– Но мы не можем подкупить Баньольду. Значит, у нас будут только одни сутки – от полудня до полудня, плюс еще какое-то время, которое понадобится твоему отцу, чтобы организовать поиски.

– На это уйдет не больше часа. Он действует быстро и решительно.

– Таким образом, нужно будет быстро переодеться в крестьянские лохмотья. Это легче сказать, чем сделать. Тебе некому довериться?

– Есть только старая кормилица – она за мной ухаживала, когда я была маленькая.

– И где она?

– Ее зовут Эйирме. Она живет на ферме у дороги, ведущей на юг. Она не пожалела бы дать нам одежду и все, что мы попросим, – если бы только была какая-то возможность с ней связаться.

– Переодевшись, опередив погоню на сутки – и с золотом в кармане, – мы сможем нанять рыбацкую лодку и уплыть в Тройсинет. Там, по ту сторону Лира, ты станешь просто Сульдрун из Родниковой Сени; никто не будет знать, что ты принцесса Сульдрун из Лионесса, кроме меня и, пожалуй, моего отца. А он полюбит тебя так же, как я.

Сульдрун подняла голову:

– Ты меня правда любишь?

Эйлас взял ее за руки, встал и помог ей подняться – их лица почти соприкоснулись и, словно притянутые магнитами, слились в поцелуе.

– Я люблю тебя всем сердцем, – сказал Эйлас, – и не хочу с тобой расставаться. Никогда.

– Я люблю тебя, Эйлас, и тоже не хочу с тобой расставаться. Никогда!

Окрыленные радостью, они смотрели друг другу в глаза.

– Я благодарен предательству и холодным волнам моря за то, что они принесли меня к тебе! – провозгласил Эйлас.

– Моя жизнь была одинока и печальна, – отозвалась Сульдрун. – И все же, если бы меня не заперли в этом саду, я никогда бы не вытащила тебя из воды.

– Значит, убийца Трюэн и жестокий король Казмир, сами того не подозревая, принесли нам счастье!

Он снова прижал к себе Сульдрун; не переставая целоваться, они опустились на постель и скоро забылись в страстных объятиях.

Быстро и странно пролетели несколько недель – недели блаженства, оживленного постоянным ощущением опасного приключения. Боль в плече Эйласа утихла. Однажды, после полудня, он взобрался на утес с восточной стороны старого сада и пересек каменистый склон, отделявший Урквиал от моря, – медленно и осторожно, так как передвигался босиком; сапоги его остались на дне морском. За Урквиалом он пробрался сквозь заросли низкорослых дубков, бузины и рябины и в конце концов вышел на дорогу.

В это время дня прохожих было мало. Эйлас повстречал пастуха, гнавшего небольшое стадо овец, а также мальчишку, тянувшего на поводке козу, – ни тот, ни другой не обратили на него внимания.

Пройдя по дороге примерно милю, Эйлас повернул на извилистую проселочную улицу, окаймленную густыми живыми изгородями, и вскоре оказался у фермы, где жила Эйирме с мужем и детьми.

Эйлас задержался в тени у живой изгороди. Слева от него, далеко на лугу, косили сено муж Эйирме, Частейн, и его старшие сыновья. За изгородью начинался огород: аккуратные грядки зеленого лука, свеклы, репы и капусты. Из трубы избушки за огородом вилась струйка дыма.

Эйлас оценивал ситуацию. Если он постучится и дверь откроет не Эйирме, а кто-нибудь другой, ему могут задать неприятные вопросы, на которые не было подходящих ответов.

Проблема решилась сама собой. Из избушки вышла и направилась к свинарнику коренастая круглолицая женщина с корзиной в руке. Эйлас позвал:

– Эйирме! Госпожа Эйирме?

Женщина остановилась, с сомнением разглядела Эйласа, после чего медленно, с любопытством приблизилась:

– Что вам нужно?

– Вы – Эйирме?

– Ну да.

– Не могли бы вы оказать тайную услугу принцессе Сульдрун?

Эйирме опустила корзину на землю:

– Объясните какую, и я вам скажу, могу ли я оказать такую услугу.

– Но в любом случае вы никому не расскажете?

– Я умею держать язык за зубами. Кто вы такой?

