– Вы правы, Юсуф, именно поэтому. Нам нужно знать, какие расы имеют схожую с нами хиральность. Однако у них есть технология, которая уничтожает вредные вирусы и бактерии в организме с помощью тех же наноботов. Так называемых имунноботов. Если кто-то из нас будет контактировать с расой с той же хиральностью, что и мы, то ему придётся ввести их. Они настроены выделять вредные, не свойственные человеку микроорганизмы, и продуцировать антитела немедленно. Нам Натич рассказывала.

Демир вскинул руки к небесам и что-то прошептал, потом поцокал языком, помотал головой, взялся за коробку, и они продолжили путь. Подойдя к входу в шлюз блока Б, мужчины затащили тяжёлый груз наверх по приставной лестнице. Шлюз был открыт – нужды в том, чтобы его закрывать они не испытывали. Далее внутри требовалось пройти в соседний модуль за номером четыре. В нём жили Лукас Вебер, Дина Коэн – израильский биофизик, Нобу Ямасаки – японский нанотехнолог и Катрина Кэмпбел – британский медик. Именно она на пару с Эммой Мартин принимала грузы в лаборатории модуля.

– Так, это у нас что? – спросила девушка по-деловому, заглядывая в коробку. – Центрифуга. Хорошо, ты вроде определил её вот в этот угол, давайте разгружать.

Крис и Юсуф старательно вытащили прибор из упаковки. Мощная центрифуга для самых сложных задач. Со своим аккумулятором на случай, если откажет питание. Поэтому тяжёлая. Раньше такую черта с два отправили бы в космос, но сейчас, благодаря Кен-Шо, сюда можно было доставить хоть Эйфелеву башню.

Катрина придерживала коробку, пока они тянули. Крис смотрел на неё краем глаза и постоянно отводил взгляд. Ему было стыдно, ведь именно её, Катрину, он «вычеркнул» из первого экипажа, чтобы в него попала Мичико. С другой стороны, благодаря этому эгоистическому поступку Ламбера, на корабле оказалась Джессика, которая была просто гением и спасением в куче ситуаций. И ещё неизвестно, как повернулась бы история, и пришли ли бы они к Согласию, если бы он не вмешался тогда в формирование экипажа «Одиссея». Однако все эти отмазки перед самим собой не очищали его совесть. Вот она, Катрина, сидит на корточках, придерживая коробку, и знать не знает, что глубокоуважаемый ею врач из Франции лично вычеркнул её из состава экспедиции. Как бы доктор Кэмпбел отреагировала, узнай она правду? Презирала бы его?

* * *

Обедать он остался в блоке Б, потому что Мичико решила вздремнуть. У неё было больше приёмов пищи в день, и она давно не пыталась подстроиться под мужа и друзей. Кроме ужина, само собой. На него она приходила и сидела вместе со всей первой командой, даже если не хотела есть. Хотя такое случалось редко. В общем, и сейчас Мичико попросила её не беспокоить, решив полежать с книжкой и вздремнуть. Из плюсов беременности на Марсе было только то, что живот её тяготил гораздо меньше, она могла спать чуть ли не на нём, обложившись подушками. И ходить пока что было проще.

В четвёртом модуле блока Б собралась довольно шумная, галдящая компания. Помимо постоянных жильцов модуля и Криса, за обедом к ним присоединились Чон Ха Юн, Эмма Мартин и вновь прибывшие Франческа Монти, Юсуф Демир и Анна ван дер Молен. Айк ушёл обедать с Рашми, а Томас Прайс откланялся чуть раньше, чтобы успеть на урок этики. Десять человек с трудом размещались за круглым столом, но было весело. Франческа переливала воду из одного стакана в другой, её восхищало то, что струя воды вела себя не так, как на Земле: жидкость частично успевала собраться в шарики, так как поверхностное натяжение играло большую роль, и падала медленнее, отклоняясь по горизонтали. Юсуф, сидящий по левую руку от Ламбера, с улыбкой слушал спор Анны и Дины Коэн, рассуждавших о структуре нового «ибупрофена». К ибупрофену это вещество, если честно, никакого отношения не имело, но так его окрестили с подачи Волкова, который ничего не смыслил в фармацевтике. Название прижилось для неофициального общения, хотя в документах препарат фигурировал как «Сигма-Шесть». По правую руку от Криса сидел Лукас Вебер и спокойно поглощал китайскую лапшу – часть угощений этой недели. Напротив француза ловко орудовала палочками Ха Юн – для неё лапша и какие-то закуски были более привычными, хотя, по её словам, китайская и корейская кухни различаются сильнее, чем французская и, к примеру, русская.

