Ночь ее завораживает. В маленьком палисаднике стрекочут кузнечики, и это единственный звук, который нарушает ночную тишину. Соли садится за стол с пачкой крекеров, которые удалось обнаружить в верхнем шкафу.

Забрасывая очередной крекер в рот, Соли совершенно не ожидает, что тишину ночи вскоре прорежет громкий крик, который не может принадлежать никому, кроме ее матери.

Он настолько громкий, что кажется сюрреалистичным. От него кровь стынет, а разум отказывается даже думать о том, что могло стать причиной такого пронзительного вопля.

Соли не помнит, что происходит с крекерами, не помнит, как бежит, преодолевая коридор, который впервые кажется настолько длинным. Распахнув дверь в комнату родителей, единственное, что она может сделать, – это замереть. Комната, которая раньше была образцом порядка, теперь перевернута вверх дном.

В центре всего этого хаоса, как будто в кадре из артхаусного фильма, лежит ее отец, смотрящий в проем двери пустыми глазами. Его стеклянный взгляд пронизывает Соли насквозь, черная кровь делает его похожим на трагического героя на сцене. Эта кровь повсюду. Его ослабевшие пальцы выпустили ружье, которым он не успел воспользоваться.

Звук упавшего на пол телефона словно удар в колокол. Соли поворачивается на этот звук. Телефон выпал из рук ее матери – шикарной блондинки, в горло которой сейчас впиваются клыки не зверя и не человека – настоящего дьявола.

Все это – лишь секунда. Больше Соли и не нужно. Ее отца не спасти, но мама? Может, хотя бы маму? Пожалуйста! Пожалуйста! Не забирайте у нее маму! Она не позволит!

Одно мгновение – и вот отцовское ружье оказывается в ее дрожащих руках: нет права на ошибку, у нее лишь один шанс. Мохнатое ухо поворачивается в ее сторону почти одновременно с лохматой головой. Чужие желтые глаза, светящиеся в оранжевом свете фонарей, смотрят прямо в душу. В них нет ничего человеческого, ничего, что Соли назвала бы чувствами.

Ее руки больше не трясутся. Прыжок. Оглушающий звук выстрела. Отдача. Тупая боль в плече. Тело с глухим стуком валится к ногам Соли. Желтые глаза зверочеловека смотрят на нее. Это была женщина возраста ее мамы. Пума. Это все, что Соли помнит. Она не запомнила, как подходила к матери, запомнила лишь свои руки на ее разорванном горле. Она пыталась надавить на рану, остановить фонтан, благодаря которому она сама вся оказалась в этой черной, словно нефть, крови.

Ее мать не сказала ей последнего слова: не могла, – но ее глаза, полные нежности и боли, навсегда останутся в памяти Соли, даже если все остальное исчезнет. В одну обычную ночь судьба сразу нескольких людей перевернулась с ног на голову. И скрывать сигареты от родителей или соблюдать диету, на которой сидели все крутые девчонки… Все это вмиг перестало быть важным. Тишину ночи прорезает еще один крик, который надолго останется царапающим ощущением в горле.

Звук мотора рассеивает воспоминания как дымку. Соли больше не та маленькая девочка, у нее теперь есть сила и цель. Она не позволит подобной трагедии повториться. И прямо сейчас она идет к своей цели: с каждым пойманным зверочеловеком этот мир становится чуточку безопаснее, и, если понадобится, она переловит их всех.

Подъехавшая машина принадлежит Алане. Она дожидается, пока напарница залезет в салон, и выражение лица Соли кажется настолько серьезным, что Леон начинает беспокоиться. Вообще-то, Соли часто беспокоила ее своим поведением. Она энергична, жизнерадостна и остается по-настоящему хорошей девочкой до тех пор, пока это не начинает касаться зверолюдей. Тогда в ней просыпается темная сторона, которая сильно пугает Алану. Соли действительно становится чуть ли не безумной в своем стремлении преследовать зверолюдей. Складывается ощущение, что она никогда не устает от этого. Как жаждущий крови охотник, она неумолима. Если все это время Алана лишь делает вид, что ненавидит зверолюдей ради защиты своей небольшой тайны, то ненависть Соли настолько искренняя и яркая, что от нее становится неуютно.

