Ближе к вечеру он заметил высокую худощавую женщину с мрачноватым изможденным лицом; ее голубые волосы были собраны в серебряную сетку. На ней был длинный белый плащ, расшитый черными и красными узорами. Она вызвала в короле Казмире (как и во всех других мужчинах, на нее смотревших) странное волнение – острый интерес, смешанный с отвращением. Это и была волшебница Десмёя.

Казмир осторожно приближался к ней, пока та стояла и торговалась со старым жуликом – владельцем передвижной лавки. У торговца были бледно-желтые волосы и землисто-желтая кожа, слишком большой нос с раздвоенным кончиком и глаза, напоминавшие медные бляшки, – в его жилах явно текла кровь гоблинов.

– Это перо, – убеждал покупательницу хозяин фургона, – незаменимо в повседневной жизни, ибо позволяет безошибочно определять правдивость и лживость заявлений.

– Не рассказывай мне байки! – напустив на себя скучающий вид, произнесла Десмёя.

– На первый взгляд можно подумать, что это обычное перо, выдернутое из чучела синей сойки, не так ли?

– Из чучела сойки или из живой сойки. Так оно и выглядит.

– А! И вы попали бы пальцем в небо.

– Неужели? Как же используется это чудесное перо?

– Ничего не может быть проще. Если вы подозреваете, что вас обманывает лжец или мошенник, прикоснитесь к нему этим пером. Если оно станет желтым, значит, для ваших подозрений были основания.

– А если оно останется синим?

– Значит, вы имеете дело с надежным и правдивым партнером! И это изумительное перо – ваше всего за шесть золотых крон!

Десмёя рассмеялась – смех ее напоминал звон чугунного колокольчика:

– За кого ты меня принимаешь? Это почти оскорбительно. Надо полагать, ты ожидаешь, что я тебя проверю этим пером – и, когда оно останется синим, выложу шесть золотых монет?

– Совершенно верно! Перо подтвердит мои слова!

Десмёя взяла перо и прикоснулась им к раздвоенному кончику носа гоблина. Перо сразу стало ярко-желтым. Ведьма снова разразилась металлическим смехом:

– Так я и думала! Перо подтверждает, что ты мошенник.

– Ха-ха! Разве это не значит, что перо действует именно так, как я обещал? Как же я могу вас обманывать?

Нахмурившись, Десмёя задумчиво посмотрела на перо и бросила его на прилавок:

– У меня нет времени на головоломки! – Она высокомерно прошагала к следующей палатке, где предлагалась в продажу молодая гарпия в клетке.

Чуть подождав, Казмир подошел к ней:

– Если не ошибаюсь, вы волшебница Десмёя?

Десмёя пристально взглянула ему в лицо:

– А вы кто будете?

– Предпочитаю называть себя сэром Пердраксом, странствующим рыцарем из Аквитании.

Ведьма улыбнулась и кивнула:

– И чего же вы от меня хотите?

– Сложный вопрос. Могу ли я рассчитывать на вашу осмотрительность?

– В какой-то мере.

– Позвольте мне выразиться откровенно. Я на службе у короля Лионесса Казмира. Он намерен восстановить трон Эвандиг там, где ему полагается быть, – в Хайдионе. Он был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы предоставили ему свои рекомендации.

– Верховный чародей Мурген запрещает подобное вмешательство.

– Ваши отношения с Мургеном уже основательно испорчены. Как долго вы собираетесь подчиняться его эдиктам?

– Не вечно. Какое вознаграждение посулил бы мне король Казмир?

– Назовите ваши условия – я передам их королю.

Десмёя внезапно нахохлилась:

– Скажите Казмиру, чтобы он собственной персоной явился ко мне во дворец, в Иссе. Тогда мы обсудим этот вопрос.

Сэр Пердракс отвесил поклон, и ведьма сразу отошла в сторону. Через некоторое время она покинула ярмарку, удалившись по лесной тропе в паланкине. Паланкин несли четыре стремительно бегущие тени.

Перед тем как отправиться в Исс, король Казмир глубоко и долго размышлял: Десмёя была известна своими кабальными сделками.