– Меня зовут Эйлас, я дворянин из Тройсинета. Я упал за борт корабля. Сульдрун спасла меня, когда я уже почти утонул. Мы решили бежать из старого сада – в Тройсинет. Нам нужно переодеться во что-нибудь подержанное и неприметное, у нас нет подходящей обуви, нечем покрыть голову. Кроме вас, у Сульдрун нет никого, кому она могла бы довериться. Сейчас мы не можем ничего заплатить, но если вы нам поможете, вас вознаградят, когда я вернусь в Тройсинет.

Эйирме довольно долго молчала – дрожание морщин на ее обветренном лице свидетельствовало о напряженном размышлении. Наконец она сказала:

– Сделаю что могу. Мне давно не дает покоя то, как жестоко они обошлись с моей маленькой Сульдрун. А ведь она никогда даже муху пальцем не тронула! Вам нужна только одежда?

– Ничего, кроме одежды, мы будем очень благодарны.

– Еду для Сульдрун носит судомойка Баньольда, я хорошо ее знаю. Старая дева, вечно злобствующая – от нее ничего хорошего не ждите. Как только она заметит, что к еде никто не притрагивался, она донесет королю Казмиру и за вами устроят погоню.

Эйлас обреченно пожал плечами:

– У нас нет выбора. Днем придется где-то прятаться.

– У вас есть оружие? Хотя бы острый нож? По ночам творятся недобрые дела. Я частенько вижу, как по лугу носятся какие-то тени, а в тучах перекликаются стервятники.

– Найду какую-нибудь дубину; на первое время сгодится.

Не слишком убежденная, Эйирме хмыкнула:

– Я хожу на рынок каждый день. По пути домой буду заходить в сад и забирать еду из корзины. Баньольда ничего не заметит. Если так делать всю неделю, вас уже не поймают – след простынет.

– Но это опасно! Если Казмир узнает, что вы делаете, вам не сносить головы!

– Дверь в стене почти не видно за лиственницей. А я уж постараюсь, чтобы меня не заметили.

Эйлас выдвинул еще несколько возражений, но не слишком настойчиво. Эйирме не обращала внимания на его слова – она смотрела вдаль, в сторону леса за лугом:

– В лесу, за деревней Глимвод, живут мои старые родители. Отец – дровосек, его изба на отшибе. Иногда, когда у нас полный погреб, я посылаю им немного масла и сыра – их возит на осле мой сын, Коллен. Завтра, по пути на рынок, я принесу вам крестьянские рубахи, шапки, что-нибудь на ноги. Завтра ночью, через час после захода солнца, я встречу вас здесь, на этом самом месте, и вы переночуете в стоге сена. На рассвете Коллен будет готов и проводит вас в Глимвод. Никто не будет знать, что вы убежали, вы можете идти днем. Кто догадается, что пара крестьян с мальчишкой и ослом – принцесса Сульдрун и ее приятель? Мои родители спрячут вас, пока не прекратятся поиски, после чего вы можете добраться до Тройсинета – может быть, через Даот, так будет вернее.

– Не знаю, как вас благодарить, – смущенно сказал Эйлас. – По крайней мере, до моего возвращения в Тройсинет. Там я смогу найти способ выразить свою благодарность.

– Не нужно мне никаких благодарностей! Если я смогу вырвать бедняжку Сульдрун из рук проклятого тирана, ее отца, лучшей награды не придумать! Завтра ночью, через час после захода солнца, приходите.

Вернувшись, Эйлас рассказал Сульдрун о приготовлениях кормилицы:

– Так что нам, похоже, не придется бродить ночью по закоулкам, натыкаясь на воров и разбойников.

Сульдрун расплакалась:

– Верная старая Эйирме! Я так и не успела поблагодарить ее за доброту!

– Из Тройсинета она получит достойное вознаграждение.

– И все равно нам понадобится золото. Придется навестить мои комнаты в Хайдионе.

– Страшно подумать.

– Ничего страшного. Я проскользну во дворец и тут же вернусь.

Эйлас поднялся на ноги:

– Я должен тебя сопровождать – хотя бы до входа в башню.

– Что ж, пойдем вместе.