– Поехали. Осмотрим район, в котором видели нашего волка.

Соли кивает, чуть прикрывая глаза; она все еще выглядит сонной. От нее пахнет ментолом и сигаретным дымом. Обычно Алане не по душе эти запахи, но Соли они как будто идут, так что не вызывают раздражения или отвращения.

Район, в котором они останавливаются, не назвать благополучным. Впрочем, он идеально подходит для беглецов вроде Джейсона Коуэлла. Грегори рядом со своей неказистой иномаркой, которой идет уже не первый десяток лет, стоит около мусорки, разговаривая с полицейской ищейкой Карлом. Карл – зверочеловек на службе полиции. Иногда правоохранительные органы принимают к себе псовых – это гораздо удобнее, чем обычные собаки: они могут говорить. Платят им не так уж много, так что бюджет не страдает, но зато работа движется намного эффективнее.

– Какие новости?

Алана не тратит времени на приветствия. Сейчас два часа ночи, и ей бы хотелось закончить побыстрее. Они в очередной раз в тупике или в этот раз была возможность хоть что-то узнать? Первым говорит Карл:

– Я чувствую их запах, но здесь он обрывается.

Алана приподнимает брови удивленно.

– Что, прямо здесь?

Пес кивает, пожимая плечами. Соли обходит помойку по кругу, словно сама надеется учуять запах беглеца. Алана знает, что Соли просто высматривает хоть что-то, что могло бы подсказать им направление. Алана и сама осматривается по сторонам. Ее взгляд цепляется за маленький ресторанчик на цокольном этаже одного из домов.

Она подходит к зданию ближе и внимательно осматривает. Как она и думала, в углу, под козырьком, была установлена камера, и, если они будут достаточно везучими, она может даже быть рабочей. Тогда они узнают, каким образом волку удалось испариться, не оставив после себя запаха.

Подойдя, Соли смотрит на камеру с радостным возбуждением.

– Алана, ты гений!

Леон вздыхает и поворачивается к Грегори:

– Езжай домой, мы дождемся владельца и все узнаем. Ты помог.

Грегори облегченно вздыхает и прикрывает глаза.

– Слушай, я рад. Прости, что это повесили на тебя. Удачи!

Алана взмахивает рукой, словно все это ничего не значит, и усаживается на ступеньки, ведущие к дверям ресторана, постелив пиджак. Ей хочется посидеть на улице. Соли присаживается рядом и устраивает голову на плече капитана, широко зевнув.

– Я посплю, а ты не смей двигаться.

Алана смеется и кивает, прижимаясь к макушке Соли щекой. Возможно, она тоже могла бы вздремнуть. Середина ночи не располагает к бодрости.

Они и сами не замечают, как время приближается к утру, а к ступенькам подходит бородатый мужчина, который, уперев руки в бока, сурово смотрит на двух полицейских, дремлющих на ступеньках его ресторанчика.

– Хэй, мэм, здесь вам не ночлежка.

Алана открывает глаза и смотрит на хозяина этого места, медленно поднимаясь и отряхивая брюки. Она достает удостоверение, показывая его так, чтобы было видно фотографию, имя и звание.

– Алана Леон, капитан полиции, а это моя напарница, офицер Соли Бойл. У нас есть парочка вопросов.

Мужчина достаточно грубо протискивается между ними и принимается греметь ключами, чтобы открыть дверь.

– Я ничего не знаю, ни в чем не виноват. Если есть претензии – тащите ордер, легавые.

Алана открывает рот, но ее опережает Соли:

– Никаких претензий, дядюшка, нас просто интересовало, работает ли у вас камера. Тут бегает опасный преступник, и он вполне может нанести ущерб и вашему бизнесу. Тем более за содействие полиции вполне можно получить денежное вознаграждение.

