Впрочем, большинство украшений не простые – это магические артефакты. А значит, не бесполезные побрякушки, а функциональные гаджеты. В таком случае речь идет уже не о красоте, а о пользе…

Подходит служанка. Эффектная брюнетка с чувственными губами. Одета в цвета моего дома – темная лазурь с золотом. Держит на подносе бокал с голубым, пузырящимся напитком. Сидр с небольшим добавлением маны. Выпиваю залпом, отбрасываю бокал и тянусь к сочным губам служанки. Тоже традиция, притом весьма приятная. Как от такой можно отказаться?

Но служанка вдруг отшатывается. Смотрит на меня с ужасом:

– Ваше лицо, господин… Что с вашим лицом?

Бросаюсь к ближайшему зеркалу и наблюдаю, как мой нос выгибается вопросительным знаком, как глаза сужаются в щелочки, но больнее всего расширялись скулы. Очень больно!

Несколько близких родичей подбегают со всех сторон. Столпившись вокруг, как стервятники, начинают меня бить. По лицу прилетает особенно больно! Моя дорогая Венера, что ты делаешь? Размахнувшись, сестра отвешивает мне такую пощечину, что в ушах гудит. Она бьет меня и кричит:

– Доктор, он не дышит! Реанимацию! Чертов дефибриллятор!

Глава 2

– Эй, глянь-ка, что там за чмо? Чего это он тут разлегся? – голос нарочито грубый, хриплый, пропитой. Сразу понятно, что обладатель злоупотребляет спиртным. Ему ответил второй голос, тонкий, с покашливанием – простуженный:

– Ну лежит и лежит. Пусть лежит. Может, устал человек. Глянь-ка на его пальтишко! Хоть и грязное, но дорогое…

– А не трупак? Присмотрись.

– Не, вроде живой. Дышит.

– Если дышит, пусть домой прётся. Нехрен ему здесь… Тут занято!

Почему-то-то первым из чувств проявился именно слух. Я ничего не видел, не ощущал запахов. Не мог определить, холодно мне или жарко. Я даже не чувствовал боли. Просто слышал голоса.

Снова первый голос:

– Пьяным в реку свалился или помогли? Как думаешь?

– С чего ты взял, что он из реки вылез? Да и через парапет без чужой помощи хрен перелезешь.

– И то верно…

– А давай-ка я у него в карманах посмотрю, – тут же предложил простуженный. – Может, документик имеется. Или номер телефона где-то записан. Позвоним – приедут, заберут. Может награду получим…

– Или по шапке получим… Хрен ведь знает, кто и за что его так отделал.

– Дело говоришь. Ну его нахер в чужие разборки встревать. Но карманы проверить надо…

Я почувствовал, как меня обшаривают. Очень умело. Ловкие руки нырнули в боковые карманы пальто, пальцы быстро пробежали по груди, забрались во внутренние карманы клубного пиджака. В голове все перемешалось. Одна часть меня точно помнила, как вчера вечером я переоделся в пиджак лазурного цвета, с золотыми узорами на лацканах. Другая часть утверждала, что я должен быть одет в свитер и джинсы. А потом и вовсе в больничную пижаму…

– Хм… Пусто у него в карманах, – разочарованно и даже как-то обиженно сказал простуженный. – А с виду такой… Вот черт! Руки об него испачкал! Он в крови, кажись.

«Я в крови? – вяло шевелились мысли в моей голове. – Почему в крови? Из-за операции?».

– Точно, – согласился хриплый. – Кто-то ему по башке приложил. А морда, глянь, какая… Словно пчёлы покусали, а шмель нос сломал. Ты, Скрипач, в брюках у него пошарь. Может, хоть в штанах найдется мелочишко на винишко.

Названный Скрипачом охотно согласился и полез в карман моих брюк. Просто отвратительные ощущения! Но мелочишки там нет. Там только ключи. Странно, я ведь никогда не кладу ключей в карманы брюк.

Скрипач разочарованно сплюнул и отбросил ключи прочь. Я услышал, как они звякнули о камни.

То ли от прикосновения этих тонких пальцев, то ли просто от холода меня вдруг начало колотить. Мелкая такая, противная дрожь. Стало холодно, очень холодно. Оно и понятно – я ведь лежу на холодном бетоне в мокрой одежде. И где-то совсем рядом слышен плеск воды, от которой тоже веет холодом.

