Она не успела сообразить, что что-то не так, он резко обернулся, джезва выскочила у него из рук и покатилась по полу, разбрызгивая коричневую жидкость.

– Чёрт! – Видно, горячий кофе обжег ему ногу. – Чёрт!!!

За мгновение до этого Ника успела отскочить. И вовсе не потому, что испугалась обжечься. Нет, она увидела, что кофе варил не ее муж. Не Сергей.

– Вы кто? – оторопело спросила она, вытаращив глаза. – Что вы здесь делаете?

– Ника… – Он протянул к ней руки и широко улыбнулся. – Это же я, Сергей. Твой муж…

Она очень ясно увидела, что улыбается он натужно, вымученно, ну еще бы, небось хочется выругаться и ногу потереть, а тут она…

– Что-о? – До Ники дошли его слова. – Что вы такое говорите? Чей вы муж? И где Сергей?

– Ника… – Он распахнул объятия и шагнул к ней. – Что с тобой? Ты меня не узнаешь? Ты так разоспалась, что мужа не узнаешь? Ну, иди ко мне, малыш…

Ника опрометью кинулась от него назад, в прихожую, снова споткнулась о чемодан, или что там еще валялось, и растянулась на полу со всего маху. Было ужасно больно и обидно. Слезы хлынули из глаз, и тут подскочил к ней тот самый тип, который нахально утверждал, что он и есть ее муж, рывком поднял с пола.

– Ну что ты, что ты… – забормотал он. – Девочка моя, что ты так испугалась… Ну, не нужно так волноваться, всё будет хорошо, только успокойся…

Пахло от него совсем не так, как от Сергея, и голос у него был не такой, и лицо… Это был чужой мужик, почему же он убеждал ее, что она – его жена?

– Отойдите. – Ника пыталась вырваться из его рук, но он держал крепко.

– Отпустите меня! – взмолилась она. – Отпустите немедленно! Мне плохо!

– А ты не будешь убегать? – Он ослабил хватку и осторожно усадил ее на стул в кухне.

Стул был старый и скрипучий, вообще кухня была явно не новая и достаточно запущенная, от газовой плиты по стене на потолок шел широкий след копоти, сама плита была покрыта слоем жира, так что Нику передёрнуло от отвращения.

Она тут же укорила себя: о чем она думает? Какое ей дело до этого гадючника, если Сергей пропал? А может быть, это шутка? Дурацкая, жестокая, но всё же шутка?

– Ну, хватит, – сказала она по возможности спокойно. – Хватит морочить мне голову. Если вы с Сергеем договорились меня разыграть, то вам это удалось. Я испугалась. Потому что это не смешно.

– Какие шутки! – крикнул он и, заметив, что Ника отшатнулась, тут же понизил голос. – Милая, ну приди в себя! Ну что же это такое! Сколько можно! Ну, вспомни наконец, что я твой муж, Сергей Ломакин, что мы расписались в загсе в твоем городе две недели назад, а вчера прилетели в Петербург. Потому что я тут живу! Помнишь? Мать у меня здесь и работа!

– В загсе? – переспросила Ника, из последних сил стараясь не сорваться и не заорать что-то несусветное. Еще хотелось стукнуть этого незнакомого типа чем-нибудь тяжелым, чтобы перестал наконец маячить перед глазами и хватать за руки. – В загсе? – повторила она, вспомнив, как расписывались они с Сергеем две недели назад.

Тогда еще шел дождь, и Танька Самохина, которую она пригласила в свидетельницы, утверждала, что это к счастью. У Сергея свидетеля не было, они позвали первого попавшегося парня, который отирался зачем-то возле загса. Ждал кого-то, что ли… Сергей ему заплатил небольшие деньги.

И свадьбы как таковой не было, посидели в ресторане с Танькой и с маминой старинной подругой, Валентиной Павловной. Она всё плакала и Нику обнимала, а потом ушла. «Чтобы вам, молодым, – сказала, – праздник не портить».

В общем, не было свадьбы, да Ника и не хотела праздничного шума, года еще не прошло, как мама умерла, какой уж тут праздник. А Сергей пообещал, что в Питере всё будет – и свадьба, и гости, и новая жизнь начнется. Непременно начнётся. И Ника с ним была согласна, потому что, откровенно говоря, здорово заела ее тоска. Пока мама болела, от всех она отдалилась, да и было-то подруг немного. Одна замуж вышла и родила сразу, другая уехала в другой город, третья вообще в другую страну. Осталась только Танька Самохина, с которой, вообще-то, близко никогда не дружили, пришлось ее в свидетельницы звать.

