Джерт обернулся, услышав хрипловатый голос Сотницы. Вблизи она казалась еще выше, светло-серые, почти прозрачные, глаза жутковато сочетались с сединой волос, а неуместный браслет с крупным синим камнем подчеркивал уродство шрамов на ее руках. Артанна нар Толл широко улыбнулась, сверкнув золотым зубом.

– Эти молодчики, очевидно, недавно в городе, иначе бы знали, что «Порочный монах» – место с очень богатыми традициями, – добавила она. – Это, мать вашу, единственный кабак во всем Гивое, где наемничьи банды никогда не распускают рук, ибо таков давний уговор. Танор известен трепетным отношением к договоренностям, а потому наверняка расстроится, узнав, что его люди портят репутацию всего «Братства», – вагранийка бесцеремонно вытащила из пальцев какого-то зеваки бутыль и сделала молодецкий глоток. – А еще Танор славится буйным нравом. Вы же не хотите расстраивать Папашу?

Бойцы «Братства» напряженно молчали. Но ни вины, ни тени стыда Джерт на их лицах не увидел.

– Леди Артанна, – он склонил голову в знак приветствия. – Рад знакомству.

– Захлопнись, южанин, – Сотница мельком взглянула на него и тут же потеряла интерес. – Впрочем, этот медный таз прав – Литти ждет извинений. Можете начинать.

За спиной вагранийки встали бойцы «Сотни»: рожи бесстрастные, руки на оружии, глаза внимательные. Ждали приказа, жаждали размять мышцы, но умели держать себя в руках. Белингтор вручил рабу-эннийцу цистру и потянулся за кинжалом столь непринужденно, словно собирался поковырять им в зубах после трапезы.

– Жду, пока в этой бутылке не закончится пойло, – предупредила Артанна. – Потом пеняйте на себя.

Настойка плескалась на самом донышке. Джерт поскреб подбородок и вздохнул: почти добрался до нее. Еще немного – и…

Что-то просвистело совсем рядом с его ухом, врезалось в стену и раскололось. Глиняная плошка – по звуку определил он. Джерт пригнулся, схватил Сотницу за руку и потащил за стойку.

– Старые порядки умирают! – один из обидчиков служанки вскочил на стол, пнул горшок с недоеденным жарким и раскинул руки в стороны. – Совсем скоро все изменится! Сами увидите!

– Вот черт! – ругнулась вагранийка, осторожно высунулась из укрытия и тут же юркнула обратно, когда в нее едва не угодила кружка. – Больше меня не лапай.

– Извини, привычка. Так и знал, что они не собираются извиняться, – отозвался Джерт. – Хочешь, я их убью?

Артанна нар Толл уставилась на него, как на умалишенного.

– На виселицу захотел?

– Не могу пройти мимо, когда обижают симпатичных дам.

– Придержи яйца. Здесь есть кому отстоять честь Литти. А к иноземцам вроде тебя местный закон суров, так что не высовывайся, – вагранийка отползла на пару шагов, привалилась к дверному косяку и помахала рукой громиле. – Малыш, пошли Танору весточку!

– Йон уже пошел, – ответил он. – Давай, мы с парнями пока их скрутим?

– Ага. Только без фанатизма.

– Сломаете хоть одну лавку – урою! – взревел Колченогий из-за стойки. – Всех урою!

– Ну что ты, Ринло, – ухмыльнулся наемник по имени Фестер. – А то ты нас не знаешь. Будем нежны, как летний ветерок.

Артанна обменялась знаками с бойцами и обернулась к Джерту:

– Хочешь помочь – присмотри за девкой и хозяином.

– Как скажешь, командир!

– Я не твой командир.

– Это пока что.

Сотница лишь фыркнула в ответ и, пригнувшись, прошмыгнула в зал.

Джерт огляделся. Литти забилась в угол под шкафом и тихо скулила от страха – видать, в этом месте кабацкие драки и правда были редкостью. С такой тонкой душевной натурой ей следовало поискать работенку поспокойнее. Рядом с девицей кряхтел Ринло: застежки на деревянной ноге сползли, и хозяин таверны пытался наладить их плохо слушающимися пальцами.

Джерт подполз ближе, покопался за пазухой и выудил небольшой кошель с заначкой.

– Держи, Колченогий, – он вложил кошель в ладонь хозяина. – За сегодняшний ущерб.

