В ту ночь практически все обитатели обители секты Пять Пиков Бессмертных не спали. Кто-то сидел в темноте, слушая ветер в бамбуковой роще, кто-то точил клинки до зеркального блеска, кто-то шептал молитвы старым духам гор. В каждом окне свет дрожал – как дрожало сердце перед тем, что должно случиться на рассвете.

А высоко в своём зале Хван До Ин сидел в одиночестве, глядя на горящие лампы. Он не собирался спать. Не потому, что мучила совесть. Слишком совестливые даже до звания старейшины не доходили. Не говоря уже про Великого старейшину. А именно потому, что знал, что завтра ему придётся смотреть в глаза тем, кого он отправил на смерть, и делать вид, что он разделяет их путь.

Рассвет в Пяти Пиках Бессмертных

Небо только-только начало светлеть, и горы ещё стояли в густой синеве, словно вырезанные из тёмного нефрита. Между их гребнями тихо тек туман, напоминая дыхание спящей земли. На восточном горизонте полоска золота постепенно вытесняла ночную тьму, и первый крик горного петуха разорвал утреннюю тишину.

В главном дворе секты уже собрались двадцать три мастера. Их силуэты, закутанные в боевые мантии, казались ещё более мрачными на фоне серого света. На груди каждого висел узел из красной нити – древний символ, который повязывали тем, кто отправлялся в путь, откуда редко возвращались.

Посреди двора, на возвышении, стоял массивный бронзовый треножник с тлеющими углями. Запах полынного дыма поднимался к небесам, стелясь над головами. Молодые ученики в белых одеждах, с лицами, бледными от страха и гордости, медленно обходили каждого воина, принося чаши с чистой водой для омовения рук и лица – последний ритуал очищения перед смертельным боем.

Ли Ён А приняла чашу обеими руками, и пока холодная вода стекала по её ладоням, она закрыла глаза. Внутри неё что-то сжалось – не страх, а острое, почти физическое чувство того, что эта вода смоет с неё всё, кроме решимости.

Чон Му Гван в этот момент стоял, глядя в сторону горных пиков. Он не опустил головы, не коснулся воды – вместо этого зачерпнул ладонью немного углей из треножника, оставив на коже след от золы. Младший ученик отпрянул, испуганно глядя на этот жест, но Му Гван лишь тихо сказал:

– Не очищение… а клятва.

Глухой стук гонга прокатился по двору – три удара, медленных и тягучих. Все головы повернулись к лестнице, ведущей к главному залу. Великий старейшина Хван До Ин спускался неторопливо, в тёмной мантии с золотыми облаками на плечах. Лицо его было каменным, взгляд – отрешённым. Он не спешил и не задерживал шаг – двигался так, как будто этот день был обычным. Но каждый, кто стоял во дворе, чувствовал – именно он отправит их в путь. Старейшины, всё ещё остававшиеся в секте, стояли позади него, как тени. Никто не произнёс ни слова.

Хван До Ин поднял руку, и шум в дворе стих окончательно.

– Сегодня вы – клинок Пяти Пиков Бессмертных. – Сказал он, его голос разносился ровно и холодно. – Вы ударите там, где враг не ждёт. Ваши имена будут вписаны в летопись секты… если останется, кому её писать.

Его слова были лишены лжи, но в них не было и тепла. Это была речь командира, а не брата по оружию.

Ученики низших ступеней стояли в стороне, кто-то прижимал руки к груди, кто-то пытался сдержать слёзы. Один мальчишка, совсем юный, не выдержал и бросился вперёд к своему старшему брату, Ким Ён Хо.

– Старший брат! – голос мальчишки сорвался. – Вернись… пожалуйста!

Ён Хо опустился на колено, коснулся лба мальчишки своей ладонью и тихо произнёс:

– Если вернусь – научу тебя удару, который сломает гору. Если нет – сам найди свой.

Мальчишку увели, а Ён Хо поднялся, ни разу не обернувшись.

