Лиза, свесившись с полки, поинтересовалась, есть ли в поезде ресторан или хотя бы буфет.

– Мы не знаем, – недобро фыркнула тетка и с вызовом добавила: – Лично у нас все с собой! Свое, домашнее! Мы по общепитам не ходим!

Муж осуждающе посмотрел на нее, помотал головой и задрал кверху голову.

– Проголодались, ребята?

– Угу! – бросил грустный Дымчик. – Да и вы способствуете! То котлетами воняете, то колбасой!

Лиза занервничала, что назревает скандал.

Но нет, скандала не случилось. Муж захохотал, а после его воспоминаний («Тонь! А как мы, молодыми? Помнишь, из Севастополя ехали и жрать хотелось… А денег не было – все прогуляли!») – разжалобилась и недобрая тетка.

Вспомнила былое счастье, даже глаза увлажнились, – и принялась угощать молодежь. Положила на газету два яйца, два здоровенных, с ладонь, пирожка, оставшуюся котлету и куриную лапу. Представилась Тоней. Муж оказался Петровичем.

– Слезайте, – кивнула Тоня, – поешьте, а то и вправду, не ровен час, сознание потеряете!

Добрый Петрович сходил к проводнице и принес четыре стакана чая.

– И уж нас извините, – вздохнула Тоня, глянув на мужа, – любим мы поесть, да, Петрович? Прям любимое дело!

Дымчик не ждал повторного приглашения: моментально соскочил со своей полки, потер руки и жадно схватил котлету.

Смущенная Лиза взяла пирожок. Он оказался с капустой, ее любимый.

За чаем разговорились.

Оказалось, что едут они в Подмосковье, в Троицк – к родне, на свадьбу к племяннице.

– Ну и Москву посмотреть, ни разу не были! Жизнь прожили, а ни в Москве, ни в Питере не были, стыдоба, – смутился Петрович. – Да и вообще нигде не были, только рядом со своим городком да два раза в санатории, от завода. Один раз на Урале, второй в Белоруссии. Вот и все путешествия.

Тоня рассказала, что на Севере они почти всю жизнь.

– Смолоду, так что привыкли. Хотя родом с Рязанщины. Тут, на Севере, всю жизнь, родили двоих детей, дочку, – тут она вздохнула и коротко глянула на мужа, – и сына.

Петрович опустил глаза.

– Сын удачный, непьющий, недавно женился, – с нотками гордости рассказывала Тоня. – Девочку взял неместную: привез после армии из Краснодарского края. Снохе, конечно, тяжело – суровый климат. Рвется домой, к родне, теплу… Говорит, что море было близко, два часа езды, – и принимается плакать. Наверное, уедут, и мы их понимаем, – снова вздохнула она. – Не всем у нас нравится, не все приживаются. А там дом, сад, родня… Ну, пусть едут, а мы будем доживать, где привыкли.

И тут Тоня заплакала.

– А как мы без них? Не представляем… Сын – помощник, чуть что – рядом. А тут останемся на старости лет, да и внуки…

Петрович скорбно молчал.

– А дочка? – спросил Дымчик. – У вас же еще дочка? Или тоже уехала?

– Считай, что ее нет, – резко отрезал Петрович и, взяв газету, улегся на полку.

Лиза с Дымчиком переглянулись. Видимо, с дочкой было что-то не так, но больше вопросов не задавали.

«Скорее отсюда», – думала Лиза, глядя в окно.

От этого стылого холода, от злющих ветров, от необъятных сугробов.

От матери, которая так и не обняла ее, не прижала к себе, не покаялась.

К ночи стали укладываться. И опять мимо сновали нетрезвые мужчины, плакали младенцы, капризничали дети постарше. Бесконечно хлопала дверь вагона. Из тамбура несло табачным дымом и перегаром.

Пахло мочой, хлоркой, чужим потом и едой.

Уткнувшись лицом в подушку, Лиза думала: и что эта поездка была дурацкой ошибкой, и что ответы Марии ее совсем не успокоили – наоборот, и на сердце не полегчало, не потеплело, еще тяжелее стало… Она не хотела упрекать Марию, не хотела уличать, хотела лишь услышать ее правду и постараться понять. А поняв – простить, отпустить свою боль. Но не поняла и не простила.

Как она сказала? «Ты еще молодая, чтобы простить»?

И – «Слишком молодая, чтобы понять»?

