Не меньше часа Шимрод прогуливался туда-сюда, разглядывая всевозможные диковины, после чего присел на скамью между фургоном торговца любовными напитками и клеткой, содержавшей пару забавных зеленых чертят.

День прошел без особых событий; Шимрод вернулся на постоялый двор.

Следующий день он провел столь же безрезультатно, хотя ярмарка была уже в разгаре. Шимрод сдерживал нетерпение; как и следовало ожидать в таких случаях, соблазнительница не спешила появиться, пока беспокойство и возбуждение не заставили бы его поступиться предусмотрительностью – если она вообще собиралась выполнить обещание.

На третий день, после полудня, Шимрод увидел на лугу деву своих снов. На ней был длинный черный плащ, свободно развевавшийся на ветру поверх бледно-бежевого облегающего платья. Она откинула капюшон, открыв венок из белых и пурпурных фиалок, украшавший черные волосы. Чуть нахмурившись, она задумчиво оглядывалась по сторонам, словно не понимая, зачем она здесь оказалась. Скользнув взглядом по лицу Шимрода, она сначала рассеянно прошла мимо, но затем все-таки задержалась и с сомнением обернулась.

Шимрод поднялся со скамьи, подошел к ней и тихо сказал:

– Я здесь, моя мечта!

Улыбаясь своей загадочной полуулыбкой, она искоса, через плечо, следила за его приближением и медленно, будто нехотя, повернулась к нему лицом. Шимрод подумал, что здесь, на ярмарочном лугу, она выглядела более самоуверенно – без всякого сомнения, теперь перед ним было создание из плоти и крови, а не абстрактное обворожительное сновидение. Незнакомка мелодично произнесла:

– Я тоже пришла – как обещала.

Утомленный длительным ожиданием, Шимрод не удержался от суховатого замечания:

– Ты не торопилась на свидание.

Красавицу его жалоба только позабавила:

– Я знала, что ты дождешься.

– Если ты пришла только для того, чтобы надо мной посмеяться, мне это не доставит удовольствия.

– Так или иначе, я здесь.

Шимрод разглядывал ее с аналитической бесстрастностью, по-видимому слегка ее раздражавшей.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она.

– Хотел бы знать, чего ты от меня хочешь.

Она печально покачала головой:

– Ты настороже. Ты мне не доверяешь.

– Если бы было не так, ты сочла бы меня глупцом.

Она рассмеялась:

– Галантным и безрассудным глупцом, однако!

– Увы, с моей стороны было галантно – и даже безрассудно – согласиться на такое свидание.

– Во сне ты был доверчивее.

– Значит, тебе тоже снилось, что ты шла мимо меня по песку?

– Как я могла бы явиться тебе во сне, если бы ты тоже не являлся мне во сне? Зачем все эти вопросы? Ты – Шимрод, я – Меланкте. Теперь мы вместе, что еще нам нужно в этом мире?

Шимрод взял ее за руки и привлек к себе почти вплотную; воздух между ними наполнился ароматом фиалок.

– Каждый раз, когда ты говоришь, обнаруживается новый парадокс. Откуда ты знаешь, что меня зовут Шимрод? Во снах я не называл имен.

Меланкте рассмеялась:

– Глупости, Шимрод! Разве я могла бы забрести в чей-то сон, если бы не знала имени того, кому я снилась? Это противоречило бы любым представлениям о приличии и пристойности.

– Достойная удивления, неожиданная точка зрения! – заметил Шимрод. – Трудно понять, каким образом ты вообще позволила себе такую смелость. Во снах, знаешь ли, пристойностью и правилами приличия часто пренебрегают.

Наклонив голову, Меланкте поморщилась и подернула плечами, как шаловливая девчонка:

– Я как-нибудь позаботилась бы о том, чтобы не появляться в непристойных снах!

Шимрод отвел ее к скамье, стоявшей поодаль от ярмарочной толпы. Они сели, повернувшись друг к другу и почти соприкасаясь коленями.

– Я должен знать правду, всю правду! – заявил Шимрод.

– Почему, Шимрод? Зачем тебе правда?

– Если я не буду спрашивать, точнее, если ты не станешь отвечать на мои вопросы – как я смогу избавиться от опасений? Как я смогу тебе доверять?