– Ишь, богач сыскался, – проворчал тот. – Чем обязан такой щедрости?

– Замолви за меня словечко перед Сотницей, если будет обо мне расспрашивать.

Ринло недоверчиво посмотрел на Джерта, взвесил кошель в руке и хмыкнул.

– Добро.

– Спасибо. Только помалкивай.

– У трепла кабаки долго не стоят, – почти оскорбился Колченогий. – А моему двенадцатый год пошел.

Со стороны зала усилился шум, Джерт расслышал звуки возни, глухих ударов, стон дерева, грохот разбивающейся глиняной посуды и звон стекла. Драка продолжалась с минуту, а после все стихло.

– Сидите тут, – сказал южанин и выполз на разведку.

Лавку все-таки сломали. Перевернули стол. На полу валялись тарелки с объедками, лениво катались по доскам стаканы да кувшины. Мирно отдыхавший люд прилип к стенам от греха подальше, а кто-то и вовсе предпочел бочком пробираться к выходу. Троих смутьянов лихо скрутили наемники Артанны и, заломив им руки за спины, отправили отдохнуть лицом в грязный пол. Сверху на одном из наемников – том самом, что распускал руки – сидел Белингтор и наигрывал на цистре веселую мелодию. Сотница как раз помогала бойцам вернуть стол в привычное положение.

– Лихо вы, – присвистнул Джерт.

Он увидел черневший на досках шеврон «Братства». Наверняка нашивка оторвалась во время потасовки. Южанин присел, сделал вид, что поправляет сапог, и незаметно сунул находку за пазуху. Пусть будет.

– Ринло, Литти, можете выходить, – пробасил Малыш Шрайн и пнул одного из лежавших на полу «братушек». – Этих скоро заберут Таноровы бойцы. Надо бы здесь прибраться.

Служанка схватила метлу и принялась сгребать в кучу черепки, осколки стекла и объедки, причем делала это так старательно, словно от качества этой уборки зависела ее жизнь. Ринло медленно доковылял до центра зала, огляделся, ткнул протезом в одного из смутьянов и с кряхтением наклонился:

– Еще раз здесь увижу – живыми не уйдете, – он обернулся к зевакам. – Мы закрываемся! Расплачивайтесь, допивайте и идите вон. Все вон!

Джерт отворил ставни, впуская ночную прохладу. От духоты и копоти в зале кружилась голова. Артанна потрясла бутылку, разочарованно вздохнула, увидев остатки настойки на донышке, и протянула южанину:

– Будешь?

– Ага. Спасибо.

– Акцент у тебя, и правда, южный. Откуда ты?

– Из Эннии, – отхлебнув, ответил он и едва справился с собой, чтобы не выплюнуть. – Вот же ж забористое пойло! Драть меня с перцем!

– Это ты еще рундскую огнивицу не пробовал. Та вообще мясо от костей отдирает, – усмехнулась наемница, но Джерт заметил, что глаза ее оставались серьезными. – Видала я эннийцев, так вот ты на них не похож. Рожа имперская, волосы – точно медь, да и ростом куда выше южан. Как звать?

– Джерт. Родители у меня из Канедана.

– Далеко же тебя занесло, Джерт-энниец. Зачем в Гивое?

– Работу ищу, – он вернул бутыль Артанне. – Хочу к тебе в «Сотню».

– Я не набираю людей.

– Узнаешь, что я умею – сама пригласишь, еще и жалования добавишь.

– Нет.

– Спорим на что угодно, что через пару дней передумаешь?

Их прервал Ринло – поманил к себе Сотницу. Вагранийка отошла к стойке, но Джерт смог расслышать обрывки разговора:

– Оставь Белингтора и сматывайся отсюда поскорее, – тихо сказал Колченогий. – Не надо вам сейчас с Танором пересекаться.

Артанна склонилась к самому его уху.

– Ты что-то знаешь?

– Поверь моему чутью. У Папаши в делах творится что-то неладное. Вслух об этом не говорят, но намеки витают. Хочу передать этих бойцов прямиком ему, чтобы сперва сам разобрался. Что до ущерба, то сочтемся. Танор слово держит.

– Точно справишься?

– Твой гацонец им спуску не даст. Видал я, как он однажды едва не придушил струной шулера, что вздумал смухлевать в карты. Да и Танор Белингтору симпатизирует – любит хорошую музыку.