– Кристоф, – неожиданно обратился к нему Вебер по-французски, что удивило Ламбера. – Мне сегодня утром поступил звонок с Земли.

– Из центра? – переспросил Крис тоже на родном языке и огляделся. Никто не обратил внимание на то, что они общаются не на английском. Интересно, к чему такое шифрование?

– В том-то и дело, что нет. Звонок был переадресован с моего мобильного в центре по прямой линии Кен-Шо. Звонил Ричард Паркер из «Эванс Фармасьютикалс».

Вот как. Кристоф не был знаком с Паркером, но, как и все хорошие врачи, занимающиеся передовыми методами лечения и фармацевтикой, конечно же, знал крутого директора крупнейшей фарм-компании.

– Предлагал работу? – уточнил он. Официально все, кроме восьми первых колонистов, были трудоустроены в разных компаниях США, созданных по инициативе ООН. Все члены их семей считали, что учёные уехали работать по очень выгодному (что было правдой) контракту в другую страну. Легенды создавались разные, конкретно Лукас официально находился в Гонконге. Ради того, чтобы их не раскрыли, связь была онлайн. И у каждого на планшете высвечивалось второе время, – совпадающее с часовым поясом того места, где они официально находились. Когда их просили прислать фотографии, родственники например, отряд дизайнеров в Центре старательно создавал подделки: как учёный обедает в ресторане «с коллегами», гуляет по набережной, купается в море или катается на велосипеде. Легенда должна быть достоверной.

– И да, и нет. Видишь ли, Крис, перво-наперво, когда он позвонил, он, казалось, был очень удивлён, что я взял трубку. Сказал, что рад меня слышать. При этом в его голосе чувствовалось и облегчение. Потом он спросил моё мнение про «Альфа-Семнадцать».

Вот же черт. Конечно же, им интересно мнение Вебера, ведь тот был одним из лучших фармацевтов мира. Но на беду, половина работы над препаратом являлась заслугой именно швейцарца.

– И что ты ему сказал?

– А что я мог сказать? Сказал, что ещё не получал описания, но слышал. Обещал выдать своё мнение, как только изучу.

Правильно, Лукас. Крис одобрительно кивнул.

– Однако, – продолжал Вебер, – потом Паркер начал расспрашивать меня, над чем я работаю, и почему такая секретность у этой маленькой американской компании, базирующейся в Гонконге. И вообще, зачем мне тратить своё время на них. Я, само собой, сказал, что на то и секретность, чтобы не рассказывать, а он в ответ рассмеялся и предложил бросать всё и переезжать к нему в Чикаго.

Ну да, простое переманивание, отлично. С подобным проблем не будет.

– А вот дальше началось интересное, – тихо сказал Лукас. – Он начал с восторгом говорить о том, какой препарат крутой, и – что очень любопытно – у него нет официального создателя. Сказал, что почерк очень уж напоминает ряд моих перспективных исследований и что он считает меня одним из авторов проекта. Я, конечно же, постарался перевести всё в шутку, но он говорил так, будто имеет информацию на руках. Ну а в конце совершенно меня огорошил. Он заявил, что считает препарат не разработанным учёными Земли, а всего лишь доработанным и доработанным мною.

– Что? Что он сказал? – Крис чуть не вскрикнул, еле сдержав себя. Кто-то слил информацию? Нужно немедленно отправить рапорт в КАС.

– Именно, такая же реакция у меня и была, – закивал швейцарец. – Я, конечно, изобразил полное непонимание, но складывается впечатление, что был слив. Сначала я хотел сразу написать в КАС, но решил с тобой обсудить. Пока таскали оборудование, всё как-то не было времени спокойно поговорить, так что я дождался обеда.