Эйлас перелез через стену, открыл засов на двери, и Сульдрун вышла к нему. Некоторое время они стояли у стены, оглядываясь и прислушиваясь. В амбразурах Пеньядора, на разных уровнях, мерцали несколько редких огней. На площади Урквиала в сумерках никого не было.

– Пошли! – сказала Сульдрун и нырнула в подземный переход, выходивший к сводчатой галерее.

Сквозь проемы арок парапета виднелись светящиеся окна домов столицы. Ночь была теплая, от каменных столбов галереи веяло сыростью, а порой и аммиачным душком – там, где кто-то решил опорожнить мочевой пузырь. В оранжерее преобладали запахи цветов и переспелых фруктов. Над ними мрачно высился Хайдион с множеством окон, озаренных дрожащим светом свечей и факелов.

Впереди чернел полуовальный проем – вход в Восточную башню.

– Лучше подожди здесь, – прошептала Сульдрун.

– Что, если кто-нибудь придет?

– Вернись в оранжерею, спрячься. – Сульдрун подняла защелку и толкнула тяжелую, окованную железом дубовую дверь. Дверь со стоном приоткрылась.

Сульдрун заглянула в восьмиугольный вестибюль и обернулась к Эйласу:

– Я поднимусь… – Из-под сводов галереи послышались приглушенные голоса, отзвуки приближающихся шагов. Сульдрун потянула Эйласа за собой: – Заходи со мной!

Вдвоем они проскочили через вестибюль, освещенный несколькими толстыми свечами на выступающих из стены подставках. Слева арочный проход выходил в Длинную галерею; впереди лестница вела на верхние этажи.

По всей Длинной галерее было пусто; из бокового помещения для дежурной прислуги доносились отзвуки веселого разговора, переливчатый смех. Сульдрун взяла Эйласа за руку:

– Сюда!

Они взбежали по лестнице и остановились перед дверью апартаментов Сульдрун. На двери висел тяжелый замок, соединявший две скобы, прибитые заклепками к камню и дереву.

Эйлас осмотрел замок и дверь, подергал замок, проверяя прочность скоб:

– Здесь мы не пройдем. Слишком прочно заделано.

Сульдрун провела его к другой двери, без замка, на той же лестничной площадке:

– Это гостевая спальня для благородных девиц, приезжавших, чтобы составить мне компанию.

Сульдрун открыла дверь, прислушалась: ни звука. В воздухе комнаты чувствовался аромат душистых трав и каких-то притираний, с неприятным застоявшимся душком грязной одежды.

– Здесь кто-то ночует, но она ушла развлекаться, – прошептала Сульдрун.

Они подошли к окну. Сульдрун приоткрыла створку:

– Тебе придется подождать здесь. Я много раз тут пролезала, когда хотела незаметно сбежать от гувернантки.

Эйлас с сомнением обернулся к двери:

– Надеюсь, никто не придет.

– Если кто-нибудь появится, спрячься в платяном сундуке или под кроватью. Я скоро вернусь.

Сульдрун выскользнула в окно и пробралась бочком к окну своей спальни по широкому каменному карнизу. Нажав на створку оконной рамы, она открыла ее и спрыгнула с карниза на пол. Здесь пахло только пылью и давним запустением – вызванной дождями сыростью, подсыхавшей в солнечные дни. В воздухе еще чувствовался едва заметный привкус духов – печальное напоминание о былых временах. На глазах принцессы невольно навернулись слезы.

Она подошла к трюмо с ящичками, где хранились ее гребни и другие мелочи. Трюмо покрылось ровным слоем пыли, к нему давно никто не прикасался. Привычным движением Сульдрун открыла потайное отделение. Внутри ее пальцы сразу нащупали украшения и безделушки: самоцветы, золотые и серебряные поделки – то, что ей дарили главным образом приезжие родственники и прочие посетители; ни король Казмир, ни королева Соллас не радовали дочь частыми подарками.

Сульдрун завязала драгоценности в шейный платок. Подходя к окну, она оглянулась, чтобы попрощаться со своей бывшей спальней. Никогда больше ее нога сюда не ступит – в этом у нее не было никаких сомнений.

Сульдрун вылезла в окно, пробралась по карнизу и вернулась к Эйласу.