– Ну что делать будем? – спросил Хриплый.

– Пальто, думаю, надо снять, – вдруг предложил Скрипач.

– А нахрена тебе…

– Такое пальтишко знаешь сколько стоит? Почистим и толкнем на рынке. Потом пару дней гулять будем.

Я пошевелился, стёр с лица что-то липкое, открыл глаза. На фоне серого неба надо мной склонилось два силуэта. Длинный дрыщ и низкий толстяк. Как Дон Кихот и Санчо Панса. Выглядят как обычные бомжи. Что я тут с ними делаю? И вообще, где нахожусь?

Визуально я – под мостом. Это определенно разводной мост, а река, скорее всего, Нева. И если вон тот купол – Исаакий, то я – в Петербурге. Но никак не Калуга. А я должен быть в Калуге, точнее – в клинике пластической хирургии «Академия красоты» в Калужской области. Но там нет таких мостов, там не виден купол Исаакия. А когда я мог видеть Исаакиевский собор? Точно! В восьмом классе нас возили на экскурсию в Питер.

Но я же четко помню письмо из «Академии красоты». Я даже помню итоговую сумму, которая списалась с карточки. Помню поездку в сторону Калуги. Помню даже придурковатого спортсмена на парковке, который нёс чушь про амнистию и смерть императора.

Что произошло? Неужели кинули, как лоха? История в духе 90-х? Вот почему операция в неурочное время, со скидкой, без полноценного оформления… И черный джип от самой Москвы пас… Но почему я? С меня ведь нечего взять кроме старенького «Логана» и…

Органов?!

Доктор Лунин связан с мафией? Черные трансплантологи? Они вырезали из меня почку? Почувствовал, как накатывает паника.

Но нет, бок не болел. Почки, кажется, на месте. Как и другие органы. И потом, даже если бы забрали почку, зачем вывозить меня в Питер? Скорее, спустили бы под лёд в реке. Что там протекает в Калуге? Ока? Но она не впадает в Неву…

Я попробовал подняться и сесть – не получилось. Голова закружилась, резкая боль пронзила затылок.

А тощий Скрипач вдруг нагнулся, ухватил меня за плечи и резко поднял. От этого движения голову опять пронзило нестерпимой болью. Скрипач не оставил мысли завладеть моим пальто. Бормоча какую-то чушь, он стал стягивать его с моих плеч.

– Что ты делаешь… Погоди, больно… – с трудом проговорил я. – Пальто я тебе подарю, если дашь позвонить. Одолжишь мобильник? Буквально на пару минут…

– Ничего, ничего, – приговаривал Скрипач, не обращая внимания на мои слабые возражения. – Сейчас пальтишко снимем, просушим. Мордочку тебе вытрем, будешь как новенький…

Я снова «поплыл». Мозг будто бы отстранился от происходящего. Тело находилось тут, а сознание погрузилось в старые воспоминания. Вернее, пыталось это делать. Потому что воспоминания убегали, рассеивались, уворачивались от моих попыток их словить. Ладно, я одинокий парень Максим, с детства комплексующий по поводу своей внешности… Стоп… Что я вообще помню из детства? Я попытался вспомнить своё детство – и не смог. Вообще ничего! Полная амнезия! Если я родился в 90-х, то почему не помню, в какую ходил школу? Да что говорить, я даже родителей своих не могу вспомнить!

Скрипач вдруг резко спустил пальто с моих плеч и тут же повалил меня на бок, чтобы освободить рукава. Потом буквально выдернул из-под меня пальто. А когда я попытался снова приподняться, больно пнул ногой в бок и уже не ворковал, а завизжал фальцетом:

– Лежать, падаль! И пиджак снимай давай! Зае…ался я уже тут с тобой нянчиться!

Не знаю, что меня больше удивило – пинок или подобный тон беседы. Чтоб грязный бомжара позволял такое в адрес аристократа?

– Рот захлопни, простолюдин! – выпалил я на автомате, не думая. – Я тебе не дворецкий, чтоб пиджаки снимать.

Дворецкий! Слово вызвало яркий образ из воспоминаний. У меня же был. – Я дворецкий! Точно есть! Архип! Хотя нет… Харитон? Точно! Харитон! Его ещё мой дед принимал на службу. За эти годы дворецкий стал нам очень близок, почти как член семьи. Он и отцу моему верно служил, а потом и мне.