– Ты правильно сделал. Однако я сразу же отправлю рапорт, пусть разбираются с Паркером. Если у них есть источник, то Центр должен принять меры. Уверен, что запись твоего разговора у них есть.

Лукас кивнул. А потом, чуть не подавившись лапшой, добавил:

– А, и самое главное, чуть не забыл! Он сказал, что не верит, что хороший, полезный препарат, разработанный группой учёных, не стали бы патентовать. Так делают, когда не хотят судебных последствий. В общем, Паркер считает, что лекарство имеет огромные неизученные негативные последствия, и, возможно, в них и заключается его основная функция. Он заявил, что его компания, как он выразился, вынуждена производить препарат, но если выяснится, что тот вреден, то лучше бы мне признаться сейчас, чем ждать возможного расследования. Дескать он официально приложил своё мнение к выводам экспертов, что в разработке участвовал я. И ещё сказал, что к нему заезжал некий… – Лукас прищурил глаз вспоминая, – Сэм… Джу… Точно, Сэм Джулиани, и сообщил ему кое-какие детали. Такие дела, Кристоф.

Джулиани! Такого Ламбер не ожидал. Так это он сливает информацию? Может, ещё и вновь ведёт свою игру против Согласия? Неожиданный поворот. Честно говоря, была надежда никогда больше не услышать эту фамилию, но вот она всплыла там, где не ждали. Теперь нужно не просто рапорт отправить, а расставить акценты. Пусть проверяют, что снова там творит их чудо-агент.

* * *

Работа в рамках медицинских и биологических исследований проводилась раздельно и делилась на два этапа. Сначала теоретическую основу им в максимально доступной форме преподносила Натич Аш, а потом они собирались по лабораториям и пытались разобраться с практикой. Как правило, выполнение медицинских задач рано или поздно упиралось в недостаток познаний в биологии и химии, а те были связаны с физикой, физика – с математикой, и всё это наслаивалось в головах, путая и тормозя работу. Чтобы избежать подобных проблем, коллеги придумали систему, согласно которой физические нюансы просто воспринималась как постулаты, а разбираться в их истинности предстояло другим людям. Как раз для этого нужны были химики, чьей целью стало вникнуть в новую науку, «тимию» – слово, образованное от «ти»-частиц и «химии».

Она объясняла микросвязи, изучала катализаторы процессов на самом мельчайшем уровне и давала неожиданные для классической химии выводы. Выяснялись уникальные возможности химических процессов, для которых раньше просто не создавали подходящих условий. Например, резкие колебания давления и температуры с нужной частотой позволяли перестраивать атомы, как мечтали алхимики! Буквально можно было сделать золото из свинца или кислород из серы. Атом свинца выделял атом кислорода и атом золота, а атом серы распадался на два атома кислорода. Всё это в общих чертах им поведали на первых уроках, но глубоко разобраться, описать так, чтобы восстановить технологию на Земле, никто толком не мог. Так что в итоге у них начали появляться «тимики»: Демир с его нестандартным подходом и Монти с её почти что Нобелевкой.

Крис обещал себе, что непременно будет ходить на уроки тимии, которые начал вести Мунш-Са Роч, но с беременной женой так просто не выделишь несколько часов в день. Поэтому в первую очередь он решил продолжить свои медицинские работы. Однако сегодня в честь прилёта новой партии учёных была организована общая лекция, на которую придут все учителя, да и Вол-Си Гош тоже. Само собой, пропустить такое событие нельзя, даже Мичико пришла. Лекция называлась «Биофизический фундамент Согласия». Мероприятие не могло пройти в модулях Кен-Шо: слишком много оказалось участников, – поэтому Вол-Си пригласил всех на большой корабль. Им предстоял первый визит туда, что волновало вдвойне.

В нужный момент перед кораблём собрались все: тридцать два человека и четверо представителей Кен-Шо. И одна, пока ещё не родившаяся, марсианка, его дочь.

– Приветствую всех, – Вол-Си Гош в знак приветствия поднял руку, сжатую в кулак. Так, как он объяснил, было принято официально приветствовать и отдавать честь в Согласии. Символ единства и сплоченности. – Прошу проследовать на корабль. Предупреждаю, что искусственная гравитация там выключена, чтобы Мичико Комацу не почувствовала себя дурно.