В конце концов он приказал снарядить королевский галеас; в солнечный ветреный день его трехмачтовик вышел под всеми парусами из гавани Лионесса в ярко искрящееся море, обогнул Прощальный мыс и помчался к Иссу.

Высадившись на каменный причал, Казмир прошел по набережной, а затем по пляжу до белого дворца Десмёи.

Король нашел волшебницу на обращенной к морю террасе – она стояла, облокотившись на балюстраду, наполовину в тени высокой мраморной вазы, из которой небольшим каскадом струилась листва карликового земляничного дерева.

Десмёя изменилась. Казмир остановился, пораженный ее бледностью, впалыми щеками и длинной, кожистой, костлявой шеей. Пальцы ведьмы, тонкие, с шишковатыми костяшками, обхватили, как когти, выступающий край балюстрады; на ее ступнях, тоже длинных и костлявых, в прорехах серебристых сандалий можно было заметить сетки лиловых вен.

Взглянув на гостя через плечо, волшебница не выразила ни удивления, ни удовлетворения:

– Значит, ты все-таки пришел.

Казмиру пришлось сделать внутреннее усилие, чтобы собраться с мыслями и захватить инициативу, по его мнению, только он имел право контролировать ситуацию:

– Разве вы меня не ожидали?

– Ты опоздал, – коротко ответила ведьма.

– Почему же? – воскликнул Казмир, не на шутку встревоженный.

– Все меняется. Меня больше не интересуют человеческие дела. Ваши войны, вторжения – все это одна головная боль; они нарушают безмятежность загородной жизни.

– Во вторжении нет необходимости! Меня интересует только Эвандиг! Дайте мне заклинание или плащ-невидимку, чтобы я мог привезти Эвандиг в Хайдион, не начиная войну.

Десмёя тихо, диковато рассмеялась:

– Я знаменита тем, что заламываю немыслимую цену. Ты согласен заплатить такую цену?

– Какую именно?

Десмёя молча смотрела в морской горизонт. Наконец она заговорила – так тихо, что Казмиру пришлось приблизиться на шаг, чтобы ее расслышать:

– Слушай! Вот что я тебе скажу. Выгодно выдай замуж свою дочь Сульдрун – ее сын взойдет на престол Эвандиг. Какую цену я прошу за такое прорицание? Никакую – ибо предвидение судьбы ничем тебе не поможет. – Десмёя резко повернулась и прошла под одной из множества высоких арок в тенистый внутренний дворик. Пока Казмир смотрел вслед, ее тощая высокая фигура стала трудноразличимой и словно растворилась в воздухе. Покинутый на террасе под жаркими лучами солнца, король больше не слышал ничего, кроме вздохов прибоя.

Развернувшись на каблуках, Казмир спустился к пляжу и вернулся на корабль.

Десмёя видела, как галеас Казмира превращался в точку, уплывая в синее море. Она осталась одна во дворце. Три месяца она ждала прибытия Тамурелло, но Тамурелло не появлялся, и его отсутствие говорило само за себя.

Волшебница зашла к себе в кабинет и расстегнула пряжку длинного платья, соскользнувшего на пол. Десмёя изучила себя в зеркале: мрачное лицо, напоминавшее мумию, и длинное, костлявое, почти бесполое тело. Жесткие черные волосы покрывали ее череп, в тощих руках и ногах не сохранилось никакого изящества. Таково было ее естественное воплощение – облик, в котором ей легче всего было существовать, в котором она ощущала себя самой собой.

Десмёя подошла к стенным шкафам из черного дерева, выдвинула несколько ящиков и вынула разнообразные инструменты. Больше двух часов она тщательно готовилась – и наконец произнесла опаснейшее заклинание. Вспыхнув ореолом, от тела волшебницы отделилась плазма, всосавшаяся подобно дыму в сосуд с тремя отверстиями. Плазма бурлила в сосуде, выпариваясь и делясь на фракции, после чего выделилась наружу через три отверстия и сгустилась, превратившись в три существа.

Первым порождением была утонченной красоты девушка с фиолетово-синими глазами и мягкими, как полночь, длинными черными волосами. От нее исходил аромат фиалок, и ее звали Меланкте.

