Маленькая невинная ложь (страница 11)
События прошлого дня одно за другим всплывали в памяти, и я села на кровати. Уильям Фолкнер, устав ждать, когда ей почешут животик, сама решила проявить ласку.
– Ну так что? – снова спросила тетя Оливия. – У тебя ее нет?
Я вытерла слюни со щеки тыльной стороной ладони и почесала бернского зенненхунда за ушами, пока она не успела предпринять новой попытки проявить ко мне нежность.
– Чего у меня нет?
– Аллергии, – повторила тетя Оливия. – Честное слово, у вас, девочки, внимание как у комаров. Лили вышла сегодня из ванной в пижаме из разных комплектов.
Если даже несовпадающие верх и низ пижамы Лили заставили тетю возмущенно цокнуть языком, мне было даже страшно представить, как она отреагирует, узнав, чем занимается ее дочь в свободное время.
– У меня нет аллергии, – ответила я и заставила себя выглянуть из-под балдахина, услышав звяканье вешалок о штангу. – Что вы делаете?
– Хм? – Для человека, который пару минут назад обвинил меня в том, что я не могу сосредоточиться, тетю было ужасно легко отвлечь. Прежде чем я успела повторить вопрос, она выскочила из шкафа и показала мне белый кружевной сарафан: – Как тебе этот?
– А что с ним?
– Знаешь, иногда ты так похожа на свою маму! Ладно, это пустяки. Как думаешь, может, оденешь его на бранч?
– Бранч? – повторила я.
Тетя Оливия нерешительно замялась, словно человек, который вдруг осознал, что допустил ужасную оплошность.
– Там, где ты выросла, нет бранчей?
Она как будто спрашивала, был ли у нас водопровод.
– У нас есть бранчи, – ответила я. Меня так и подмывало добавить: «И они такие, что пальчики оближешь», чтобы немного шокировать ее, но удалось сдержаться. – Просто я как-то не планировала идти сегодня на бранч.
– По воскресеньям мы всегда ездим на бранч в клуб, – сказала тетя Оливия таким тоном, словно эти воскресные бранчи были одиннадцатой заповедью. – Если ты верующая, то мы будем рады, если ты присоединишься к нам на утренней службе. Но впрочем, я не хочу давить на тебя.
– Это вы про церковь? – уточнила я. – А бранч…
– Бранч – это семейная традиция, – раздался голос.
Мы с тетей Оливией повернулись к двери. В проеме стояла бабушка в черных брюках и белом льняном пиджаке. На ней было ожерелье из нескольких толстых цепочек, и повседневным оно могло считаться настолько, насколько дома в этом районе могли сойти за небогатые.
Посмотрев сначала на мои взъерошенные после сна волосы, а потом на гигантскую собаку, развалившуюся на кровати, бабушка повернулась к тете.
– Пожалуй, лучше не белое, – сказала она, окинув взглядом сарафан. – У нас есть что-нибудь персикового цвета?
Тетя Оливия снова нырнула в стенной шкаф и появилась с точно таким же сарафаном, только другого цвета.
– Когда стиль и фасон тебе идут, – начала поучать меня бабушка любезным тоном, – всегда покупай этот предмет одежды в нескольких цветах. Базовых вещей никогда не бывает слишком много. – Она выхватила нужное платье из рук тети Оливии. – Дальше я сама разберусь, дорогая.
Я попыталась уловить нотки напряженности между ними, какой-нибудь намек на тетино недовольство из-за того, что ее отсылают прочь из моей комнаты, но если Оливия и обиделась, она никак этого не показала. Казалось, даже наоборот, ей нравилось делать то, что говорят.
«Ей нравится быть хорошей дочерью», – я практически услышала мамин голос, пока тетя Оливия выходила, позвав Уильяма Фолкнера.
Как только мы остались одни, Лилиан положила выбранное платье в изножье кровати.