Я физически ощущал, как моя память очищается. Московские воспоминания плавятся и утекают грязными ручейками во тьму. Словно растворителем смывают со стены старую краску. Но вдруг из-под этой старой краски начало проглядывать что-то новое. Иные образы, другие воспоминания. Княжеские…

Что это?

Я ухватился за них, как за ниточку, потянул…

Я маленький и смотрю на Исаакий снизу вверх. Матушка шепчет мне что-то на ухо. Матушка моя – княгиня. А я – княжич. «Максим, можно просто Макс», – это я представляюсь управляющему в лицее. Поначалу я учился в лицее. Меня возили туда каждое утро… А потом была закрытая магическая школа нашего рода Чаровских. «Академия Красоты» – так мы её называли…

«Его Высочество Князь Максим Чаровский», – представляет меня Харитон, открывая двери приемной залы.

Я медленно выныриваю из воспоминаний. Возвращаюсь в хмурое питерское утро. В невероятно странную ситуацию под разводным мостом на Неве. Да, я князь Максим Леонидович Чаровский. Глава Старшего рода. Особа, приближенная к императору. Так почему я один? Где мои слуги? Где мое шикарное авто? Почему рядом только бородатые бомжи, в потертых трениках и спортивных шапочках?

Я замычал, чтобы сфокусировать мысль на своих дальнейших действиях. Первым делом надо наказать простолюдина, посмевшего оскорбить князя. Я повернулся к тощему бомжу, которого называли Скрипачом. Сложил пальцы правой руки в Ласточкин хвост – заклинание, от которого оборванец должен был отлететь метра на три и остаться парализованным.

– Смотри-ка, мычит и ручкой машет, – хохотнул второй бомж, толстый коротышка. – Мерзнет без пальтишка, наверное.

Я удивленно смотрел то на свои пальцы, то на Скрипача. А тот отвлекся и с удовольствием рассматривал только что приобретенную добычу. Великолепное кашемировое пальто из новой британской колониальной коллекции. Если кто и знает толк в пальто, то это – англичане.

Но Ласточкин хвостне работал. Совсем! Нет, кажется, Скрипач что-то почувствовал, совсем малость – покачнувшись, отмахнулся рукой, как от мухи, и снова стал разглядывать украшенный белыми львами лейбл на подкладке пальто.

Я посмотрел на свою правую руку. Прикрыл глаза, прислушался к ощущениям. Я совершенно пуст! Словно в жилах течет кровь простолюдина, а не благородного аристо, для которого мана – не яд, а источник удивительной энергии. Скрестил пальцы на самый простенький толчок. С тем же нулевым эффектом…

Что ж, если магия не работает, то придется прибегнуть к плебейским методам.

Я вскочил на ноги. Вернее, хотел вскочить, но тут же застонал от пронзившей поясницу боли. И спина тоже болела, и левое бедро тоже. Ничего! С болью я справлюсь! К боли мне не привыкать. Бывало, проводил по целому часу в спарринге с чемпионом Тверской губернии. А чемпион умел бить сильно.

Я ударил тоже сильно и точно. Прямо через пальто, с левой, в печень Скрипачу. Резко, хлестко, чтобы опрокинуть на бетон и заставить биться в конвульсиях.

Теперь очередь толстяка. Правда, он не тронул меня и пальцем. И даже не грабил. Может заслуживает снисхождения?

Смотрю, толстяк реально испугался. Просто он отвлекся и пропустил тот момент, когда я поднялся на ноги и ударил Скрипача. Было – я лежал, а Скрипач стоял. А вот, ррраз – и все наоборот!

Толстяк отступил, со страхом начал оглядываться по сторонам. Я уже знал, что будет дальше, и на толстяка смотрел даже с жалостью. Планов его убивать у меня не было. Но его глупые действия могли поменять мои планы.

Ну вот, так и случилось – толстяк предсказуемо схватил лом, лежавший около какого-то уродливого картонного шалаша в глубине технической площадки. Перехватил его двумя руками, словно собирался пойти на меня в штыковую атаку.

– Ну, давай, – я подбодрил его кивком и даже поманил ладонью.

Что-то такое толстяк в моих глазах увидел. Глянул на стонущего Скрипача. Отбросил свою железку и бросился наутек. Только подошвы зашуршали о бетон.

Я подивился житейской мудрости простолюдина. Что и говорить, силен русский народ природной смекалкой.