Ночь проходит без сна: невозможно даже провалиться в спасительную тьму. Липкий страх все время вырывает его обратно, заставляя хрипло вскрикивать, жаться к другому человеку. Точнее, к зверочеловеку. Такого с Кристофером не происходило никогда. Но сейчас подобная компания кажется лучшим из всего, о чем он только может мечтать, потому что каждую секунду тепло чужого тела спасает от холода, поселившегося внутри.

Кристофер не может с гордостью заявить, что ни разу не заплакал. Нет, он совершенно точно рыдает и просит ему помочь, пока на это есть силы, но он сам не замечает, в какой момент замолкает, обреченно переживая один из самых болезненных моментов своей жизни.

На следующий день лучше не становится. Крис теряется в реальности, утопает в ядовитом ужасе. Он бесконечное количество раз пытается встать на ноги. Бесконечное количество раз вздрагивает, когда его касаются чужие руки, и бесконечное количество раз обещает, что совсем скоро встанет. Вот прямо сейчас, ему просто нужна еще одна попытка. Клянется, что никто даже не поймет, что ему плохо. Ответ услышать невозможно, он звучит словно из другой комнаты, и кажется, что в уши Крису натолкали ваты. От этой неопределенности становится лишь хуже. Неясно, что будет в следующее мгновение, прибавится ли к старой боли новая, еще более острая.

Легче становится только к вечеру, когда разум проясняется и Крис может хоть немного двигаться самостоятельно, несмотря на то что кости все еще невыносимо ломит. Он держит в руках бутылку с водой и медленно пьет, пока сидящий около костра Джейсон помешивает в какой-то кружке суп быстрого приготовления.

Крис есть не хочет, но Коуэлл его не спрашивает, просто методично кормит с пластиковой ложки. Приходится делать большие перерывы, чтобы суп не запросился обратно. Джейсон не задает вопросов.

– И что, тебе совсем не интересно?

Крис хрипит, не узнавая собственный голос, и Джейсон окидывает его скептическим взглядом.

– А чем тут интересоваться? Я что, ломки никогда не видел?

Кристофер приподнимает брови слегка возмущенно, считая своим долгом возразить:

– Это не ломка, а синдром отмены.

– Одно и то же. Когда приводили слишком буйных новичков, их просто подсаживали на наркоту. Если не слушаешься – остаешься без дозы. Их примерно так же ломало, как тебя, только сильнее.

Крис кивает и тут же морщится от головной боли: она возвращается резко, словно его со всей силы ударили молотком.

– Меня больше интересует, почему ты все время порывался встать.

Крис молчит некоторое время, а потом, прикусив губу, отвечает:

– Помнишь, я говорил, что я не имел права болеть? Однажды я с температурой под сорок должен был разговаривать с десятками гостей на каком-то приеме, организованном отцом. Одна женщина заметила, что я плохо себя чувствую. Когда она подошла к отцу и выразила беспокойство, тот, конечно, отпустил меня с приема, но… Он был очень недоволен.

Кристофер приподнимает брюки, демонстрируя покрытые шрамами икры. Некоторые из них пересекают друг друга, сложно даже найти живое место. Крис опускает штаны, чувствуя себя так, словно разделся перед Джейсоном догола, но у него есть тайны и похуже, чем какие-то жалкие следы на коже.

– Понятно. Значит, никаких болезней для детей семейства Олдриджей?

– Никаких болезней для любого из членов семьи. Хотя стоит признать: отец весьма умело находил отговорки, чтобы оставить дома любого, кроме меня. Моя роль в этой семье – быть красивым лицом. Если бы я внезапно пропал, пошли бы слухи.

Джейсон смотрит на него так, будто находит их похожими, а потом, кажется, сам удивляется этой мысли, отбрасывая ее в сторону. Он и сам ужасно поражен, что такое вообще может быть: неужели у такого, как он, может быть что-то общее с настолько привилегированным человеком?

Кристофер устало вздыхает и ложится на землю: короткий диалог отнимает последние силы. По крайней мере, он чувствует, что наконец-то может поспать, когда бо́льшая часть боли стихает.

– Спи.