– Я могла бы спросить тебя, чем таким вы с кузиной занимались прошлой ночью, что это заставило вас тайком прошмыгнуть в дом в три часа, но я бы солгала, если бы сказала, что мне неприятно видеть, как быстро вы с Лили сблизились. – Она провела рукой по платью, разгладив подол. – С девочками может быть… сложно. С семьей – тем более. Если бы твоя мать и Оливия были ближе… – Лилиан сжала губы и покачала головой. – Ты лучше справишься, если рядом будет Лили, чем в одиночку.
– Точно.
Я проигнорировала бабушкины слова. Пусть прошлой ночью я поддержала Лили, мне по-прежнему было трудно проникнуться мыслью, что она может точно так же поддержать меня. На меня всегда можно было положиться.
Что касается того, чтобы я положилась на кого-то другого, – с этим все было менее однозначно.
– На бранч ты идешь обязательно, – объявила бабушка, пропустив мимо ушей мой ответ.
Я не могла поклясться, что в контракте не было пункта об обязательных бранчах, поэтому не стала спорить.
Я решила торговаться.
– Хорошо, я пойду, – сказала я и вылезла из кровати. – Я даже надену платье.
Я открыла ящик прикроватной тумбочки.
– Только сначала вы должны кое-что для меня сделать.
Ночью, когда я наконец влезла обратно через окно и заставила себя выкинуть из головы сегодняшние разборки, я достала из кармана украденную фотографию. Взяв толстый черный маркер, я обвела кругами лица всех четырех Кавалеров, которые мама вычеркнула на своем снимке.
Я протянула фотографию Лилиан.
– Мне нужны имена вот этих четырех парней.
Наверное, можно было бы как-нибудь по-другому попытаться опознать их, но теперь все они были взрослыми мужчинами, так что зачем ходить окольными путями, если можно достичь цели, просто спросив напрямую?
Лилиан надолго замолчала, разглядывая лица на фотографии. Я видела, как на ее лице сменяются едва различимые эмоции. Гнев? Недоумение? Удивление? Сожаление?
В комнате по-прежнему стояла тишина, и я начала думать, что не дождусь от бабушки ответа, но она приятно удивила меня.
– Полагаю, ты узнала своего дядю. – Она указала на первого из четырех. – У него и сейчас такой же мальчишеский вид.
Он был единственным, кого я узнала. И я решила не задумываться о том, что это могло означать.
Я не хотела этого знать.
– Тот, кто не смотрит в камеру, это Чарльз Уотерс. Кажется, вчера ты с ним познакомилась. – Лилиан не дала мне времени переварить новую информацию. – Высокий, с самодовольным видом, в заднем ряду – старший из мальчишек Эймсов. Который сенатор.
Эймс. Как Уокер Эймс, Лукас Эймс и связанная по рукам и ногам шантажистка в домике у бассейна.
– Вот этот, с краю, – продолжала бабушка, но судя по ее тону, он не представлял особой важности, – зять сенатора. Тогда, конечно, он им еще не был, но именно Эймсы заплатили за него взнос Кавалера. А потом он женился на их дочери, Джулии.
– У мужчины, который женился на Джулии Эймс, есть имя? – уточнила я.
Бабушка молча убрала фотографию в ящик тумбочки, задвинула его и только потом ответила:
– Его фамилия Мейсон. Прошлым вечером ты познакомилась с его сыном Буном.
Этот тесный мир становился все теснее и теснее…
– А как его зовут? – настаивала я в большей степени ради того, чтобы показать ей, что вся эта информация меня ничуть не волнует.
Лилиан улыбнулась. То ли непроизвольно, то ли в качестве предупреждения.
– Томас. Томас Мейсон.
Внезапно мне стало нечем дышать. Мое полное имя Сойер Энн. Как-то раз мама сказала, что, если бы я родилась мальчиком, она все равно назвала бы меня Сойером.
Только в том случае полное имя звучало бы как Сойер Томас.
«Секреты на моей коже».
www.secretsonmyskin.com/community