Ли Ён А стояла одна, и к ней никто не подошёл. Она просто подняла взгляд на вершину Восточного Пика, где свет солнца только начал касаться камней, и в глазах её мелькнула слабая улыбка – как у человека, который наконец понял, куда идёт.

Спустя всего полчаса двор наполнился тяжёлым гулом барабанов. Этот ритм шёл не для того, чтобы вдохновить – а чтобы подгонять, как сердце, бьющееся перед боем. Воины быстро выстроились в три шеренги. Первый шаг по каменным плитам двора отозвался эхом от горных склонов. За ними медленно закрывались ворота с резьбой драконов и облаков, и этот звук был похож на глухое захлопывание крышки гроба.

Хван До Ин не пошёл с ними. Он остался на ступенях главного зала, сложив руки за спиной. Его взгляд скользил по спинам уходящих, пока они не скрылись в тумане. На мгновение его глаза сузились, но это не было сожалением – скорее, холодным расчётом. А когда последний силуэт наконец-то растворился в белой дымке, старейшина тихо произнёс, как будто сам себе:

– Пусть их кровь смоет позор.

А ветер, налетевший с перевалов, унес эти слова в сторону ущелья, туда, куда ушёл отряд. Их горная тропа начиналась сразу за восточными воротами Пяти Пиков. Её змеевидный след терялся в густом утреннем тумане, и казалось, что она не ведёт куда-то, а уходит в пустоту. Каменные ступени, вырубленные в скале, были скользкими от росы, и каждый шаг отдавался холодом в ступнях. Весь отряд шёл молча. Слова здесь были лишними – их забирал ветер, что спускался с перевалов.

Ли Ён А шла впереди, держа копьё в правой руке, а левую сжимая в кулак, чтобы не дать пальцам закоченеть. Холод был почти зимний, несмотря на раннюю осень. Каждое дыхание превращалось в облачко пара, которое мгновенно исчезало.

Шедший позади неё Чон Му Гван шагал ровно, но держал руку на эфесе меча. Он не отводил глаз от туманных склонов – словно ждал, что оттуда выйдет враг. Несколько раз он резко оборачивался, и только потом, убедившись, что это всего лишь порыв ветра раскачал кустарник, снова шёл дальше.

Ким Ён Хо шёл в середине строя. Он тихо бормотал что-то себе под нос – это было похоже на счёт, но слова звучали как имена. Каждый раз, произнося имя, он едва заметно поднимал подбородок, будто отдавая дань памяти.

Слева от тропы открывались крутые обрывы, откуда доносился шум далёких водопадов. Иногда ветер приносил оттуда влажный запах мха и горной воды. Справа громоздились тёмные скалы, из щелей которых торчали корни сосен, цепляющиеся за камень, словно за последнюю опору. Где-то в вышине кричал ястреб. Этот звук был особенно резким в тишине – как предвестие беды. Один из молодых мастеров, шедший в конце, невольно ускорил шаг, чтобы приблизиться к середине строя.

К вечеру туман рассеялся, но небо оставалось мутным, с тяжёлыми облаками, обещавшими холодную ночь. Отряд нашёл узкую площадку между двумя скалами – единственное место, где можно было развести огонь. Дежурные натянули верёвки с мелкими колокольчиками по периметру лагеря – старый способ оповещения, если кто-то или что-то подойдёт. Им некогда было формировать защитную печать. Да, по сути, никто и не хотел сейчас зря тратить свои силы. Даже такие незначительные.

Ли Ён А села у костра, держа руки над пламенем. Её лицо освещали языки огня, и в этом свете она выглядела не воительницей, а человеком, которому холодно и тяжело. Она сняла капюшон, и тёмные волосы, освобождённые из-под её верной налобной повязки, упали на плечи.

Чон Му Гван сидел чуть в стороне, точил меч. Звук камня по стали был размеренным, почти убаюкивающим, но в нём слышалась и скрытая тревога.