Она чуть наклонилась к нему – и снова он уловил пьянящий аромат фиалок.

– Ты пришел по своей воле, чтобы встретиться со сновидением. Разве это не говорит о доверии само по себе?

– В какой-то степени. Ты обворожила меня. Я охотно подчинился твоим чарам. Во сне я чувствовал мучительное желание завладеть твоей красотой и твоим сознанием – это желание не покинуло меня и наяву. Явившись на свидание, мы тем самым связали себя молчаливым обетом, обетом любви.

– Я ничего не обещала.

– Я тоже ни в чем не клялся. Но отныне мы должны провозгласить обет любви, чтобы все предстало в истинном свете.

Меланкте неловко рассмеялась и слегка отодвинулась:

– Не нахожу слов. Что-то не позволяет мне их произнести.

– Целомудрие?

– Можно назвать это и так.

Шимрод снова взял ее за руки:

– Если нам суждено стать любовниками, о целомудрии придется забыть.

– Дело не только в этом. Мне страшно.

– Чего ты боишься?

– Мне трудно об этом говорить.

– В любви нет места страху. Тебе нужно избавиться от опасений.

– Ты взял меня за руки, – тихо сказала Меланкте.

– Да.

– Меня никто раньше не брал за руки.

Шимрод заглянул ей в лицо. Розово-красный рот на ее бледно-оливковом лице завораживал своей подвижностью. Он наклонился и поцеловал ее – хотя она могла бы и отвернуться, чтобы избежать поцелуя. Ему показалось, что он почувствовал, как задрожали ее губы.

Она отстранилась:

– Это ничего не значит!

– Это значит только то, что мы поцеловались, – так делают все любовники.

– На самом деле ничего не случилось!

Шимрод недоуменно покачал головой:

– Кто кого соблазняет? Если мы стремимся к одному и тому же, зачем столько недоразумений?

Меланкте пыталась ответить, но не могла. Шимрод снова привлек ее к себе и снова поцеловал бы, но она отвернулась:

– Сперва ты должен оказать мне услугу.

– Какую?

– Это очень просто. Недалеко, в лесу, открывается дверь в иной мир – он называется Айрерли. Один из нас должен войти туда и вернуться с тринадцатью разноцветными бриллиантами, пока другой сторожит вход.

– Похоже, что это опасная затея. По меньшей мере для того, кто войдет в иной мир.

– Поэтому я к тебе и пришла. – Меланкте поднялась на ноги: – Пойдем, я покажу.

– Сейчас же?

– Почему нет? Вход недалеко, в лесу.

– Что ж, пойдем!

Меланкте нерешительно медлила, с сомнением глядя на Шимрода. Он слишком легко подчинился ее требованию. Она ожидала, что он станет умолять, протестовать, ставить условия, навязывать ей обязательства, от которых, по ее мнению, ей до сих пор удавалось уклониться.

– Следуй за мной, – сказала она в конце концов.

По едва заметной тропе она повела его в рассеянную лесную тень. Шимрод шел по извилистой тропе за воплощенным сновидением, перешагивая через трухлявые бревна, обросшие многоярусными бородатыми грибами, минуя душистые поросли чистотела, анемонов, аконита и колокольчиков. Звуки ярмарки становились все тише и смолкли – они остались вдвоем.

Вскоре они оказались на небольшой тенистой поляне, окруженной высокими березами, ольхой и дубами. Здесь, среди десятков белых лилий-амариллисов, начиналось обнажение черного крупнозернистого камня с блестками кварца, постепенно возвышавшееся, пока оно не становилось невысокой скалой. Скала кончалась отвесным обрывом – стеной черного камня, и в эту стену была вделана окованная железом дверь.

Шимрод прислушался, присмотрелся к деревьям, окружавшим поляну, взглянул на небо – но не заметил ничего подозрительного.

Меланкте подошла к двери и отодвинула тяжелый засов. Дверь распахнулась – за ней оказалась глухая каменная стена.

Остановившись поодаль, Шимрод наблюдал за происходящим с вежливым любопытством, не проявляя никакой инициативы.

Меланкте следила за ним краем глаза. Ее явно озадачивало невозмутимое спокойствие спутника. Меланкте вынула из-под плаща шестиугольную пластинку с загадочным орнаментом и приложила ее к каменной поверхности в центре дверного проема. Через несколько мгновений черный камень растворился, превратившись в светящийся туман. Меланкте отступила на шаг и повернулась к Шимроду:

– Вход в Айрерли открылся.