– Что так смотришь, не веришь? – вторгся в ее воспоминания голос неизвестного типа. – Может, тебе паспорт показать? – И он шлепнул перед Никой на стол раскрытую книжечку паспорта.

Там был штамп… Всё правильно, такого-то числа сего года зарегистрирован брак с Соловьёвой Вероникой Дмитриевной…

Дрожащими руками Ника пролистала паспорт, который был ей знаком, держала она в руках этот документ, в самолёте его рассматривала от нечего делать. Паспорт был Серёжин. И на первой странице написано черным по белому – Ломакин Сергей Викторович, и фото…

Но на снимке был не Сергей, фотография была вот этого чужака, который сидел напротив и смотрел на нее с тревогой и раздражением.

Ника резко отшвырнула от себя паспорт, он упал на пол прямо в коричневую лужицу кофе. Неизвестный, которого она ну никак не могла считать своим мужем, нагнулся за паспортом, и тут Ника увидела близко его затылок. Затылок был совсем не такой, как у Сергея. Стрижка такая же, но вот сзади у него на шее была ямочка, которую ей так нравилось целовать и гладить. А он всегда смеялся и отводил ее руку, говорил, что щекотно.

Не было никакой ямочки. Вот не было – и всё!

– Ты не Сергей, – тихо, но твёрдо припечатала Ника. – Где Ломакин? Что ты с ним сделал?

– Ну вот, снова-здорово! – Он вскочил так резко, что едва не задел ее головой. – Да угомонишься ты, наконец? Документам не веришь! – Он брезгливо потряс книжечку паспорта, с которой капало. – Что устроила! Безобразие просто!

– Что тебе от меня надо?! – заорала в ответ Ника. – Отвали от меня! Отвали немедленно! – Она оттолкнула его и бросилась в комнату, чтобы взять сумку и немедленно покинуть квартиру.

Куда идти? Она понятия не имела. Но видеть этого типа она больше не в состоянии.

– Ника, постой! – Чужак бросился следом. – Ну, подожди, давай поговорим спокойно!

Он настиг ее в прихожей, схватил за плечи, она стала вырываться. Тут в замке входной двери заскрежетал ключ, и на пороге появилась женщина в зимнем пальто с воротником из крашеного песца.

– Что такое, что случилось? – тут же стала выяснять она высоким срывающимся голосом. – Серёжа, что у вас происходит?

– Ох, мама… – Неизвестный, утверждавший, что он муж Ники, отпустил ту и вздохнул с облегчением. – Может, ты сумеешь ей объяснить… У меня уже нет сил!

Женщина мигом сбросила пальто и мохеровый берет в каплях растаявшего снега. Оказалась она немолода. Жидкие бесцветные волосы скручены в жалкую кичку на затылке, маленькие тусклые глазки, бесцветные брови и ресницы, узкие губы небрежно накрашены светло-оранжевой помадой. Чужак называл ее мамой, а та его – Серёжей. Значит, если он выдает себя за ее мужа, то эта тётя-мотя – ее свекровь…

– Верочка! – Женщина нависла над Никой и погладила ее по плечу. – Деточка, что случилось?

Веронику передёрнуло – она терпеть не могла, когда ее называли Верой, а не Никой. Ее с детства все называли Никой и никак иначе.

– Мама, она утверждает, что я не ее муж! – наябедничал чужак. – Представляешь, мама, она говорит, что я – не Сергей! Кошмар просто! В голове не укладывается!

– Подожди, Серёженька, не суетись. – Женщина отогнала его мановением руки. – Дай мне с невесткой поговорить. Дорогая моя! – Она заглянула Нике в глаза. – Ты неважно выглядишь. Спала плохо на новом месте?

– Ну да… – неохотно признала Ника.

– Ну вот, нужно умыться, позавтракать, хоть кофе выпить… Ты ведь пьёшь кофе? Сама говорила, что если с утра кофе не выпьешь, то и не человек вовсе.

«Когда это я ей такое говорила? – промелькнуло в голове у Ники. – Первый раз в жизни эту тётку вижу!»

– Ты, наверное, не помнишь, вчера вы поздно приехали, я сразу тебя спать уложила… – Голос у женщины был мягкий, вкрадчивый. – Ты устала очень…

– Вы Лидия Сергеевна? – неуверенно спросила Ника.