– Хорошо, – кивнула Артанна. – Но если что…

– Сразу пошлю весточку, – успокоил ее Ринло и покосился на Джерта. – Кстати, ты бы присмотрелась к этому южанину. Слишком живо тобой интересовался. Неспроста.

– Ага.

Джерт улыбнулся одними уголками губ. Что бы ни сказал колченогий, это уже было не важно. Зато теперь стало ясно, почему его кабак простоял столько лет в целости: Ринло умел дружить с теми, от кого зависел.

Сотница вскинула руку и щелкнула пальцами, привлекая внимание своих бойцов:

– Парни, Ринло дальше справится без нас. Не будем мешать уборке. Черсо, останься и присмотри, чтобы наших незадачливых знакомых забрали к Танору в целости.

– Опять я? – протянул гацонец.

– Не начинай.

– Ладно, командир.

– Все, пойдем. – Артанна распахнула дверь и жестом поторопила наемников. Джерт вышел вслед за ними.

– Пока, Сотница, – сказал он, но вагранийка даже не обернулась. – Скоро увидимся.

Когда наемники отошли достаточно далеко, Джерт улыбнулся и сунул руку в карман. Серебряный браслет тускло заблестел, едва он раскрыл ладонь. Простая, но искусно сделанная вещь, украшенная полупрозрачным синим камнем. Единственная драгоценность вагранийки, которую Джерт исхитрился снять прямо с ее руки во время драки. Энниец аккуратно притронулся к камню с неровными краями. Пока что все складывалось относительно удачно. Совершенно не по плану, ибо его не проинформировали должным образом об окружении Сотницы, но вполне успешно.

Он достал из кармана кусок тряпицы и бережно завернул браслет. Вскоре Джерт вернет его хозяйке, и Артанна нар Толл будет круглой дурой, если откажется принять в свою «Сотню» такого вора.

Он поднял глаза, ощутив чей-то тяжелый взгляд на себе, и встретился глазами с беглым эннийским рабом. Беглец застыл, с ужасом разглядывая земляка, но в следующий миг спохватился и торопливо зашагал вслед за Сотницей. Джерт задумчиво глядел ему вслед. Такая оторопь не берет людей без причины. Чтобы так бояться, нужно раньше встречаться с этим страхом.

Беглец либо понял, либо догадывался, кто он. И это грозило развалить все дело.

2.3 Миссолен

Слово «Миссолен» можно было перевести с рикенаарского языка как «белый город». Таллоний Великий, давший начало династии Таллонидов, повелел начать историю империи с возведения новой столицы. Ирония судьбы заключалась в том, что сам Таллоний не дожил даже до окончания строительства первого дворца, и все заботы о городе легли на плечи потомков. По мнению Демоса, справились они неплохо: Миссолен казался самым величественным из всех городов империи, в каких ему доводилось бывать. Демосу нравилась идеально спроектированная застройка: прямые широкие улицы, уютные переулки и утопавшие в садах каменные дома, мимо которых было так приятно прогуливаться вечерами. Во всем чувствовался замысел, великий план, чего так недоставало древним городам. Обилие белого камня делало Миссолен светлым в любое время года. Здесь хотелось дышать, здесь хотелось жить.

«До тех пор, пока не выберешься в бедняцкие кварталы. Они везде одинаковы».

Колокольня Великого Святилища извергала невыносимый звон. Широкие улицы начали заполняться суетливыми людьми, кричавшими на всех имперских диалектах. Личная охрана Демоса, как всегда, хранила безмолвие. Ихраз – высокий смуглый энниец с ятаганом и парой кинжалов на поясе – держался на шаг позади герцога. Черные глаза мужчины внимательно следили за окружающими, но движения оставались плавными и спокойными. Лахель держалась по левую руку от Демоса. Лица обоих телохранителей скрывались за пестрыми шелковыми платками.

Вопреки возражениям матери, Демос предпочитал передвигаться по городу пешком. Ходьба бодрила, позволяла размять мышцы больной ноги и способствовала размышлениям. А подумать в это утро было над чем. К примеру, ему стало известно, что Грегор Волдхард из Хайлигланда прибыл в столицу для воздаяния последних почестей дяде и заседания на Совете. Молодой лорд Эллисдора приходился Демосу кузеном по отцу, однако визита, принятого между родственниками, так и не нанес.