– Интересный вход. Для того чтобы надлежащим образом его охранять, мне потребуется предварительно узнать несколько вещей. Прежде всего – сколько придется тебя ждать? Проведя всю ночь на этой поляне, того и гляди можно и простудиться.

Меланкте подошла к Шимроду и положила руки ему на плечи. В воздухе повеяло сладким ароматом фиалок.

– Шимрод, ты меня любишь?

– Я обворожен и одержим! – Шимрод обнял ее за талию и привлек к себе. – Начинает смеркаться. Сегодня уже поздно отправляться в мир иной. Вернемся на постоялый двор! Раздели со мной уютный номер – и многое другое.

Чуть откинув голову, Меланкте тихо спросила:

– Ты в самом деле хочешь познать чары моей любви?

– Только об этом и думаю! Пойдем! Айрерли подождет.

– Шимрод, выполни мою просьбу. Войди в Айрерли и принеси тринадцать сверкающих разноцветных бриллиантов – а я буду стоять у входа.

– И что дальше?

– Увидишь.

Шимрод попытался склонить ее на траву:

– Сначала…

– Нет, Шимрод! После!

Они застыли, глядя друг другу в глаза.

«Чрезмерная настойчивость только повредит делу, – подумал Шимрод. – И так мне уже удалось вырвать из нее обещание».

Сжимая кончиками пальцев талисман, он процедил сквозь зубы немногословное заклинание, давно уже готовое сорваться с языка, и время разделилось на семь прядей. Одна прядь стала удлиняться, петляя прямоугольными витками многомерного меандра и создавая разрыв во времени. Вдоль этой пряди и удалился Шимрод – а Меланкте, поляна в лесу и весь мир вокруг нее застыли в неподвижности.

Глава 14

Мурген избрал своей обителью Свер-Смод – каменные хоромы из пятидесяти гулких залов высоко на склоне хребта Тих-так-Тих.

Настолько поспешно, насколько позволяли оперенные сапоги-скороходы, Шимрод летел прыжками и скачками над Восточно-западной дорогой, от перекрестка Твиттена до Нижнего Освия, а оттуда, над проселочной дорогой, превратившейся в горную тропу, – к Свер-Смоду. Кошмарные часовые Мургена позволили ему проскользнуть без задержки.

Как только Шимрод приблизился, входная дверь открылась сама собой. Мурген ждал его за большим столом, накрытым белоснежной скатертью с серебряными столовыми приборами.

– Присаживайся, – пригласил Мурген. – Надо полагать, ты не прочь что-нибудь съесть и выпить?

– Не откажусь!

Слуги принесли супницы и тарелки; пока Шимрод утолял голод, Мурген понемногу пробовал то одно, то другое блюдо, после чего молча выслушал рассказ Шимрода о сновидениях, о Меланкте и о входе в Айрерли.

– Возникает впечатление, что она была вынуждена со мной встретиться – иначе ее поведение невозможно объяснить. То она дружелюбна, как ребенок, то руководствуется какими-то циничными расчетами. Для нее будто бы важно, чтобы я принес из Айрерли тринадцать самоцветов, но я подозреваю, что у нее совсем другие намерения. Она настолько уверена, что я в нее влюбился по уши, что почти не притворяется.

– От всей этой истории веет запашком Тамурелло, – сказал Мурген. – Уничтожив тебя, он тем самым подорвал бы мое влияние. Пока он пользуется услугами Меланкте, однако его причастность невозможно доказать. В свое время он заигрывал с Десмёи, но та ему наскучила. Ведьма решила отомстить – сотворила двух существ идеальной красоты: Меланкте и нынешнего Фода Карфилиота. План ее заключался в том, чтобы Меланкте, равнодушная и недоступная, свела с ума Тамурелло. Увы, Десмёи ошиблась! Тамурелло предпочел Карфилиота, вовсе не равнодушного: эта парочка с энтузиазмом изучает все доступные и недоступные воображению возможности противоестественного союза.

– Каким образом Тамурелло приобрел власть над Меланкте?

– Если это ему удалось – не имею ни малейшего представления.

– И теперь – что мне делать?