– Ну, надо же, даже отчество запомнила! – восхитилась женщина. – Вот молодец!

Что тут такого героического? В свое время Сергей говорил Нике, что мать назвала его Сергеем в честь своего рано умершего отца. И тут Ника вспомнила, где эту женщину она видела. Вчера она их встретила в аэропорту и привезла на эту квартиру. Сергей еще сказал, что они тут будут жить пока, а там что-нибудь придумают. Стало быть, это и правда свекровь.

– Деточка, – проникновенно зудела сейчас Лидия Сергеевна, – соберись, успокойся, возьми себя в руки. Ты дома, у своих, тебя все здесь любят… Не волнуйся, ничего не бойся, всё будет хорошо… Сережа, свари же нам кофе!

– Конечно, – ухмыльнулся чужак, который утверждал, что он Никин муж. – Сварю, разумеется.

Он ушел на кухню, а свекровь, непрерывно что-то болтая, выдала Нике новые тапочки, которые достала почему-то из своей сумки, проводила в ванную комнату и сама умыла ей лицо холодной водой. Ника не сопротивлялась, успела только заметить, что ванная в этой квартире совершенно жуткая, покрытие ванны желтое от старости, и плитка со стен кое-где облетела.

– Ну вот, – сказала свекровь, подавая Нике полотенце, – теперь тебе станет легче. – Она повела ее на кухню и усадила на стул.

Чужак держал наготове огненную джезву с кофе.

– Кофе должен быть горячий, как огонь, черный, как ночь, и сладкий, как поцелуй любимой женщины! – сообщил он. – И еще надо добавить в него щепотку корицы…

– Что-о? – Ника вскочила, с грохотом опрокинув стул. – Что ты сказал? Корица?

– Деточка, что такое, что с тобой?! – заблажила свекровь.

– Кардамон! – заорала Ника. – Мой муж Сергей добавлял в кофе кардамон!

– Господи, ну что опять не так! – накинулся в ответ чужак. – Теперь ей кофе не нравится!

– Верочка, птичка моя… – Свекровь бросилась между ними. – Он хотел сказать «кардамон», просто перепутал. Ну какая разница – корица, кардамон, перец, ваниль… Мужчины вечно всё путают. Он тоже нервничает, он тоже ночь не спал… Эти перелёты… Не хочешь кофе – не надо, пойдем, приляжем… Тебе нужно успокоиться, еще немного поспать… Есть у меня один человек…

Руки у свекрови оказались неожиданно цепкие, сильные, Ника пыталась вырваться из ее объятий, но у нее ничего не получилось.

– Какой человек?

– Ты только не волнуйся, – торопливо бормотала свекровь. – Мы ему сейчас позвоним… Он старый друг семьи, еще папу моего знал… И Серёжу он лечил…

– Лечил? Он врач?

– Доктор, очень хороший… Он тебя только посмотрит… – И она всё подталкивала Нику вон из кухни, а сама мигала чужаку, чтобы убрался с дороги.

Она дотолкала Нику до второй комнаты. Эта была побольше, но обставлена так же безлико. Узкий диванчик, старый сервант с допотопной посудой, у окна – круглый стол на одной «слоновьей ноге», покрытый пыльной плюшевой скатертью с пошлыми кистями. И Сергей тут жил? Странно всё…

Предполагаемая свекровь усадила ее на продавленный диван и все суетилась рядом, а чужак встал у двери, сложив руки на груди с самым решительным видом – просто страж у ворот.

– Послушайте, – Ника попыталась встать с дивана, – чего вы от меня хотите? Позвольте мне уйти.

– Ну да, как же… – усмехнулся самозванец.

– Куда ты пойдешь, ну куда? – Свекровь всплеснула руками и усадила с силой Нику обратно. – Одна, в незнакомом городе, без родных, без знакомых, это просто опасно, наконец. Да еще ты не в себе…

– Я не сумасшедшая! – Ника резко пыталась отмахнуться от назойливой свекрови.

– Нет, конечно, ты не сумасшедшая! – согласилась та. – Просто устала с дороги, спала плохо, нервничала… Тебе нечего бояться, мы тут все свои, твоя семья… Ведь Серёжа – твой муж, ты же видела документы, а ему обидно такое твое отношение, вот он и резок немного… Ведь он так тебя любит…

В это время в дверь квартиры позвонили – требовательно, уверенно, настойчиво.