такая же таблетка в принципе должна была использоваться вместо туалетной бумаги, хорошо, что не пришлось. Надо поинтересоваться, как они чистят зубы. Такой же таблеткой? В общем, их санузел не имел ни раковины, ни душа, только одноразовый унитаз, полочку с капсулами, вешалку для одежды и что-то вроде зеркала.

Оно заслуживало отдельного упоминания. Это была полностью объёмная трёхмерная голограмма, по умолчанию маленькая, но легко увеличивающаяся просто разведением руками. Так же её можно было вращать и глядеть на себя сверху, снизу, сзади. Как угодно. Шмидт поиграл с техникой, попутно поглядывая на стены, в попытке выяснить, где же тут установлены камеры. Не нашёл. Но зато смог разглядеть родинку на шее, увеличив так, что волосок, который из неё рос, стал толщиной с палец. Невероятно.

Кроме посещения туалета, всё остальное время они общались, сидя вокруг стола. Григорьев «не слезал» с Вол-Си Гоша, расспрашивая о том, как инопланетяне смотрят на тот или иной вопрос и как решают разные конфликты. Доставал и вопросами о системах правосудия и наказания. Какая ерунда. В то время как русский мучил пришельца подобными темами, Шмидт, будучи физиком-инженером до мозга костей, переключался на общение с французом. Робер, вначале показавшийся ему неприятным, тоже не очень хотел разбираться во всех философских и социальных вопросах, чем в итоге заслужил внимание немца. В итоге, когда Вол-Си Гош внезапно встал, сообщив, что корабль замер над Марсом, и спросил, хотят ли уважаемые гости посмотреть с орбиты на планету, где им предстоит жить и работать, Шмидт с удивлением осознал, что полёт на сотни миллионов километров вокруг Солнца подошёл к концу, а он его толком и не заметил. Верилось с трудом. Казалось, сейчас они выйдут и окажутся всё на том же острове. В длинном и быстром пути не ощущалось ни малейших признаков полёта: ни шума двигателей, ни ускорения, ни тряски. Да уж, их самолёты и ракеты были по сравнению с кораблём, как телега по сравнению с той же ракетой.

Конечно же, все захотели взглянуть на Марс, начался гвалт. Ральф внимательно следил за тем, что будет делать Вол-Си Гош. За всё время полёта тот ни разу не коснулся ни одного прибора управления. Казалось, что он контролирует их силой мысли – возможно, так оно и было. И вот пришелец посмотрел на потолок, тут же начавший переливаться, становясь прозрачнее. Все задрали головы, включая Шмидта. Сквозь исчезающие спектральные всполохи был виден Марс. Казалось пугающим и странным то, что он сверху, а сила тяжести тянет их вниз. Планета была близко и занимала почти всё пространство потолка. Корабль плыл по её орбите быстрее, чем положено при обычном орбитальном движении. Окружность, или эллипс, по которому он двигался, были не результатом инерциального вращения, а скорее просто траекторией, с лёгкостью поддерживаемой двигателем корабля. Чёрт, сколько же энергии на это уходит? Если оценить угловую скорость, то становилось понятно, что ускорение на противодействие отрыву с орбиты превышает двадцать жэ.

– Простите, – спросил он, обращаясь к пришельцу, – какой принцип движения у нашего корабля сейчас?