Второе порождение было мужского пола. Все еще жизнеспособная благодаря заклинанию Десмёя накинула на него приготовленный заранее плащ-невидимку. Никто – и в первую очередь Тамурелло – не должен был видеть это воплощение.

Третье существо – слабоумный писклявый уродец – вмещало в себя наиболее отвратительные аспекты ведьмы. Содрогаясь от омерзения, Десмёя оглушила маленького монстра и бросила его в печь, где он извивался и вопил, постепенно обугливаясь. Из печи потянулись струйки зеленого светящегося дыма. Меланкте отшатнулась, но невольно почувствовала зловоние испарения. Второе существо, невидимое в волшебном плаще, со вздохом наслаждения впитало в себя остаток зеленого дыма.

Жизненная сила покидала изначальную субстанцию Десмёи. Она становилась все прозрачнее, как рассеивающийся на стекле пар, и вскоре исчезла. Из трех выделенных ею компонентов только Меланкте, свежая, как утренняя роса с тонким запахом фиалок, осталась во дворце. Второе порождение, не снимая плащ-невидимку, незамедлительно направилось к замку Тинцин-Фюраль, в верховья долины Эвандера. Третье существо превратилось в горсть черного пепла, продолжавшую распространять зловоние по всему кабинету.

Глава 11

Вчасовне над старым садом для Сульдрун устроили постель; туда ежедневно, ровно в полдень, ей приносила еду дебелая и угрюмая судомойка Баньольда. Наполовину оглохшая, Баньольда говорила так редко и мало, что никто не заметил бы, если бы у нее вообще язык отнялся. Судомойке поручили удостоверяться в наличии принцессы, и если Сульдрун не было в часовне (а это случалось почти каждый раз, потому что принцесса не обращала внимания на время), Баньольда раздраженно спускалась по галечной тропе, пока не находила свою узницу. Через некоторое время судомойке надоело это упражнение, и она стала просто оставлять новую корзину с провизией на ступенях у входа в часовню, забирая вчерашнюю, – такое упрощение ритуала в равной степени устраивало и ее, и принцессу.

Выходя через дверь в каменной стене, Баньольда запирала ее тяжелым дубовым засовом, вставленным в чугунные скобы. Сульдрун, конечно же, могла с легкостью взобраться на утес с той или иной стороны своего сада и говорила себе, что в один прекрасный день так и сделает, чтобы уйти навсегда.

Проходили недели и месяцы; весной и летом сад был прекрасен, хотя его никогда не покидала меланхолическая тишина. Сульдрун знала и любила свой сад в любое время дня и ночи. На рассвете, когда над морем клубился серый туман, а на траве лежала тяжелая роса, птицы пересвистывались так чисто, так мучительно-трогательно, что сад казался девственным лесом в начале времен. Поздно вечером, когда полная луна плыла высоко над облаками, Сульдрун сидела под лимонным деревом, глядя в море, а прибой ласково ворчал на галечном пляже.

Однажды вечером заявился брат Умфред – его круглая физиономия лоснилась целомудренным дружелюбием. Он притащил корзину и поставил ее на ступени перед часовней. Внимательно разглядев принцессу с головы до ног, проповедник всплеснул руками:

– Чудеса, да и только! Вы прекрасны, как всегда! Ваши волосы блестят, кожа словно светится – как вы умудряетесь содержать себя в такой чистоте?

– Разве вы не знаете? – удивилась Сульдрун. – Я купаюсь вот в этом бассейне.

Брат Умфред воздел руки, изображая комический ужас:

– Кощунство! Это же купель для святой воды!

Сульдрун только пожала плечами и отвернулась.

Благодушно жестикулируя, Умфред принялся распаковывать содержимое своей корзины:

– В нашей жизни так не хватает простых радостей! Вот золотистое сладкое вино – давайте выпьем!

– Нет. Пожалуйста, уйдите.

– Разве вы не соскучились? Разве вам не хочется поговорить с кем-нибудь?

– Ничего подобного. Забирайте вино и уходите.

Брат Умфред молча удалился.