Вряд ли они еще встретятся. Ни одной, ни второй это не нужно. Как говорится – дело закрыто, и точка.

А довольный и сытый Дымчик снова безмятежно спал, и Лиза с нежностью смотрела на любимое лицо, тонкие руки и пепельные, разметавшиеся по подушке кудри.

Что будет дома, в Москве, что будет между ними? Будет ли продолжение, или все было случайно – потому что для мужчин это мелочи и ерунда?.. Мужчины не придают большого значения случайным связям, так говорили институтские девицы.

А если у них не любовь, а случайная связь? От этих мыслей Лизу затошнило.

«Были друзьями, – думала она. – А сейчас?»

Кто они друг другу сейчас? После того, что было, они уже не друзья. А кто? Влюбленные? А если он думает по-другому? Если вообще об этом думает… И что думать ей?

«Неправильно все как-то… Слишком прозаично и слишком наспех. Слишком… буднично».

Не так Лиза себе представляла свой первый раз…

Скорее бы оказаться дома, принять душ, надеть любимый халат, выпить кофе из своей кружки, лечь на диван. А потом съездить к мам-Нине на кладбище, попросить у нее прощения. В общем, пора возвращаться к реальной жизни. Сходить в театр на лишний билетик, в кино. Пройтись по магазинам, хотя денег нет совершенно… Убраться в местах общего пользования – после отъезда Полечки квартиру совсем запустили… В книжный сходить, вдруг попадется что-нибудь интересное.

Хватит с нее приключений и авантюр. Радости от них никакой, только сплошные расходы.

«Лучше бы в Питер поехали… Да что уж теперь…»

Распрощались в метро, Дымчик поехал к себе, Лиза к себе.

«Вот и все: финита ля комедия… Угораздило же в такого влюбиться», – подумала Лиза.

Какой-то он… жидкий, текучий. То нежный и ласковый, свой, родной, то холодный и чужой. Раздражается, злится, а на что – непонятно. А через пять минут – смеется, шутит. Предсказать его настроение невозможно. Знает, что хорош собой, и начинает выпендриваться. Потом смущается и просит прощения. Знает, что труслив, обидчив. И легко в этом признается. Очень обидчив, а посмеяться над собой умеет. Странный, весь из сплошных противоречий… Перечитал столько книг, что Лизе и не снилось, и во всем разбирается – и в музыке, и в живописи, и в театре. Даже в балете! И в опере…

«Разные мы совсем: и детство разное, и жизни разные. Только одиночество одинаковое. Брошенность, ненужность. Наверное, это и сближает. Только я его еще и люблю…»

Хотя – зачем она ему? Жениться ему рано, девушек хоть отбавляй. Приятелей полно. Друзей, правда, нет… Была она – Лиза. А они все сломали. Чертова эта поездка все сломала.

Они не пара. И он, и она это понимают. Простился с ней так сухо и торопливо, что она чуть не расплакалась. Кивнул, как будто ничего и не было. Ну да, это для нее – событие века…

Хорошо, что Ритки нет дома, это отменяло вопросы, на которые у Лизы не было ответов. Да и просто разговаривать на тему поездки не хотелось.

Наверняка Ритка торчит у своего Жени. Женя – новый Риткин кавалер, большая любовь.

– Женя профессиональный спортсмен, дискометатель, по-гречески «дискоболос», – по слогам зачитала Ритка, когда рассказывала про него ребятам. – Дисциплина древнегреческая, описанная еще в «Илиаде»!

– Не дискобол он, а балабол, – острил Дымчик, на что Ритка злилась, обижалась и тут же парировала:

– Балабол – это ты, Дым!

Дымчик не обижался, вздыхал и разводил руками: дескать, права…

Лиза открыла дверь в квартиру и почувствовала родные, знакомые запахи. Вот оно, счастье! Успела переодеться и принять душ, когда в дверь позвонили.

Лиза накинула халат и поспешила в коридор – кого еще принесло?

На пороге стоял Дымчик.

– Соскучился, – потупив глаза, сказал он. – Не выгонишь?

Оказывается, так выглядит счастье. Лиза была уверена, что это оно и есть.

То, что было между ними, что они чувствовали…

Они. Вдвоем. Оба.

Ведь такое невозможно изобразить – прикинуться невозможно.

10

Они проснулись от громкого крика:

– Лизка! Ты дома?