Джейсон, похоже, читает его мысли. Или, может, это у него на лице все написано? Разгадывать, что из этого правда, совсем нет желания. Он просто прислушивается к этому совету, больше похожему на приказ, сильно контрастирующий с мягким тоном, которым он произнесен. Кристофер принимает решение счесть это за рекомендацию, и к ней он собирается прислушаться со всей ответственностью.

Он отворачивается и выравнивает дыхание, практически заставляя себя провалиться в спасительную темноту. Никогда ему еще не было так спокойно и хорошо, как в этом абсолютном мраке, в котором час пролетает как одно мгновение. Реальный мир там власти не имеет, и этим тьма хороша.

* * *

Глава 14

Через день Кристофер вполне способен продолжать путь. Они с Джейсоном торопятся, потому что смутное ощущение погони играет на нервах, словно ловкий пианист, создающий незатейливую мелодию, которая становится все сложнее и вычурней с каждым мгновением.

Они убеждаются, что оставили минимум следов, собирая оставшиеся вещи. Джейсон передает Кристоферу рюкзак полегче. В отличие от Коуэлла с его спортивным телосложением, Олдридж вряд ли когда-нибудь поднимал что-то тяжелее гантелей в спортзале.

Лес встречает приветливо, солнце, проникающее сквозь густые кроны деревьев, приятно греет. Единственным минусом, пожалуй, остаются миллионы мошек, поднимающихся из травы, стоит только присесть. У Джейсона есть хвост, им он успешно отмахивается от насекомых, но у Криса такой чудесной части тела не имеется, так что приходится пользоваться руками.

Его представление вызывает совершенно неприличный гогот у зверочеловека, и это раздражает так сильно, что челюсть сводит судорогой. Кристофер, вопреки вредности своего характера, на удивление продолжает спускать подобное волку с рук: в конце концов, он был рядом все те три дня, пока Кристофера колотило от невыносимых болей. Он вполне может проигнорировать громкий смех в качестве подобия благодарности.

Джейсон останавливается у одного из кустов и машет рукой Крису. Заинтересованный Олдридж подходит, ожидая увидеть что-то необычное, но разочаровывается: волк просто показывает ему куст с ягодами.

– Знаешь, как понять, можно ли есть ягоды, если не уверен, ядовиты они или нет?

Кристофер смотрит на Джейсона, скептически скривившись.

– Откуда мне вообще это знать?

– Ах, ну да, ты ведь золотой мальчик. Видишь, ягоды поклеваны птицами? Значит, съедобные.

Крис присматривается и замечает, что некоторые из ягодок действительно не выглядят целыми, а на земле валяются самые изувеченные. Он тянет руку к кусту и набирает целую горсть, а потом закидывает плоды внимательности Джейсона по одной в рот. Хоть они и оказываются слишком кислыми, все равно здорово освежают.

Двигаясь вперед, Кристофер борется с головной болью. Мир словно становится ярче с каждым мгновением: в него добавляются звуки, запахи, окружающие со всех сторон в намерении подавить его. Гвалт, слышимый отовсюду, сбивает с толку, отвлекает и вызывает боль в висках. Яркость и четкость словно кто-то назло ему выкрутил до максимума. Раньше он как будто смотрел на мир в плохом качестве, видел все сквозь дымку. Теперь он может увидеть каждую отдельную травинку, услышать, как на деревьях шуршат листья от того, что в них копошится какая-то птичка.

Джейсон иногда оборачивается на него, долго смотрит, хмурится, но ничего не говорит. И вот это, пожалуй, самое странное. Поначалу волк просто косится, оглядываясь по сторонам, но к концу дня он уже не стесняясь рассматривает Криса, словно ожидает увидеть в нем какие-то необычайные изменения.

Они решают не останавливаться на ночь: слишком долго просидели на месте, пока Крису было плохо. Сейчас нужно как можно скорее нагнать это время, увеличить разрыв между ними и гипотетическими преследователями. У них не осталось шанса на ошибку.

Крис иногда заводит руку за спину: такое чувство, словно кто-то щекочет кожу, и в итоге он просто подтягивает лямки рюкзака так, чтобы тот плотно прилегал к спине и избавлял от этого ощущения. Оно не исчезает только с задней стороны шеи, которую Крис иногда потирает. Это раздражает, но, похоже, сделать с этим ничего нельзя.