Алана наблюдает, как глаза хозяина ресторанчика зажигаются алчным блеском, и думает о том, что он даже слишком предсказуем. Настроение мужчины меняется как по щелчку пальцев.

– Что ж вы сразу не сказали? Скорее проходите внутрь. Камера-то, разумеется, рабочая, знаете, сколько здесь засранцев шатается, любящих портить чужое имущество? И не пересчитаешь.

Соли сочувственно качает головой, включаясь в разговор, словно это действительно ее родной дядюшка. Алана так не умеет: она просто не может понять, как именно надо общаться с людьми, чтобы они вот так открыто рассказывали о своих проблемах, давали именно то, что тебе нужно. Языком Аланы остается сухая бюрократия, неспособная располагать к себе.

Леон осматривает грязноватый ресторанчик, который ни за что не прошел бы санитарную проверку, пока Соли и «дядюшка» запускают компьютер. Она подходит к ним как раз вовремя, чтобы просмотреть записи последних двенадцати часов в ускоренной съемке. В кадр как раз попадает угол мусорки. Алана надеется, что это нужный ракурс.

Видимо, госпожа Фортуна сегодня на их стороне, поскольку после продолжительного наблюдения они отчетливо видят знакомую по фотографиям белую макушку, которая выделяется даже ночью. На плече беглеца висит бессознательный Кристофер Олдридж. Следующие несколько минут они втроем наблюдают, как тот, никем не замеченный, с ужасающей ловкостью забирается в мусоровоз.

– Остановите!

Алана перематывает назад и достает телефон, чтобы внести в заметки номер нужной им машины.

– Спасибо, вы нам очень помогли!

Соли улыбается, поспешно жмет руку хозяину ресторана, а потом выскальзывает наружу. Алана следует за ней, слыша в спину вопрос про то, как ему получить денежное вознаграждение. Уже в машине Соли весело смеется и барабанит пальцами по сиденью.

Алана качает головой, но ничего не говорит, потому что делать выговор с улыбкой на губах было бы совсем не солидно. Женщина быстро набирает номер компании, занимающейся вывозом мусора: им нужно узнать, кто был водителем машины.

Немного подумав, она бросает телефон Соли, а сама направляется в участок. Стоило пробить мусоровоз в базе, ну а Соли гораздо лучше справится с убалтыванием операторов, если вдруг так случится, что они не согласятся поделиться сведениями, пока не увидят ордер.

В базе нет ничего интересного: ничем, кроме пары штрафов, мусоровоз похвастаться не может. Впрочем, как и его водитель, имя которого Соли все же выудила спустя час переговоров с упертыми работниками на том конце телефонной линии. Алана знает не понаслышке: этой девушке просто невозможно отказать.

Они с Соли сидят за столиком какой-то кофейни. Ни одна из них еще не завтракала, так что они решают сделать небольшой перерыв на кофе. За пять минут волк не пересечет границу, а вот им нужна энергия для погони. Алана уже запросила отряд с собаками. Им нужно просто узнать, в каком месте беглец покинул мусоровоз. Около городской свалки? Может, раньше? Одно ясно точно: он нашел способ покинуть город и не попасться полицейскому оцеплению. Хитрый. Словно и не волк вовсе, а лис.

Клубничный латте быстро кончается, а пять минут подходят к концу. Соли со смехом вытирает молочную пенку с носа Леон, и Алана улыбается. Им пора возвращаться к работе, но делать это совсем не хочется. Продлить бы эти спокойные мгновения, которые они тратят на то, чтобы вдвоем посидеть в абсолютно пустой кофейне. Им не нужны слова, чтобы разговаривать, им не нужно вести диалог, чтобы развеять тишину, ведь она оказывается на удивление приятной и комфортной.

С места они поднимаются почти одновременно. Их следующий пункт назначения – дом водителя мусоровоза. Алекс Грэм живет в одном из небольших частных домиков, которые любят покупать семейные пары с детьми. Когда они стучатся в дверь, никто уже не спит. Сам Алекс собирается на работу, его жена готовит сына в школу. Весь дом замирает, стоит им увидеть двух женщин в полицейской форме.