Ритка. Вернулась. Дождались.

Лиза принялась одеваться.

А Ритка все бушевала. Выпила или просто не в настроении?

– Лизка! – кричала она. – Ты что, окочурилась?

Через минуту раздался стук в Лизину дверь. Ритке и в голову не придет, что Лиза может быть занята, спать или находиться не одна…

Лиза посмотрела на часы – почти семь! Как хочется есть! Еще бы, не ели они с самого утра, еще с поезда. Надо срочно бежать в кулинарию, если там вообще что-то осталось. К вечеру прилавки пустели, народ все сметал – от паштета до жареной мойвы, от селедочного масла и готовых котлет до пирожков и ромштексов.

Лиза бросила взгляд на спящего Дымчика. В дверь барабанят, а ему хоть бы хны!

Ритка сидела на кухне и пила яичный ликер. Бросив на Лизу презрительный уничижающий взгляд, усмехнулась:

– Ну что, выспалась, соня?

– С поезда, – краснея, ответила Лиза, стараясь не смотреть Ритке в глаза. – Две ночи не спали.

– А где этот? – бесцеремонно спросила Ритка и кивнула в сторону Лизиной комнаты. – Там?

Лиза кивнула.

Ритка расхохоталась.

– Да брось! – и с удивлением покачала головой. – Ну ты даешь, тихоня! С места в карьер. Вижу, съездили не зря! Ладно, не мое дело. Давай, буди своего… этого… как его? Полюбовничка!

– А ты что разоряешься? – спросила Лиза. – Что-то случилось?

Ритка сверкнула глазами.

– Еще как случилось! Буди Димку! Собирай курултай^[1], будем решать!

– Что решать? – растерялась Лиза. – Мне нужно в кулинарию. Есть нечего, а она скоро закроется!

– Димку буди! – раздраженно повторила Ритка. – И черт с ней, с твоей кулинарией! Тут жизнь человеческая решается, а ты про жратву!

Лиза кивнула и пошла будить Дымчика. Наверное, что-то действительно случилось, просто так Ритка не кипишует, ей на все наплевать. Поссорилась или рассталась с Жекой? Тоже мне, вселенское горе.

А у Лизы – вселенское счастье, вы уж простите!

Вселенское счастье на фоне небольших неприятностей и большого разочарования. Так она обозначила встречу с матерью. Ну да, на фоне случившегося именно так все и выглядело – небольшие неприятности и большие разочарования. Которые она уже, кажется, пережила.

– Ритка? – сладко потянулся Дымчик. – Явилась, не запылилась. Ой, Лизка! А жратва и выпивон?

Лиза виновато вздохнула:

– Не успела. У Ритки что-то случилось. Злющая, и в глазах слезы. Не переживай, нажарим картошки, откроем консервы, есть бутылка водки. В общем, погуляем, – неуверенно вздохнула Лиза. – Но, кажется, веселой гулянка не будет…

Ритка сидела все в той же позе, отхлебывая густой желтый ликер.

Увидев Дымчика, засмеялась:

– Ну что, плейбой, поймали тебя? А я говорила – не надо переться в эту дыру, хорошим не кончится. Ан нет, поперлись. И что теперь? Конец дружбе? Побултыхаетесь в койке – и все? После такого дружить сложно, я знаю. Дураки вы, короче. Ладно, дело ваше.

Дымчик и Лиза стояли, как виноватые ученики перед директором школы.

Лиза ждала, что он возразит, перебьет Ритку и скажет, что она ошибается, у них все не так, а совсем наоборот, у них все серьезно, у них любовь. Но Дымчик молчал. Выходит, соглашался?

– Ладно, – резко перебил Ритку Дымчик, – хорош воспитывать. Что у тебя? Случилось что, раз нажралась одна и злая как собака?

– Случилось, – обреченно кивнула Ритка и заревела.

Ревущей Ритку Лиза видела нечасто, раза два в жизни, и то сто лет назад.

– Залетела я, ребят, – всхлипнула Ритка. – И самое главное – срок. Срок прозевала, короче, аборт делать поздно. А если делать – очень опасно. У меня плохая свертываемость крови, короче, сдохнуть могу. Во цвете сил и лет.

И Ритка еще пуще заревела.

– Да и что такого-то? – разозлился Дымчик и отхлебнул из Риткиного стакана. – Залетела, и что? Твой амбал не хочет становиться папашей?