К утру Джейсон начинает вести себя совсем уж странно. Причины этих внезапных изменений неизвестны, и Крису надоедает гадать, что именно с ним не так. У него на голове огромный паук, о котором Джейсон стесняется ему сказать?

– Ну что? Хватит постоянно на меня так смотреть. Что, в конце концов, происходит?

Джейсон останавливается и подходит к Кристоферу; его глаза полны какой-то странной решимости, и Олдридж делает шаг назад. Тот настойчиво укладывает ладонь ему на шею сзади, мешая отстраниться, и утыкается носом под подбородок.

– Джейс? С тобой все нормально? Ты что устроил?

Джейсон отстраняется, прикусывая губу.

– Ты пахнешь по-другому. Запах препаратов еще остался, но раньше ты только ими и вонял, они почти перебивали твой собственный запах. Теперь я отчетливо чувствую его. Могу поклясться: люди так не пахнут.

Кристофер замирает, все мышцы на его лице застывают. Взгляд становится настороженным, полным враждебного опасения. Если бы Джейсон решился заговорить сейчас, то он назвал бы Криса диким котом, который готовится то ли сбежать, то ли напасть и разорвать в клочья.

Джейсон поднимает руки в жесте капитуляции.

– Эй, я не сказал, что запах плохой. Я не очень люблю людей, знаешь ли. Это классно, что ты ими не пахнешь.

Крис слушает оправдания Джейсона с ничего не выражающим лицом, а потом смеется. Смех выходит немного истеричным, громким, совсем неискренним. Так звучит осознание своей обреченности. Спустя минуту он так же резко умолкает.

– Пойдем, найдем место для привала.

Крис наблюдает, как Джейсон, шокированный и совсем сбитый с толку, кивает и неуверенно начинает двигаться вперед. Через некоторое время удается найти местечко, где достаточно пространства, чтобы развести костер и сесть рядом.

Пока Джейсон разводит огонь, Крис собирается с духом. Его руки подрагивают. Страх расползается по венам, замораживает кровь, но Олдридж заставляет себя двигаться. Он хватается за футболку сзади и стаскивает ее, чуть наклонившись вперед.

Джейсон замечает это движение и удивленно вскидывает брови, безмолвно спрашивая, зачем Крис раздевается. Ответом ему служит тишина, в которой Олдридж поворачивается к нему спиной.

Громкий вздох невозможно не услышать. Крис не поворачивается: не хочет видеть лица Джейсона. На его спине два продолговатых уродливых шрама, проходящих по лопаткам. Джейсон подходит ближе, чтобы разглядеть их. Кроме других, менее заметных тонких рубцов от ударов, почти по всей длине спины, от самой линии волос и вплоть до двух маленьких ямок на пояснице, можно заметить почти заросшие углубления-точки. Сейчас спина становится красной от раздражения по всей длине этих углублений. У Джейсона не остается ни капли сомнений: это птерилии. И из них обычно растут перья.

Джейсон едва слышно выдыхает:

– Ты… Ты не человек.

* * *

Глава 15

Женщина в элегантном платье стоит под деревом, скрестив руки на груди, смотрит вверх, сканируя крону глазами, словно стремится там что-то обнаружить.

– Слезай оттуда, негодник! Я знаю, что ты там!

Листва шуршит, оттого что кто-то большой копошится в ней. Вдруг от самой верхушки массивного дуба отделяется фигурка. Мальчишка с большими зелеными глазами летит вниз, расставив руки в стороны; одну ногу он вытягивает вперед, а вторую подгибает. На его губах озорная мальчишеская улыбка.

Высота внушительная: приземлившись, мальчик наверняка переломает себе ноги, но в самый последний момент за его спиной раскрываются два вороньих крыла, замедляя падение.

Ветром проносясь мимо женщины, он разрушает ее идеальную прическу и планирует на землю, а затем пробегает пару метров вперед по инерции.

– Кристофер! Сколько раз я говорила тебе так не делать! А если это кто-то увидит?

– Няня! Но я же правда круто сделал! Уверен, если это увидят, то все будут в восторге. Они точно должны будут мне поаплодировать.