– Ты всё ещё думаешь, что нас ждёт серьёзная битва? – Глухо спросила Ли Ён А, не отрывая взгляда от огня.

Му Гван поднял голову, задержал взгляд на ней и тихо ответил:

– Нет. Я думаю, что нас ждёт то, чему даже имени нет.

Ким Ён Хо в это время возился с котелком, варя рисовую кашу. Запах пара с рисом и сушёной рыбой немного согрел души тех, кто сидел ближе к костру. Один из младших мастеров дрожащими руками передал чашу соседу, который его тут же тихо поблагодарил.

Когда костры начали гаснуть, в горах стало особенно тихо. Лишь изредка доносился хруст камней под лапами ночных зверей. Колокольчики на верёвках иногда звенели от ветра, и каждый раз дежурный вскакивал, хватаясь за оружие.

Ли Ён А не спала. Она смотрела на гору впереди – в темноте она казалась чёрной стеной, преграждающей путь. Внутри неё крепла странная уверенность. За этой горой они уже не будут прежними.

Му Гван сидел с закрытыми глазами, но спать не пытался. Его ладонь лежала на рукояти меча, словно он был готов в любой момент вскочить. Он вспомнил лица тех, кого оставил в секте, и понял, что не хочет возвращаться к ним позорным беглецом.

Ён Хо лежал на боку, глядя на слабое мерцание костра. Он перестал шептать имена – они уже все были названы. Теперь он ждал только рассвета….

Так прошла первая ночь. Дальше они пошли в том же порядке. Никто из них не спешил использовать магические способности. Хотя практически все избранные в этом походе могли летать на своих мечах-артефактах, или на плетениях магического меча. Но любая подобная попытка расходовала их магическую силу. Они же на данный момент понимали, что любая капля силы в подобном столкновении с врагом, про которого они практически ничего не знают, может стоить им жизни. Поэтому они и не тратили ничего. И никто не задавал глупых вопросов по поводу того, почему никто из них не спешит достигнуть цели как можно быстрее. Подобный вопрос даже звучал глупо. Не говоря уже о том, что таким образом они буквально на уровне инстинктов отдаляли свою потенциальную гибель. Да. Никто из них не хотел глупо погибать. Но обострённые тренировками инстинкты этих людей сейчас буквально синхронно кричали о том, что этот поход для них точно станет последним. Так что ни о какой торопливости в данном случае и речи не шло.

Как и на второй день которые тоже прошёл в пути. Они регулярно останавливались на отдых… Ели… Пили… И шли дальше. Стараясь не истощать свои организмы излишними нагрузками. Так как понимали, что всё это банально не имеет смысла. Они всё равно постепенно приближались к тому самому месту, которое могло стать для них последним пристанищем. И чем ближе они были к месту назначения, тем мрачнее мысли их одолевали. Но отказаться никто из них просто не мог. Всё только потому, что клятва на крови, которую они когда-то дали этой секте, просто не оставляла им выбора.

Третий день пути начался под звуки далёкого грома, хотя на небе ещё не было грозовых облаков. С самого рассвета над горами висел плотный, как молоко, туман. Он не лежал ровным слоем, а тек, как вода, закручиваясь в воронки, разбиваясь на клочья и снова собираясь в сплошную стену.

Их тропа вела вверх, к седловине между двумя острыми вершинами. Каменные плиты под ногами были влажными, местами покрыты тонкой коркой инея – холод пришёл раньше, чем ожидали.

Ли Ён А шла первой. Её копьё было чуть приподнято, кончик исчезал в белой мгле. Шаги гулко отдавались в тишине, но через пару секунд звук будто глох, теряясь в тумане. Это ощущение действовало на нервы – казалось, что отряд идёт не по земле, а по мягкой, вязкой ткани, поглощающей всё.

Чон Му Гван несколько раз оборачивался, проверяя задние ряды, но туман сжимался так быстро, что через пару шагов позади него уже ничего не было видно. Лица товарищей растворялись в белой пустоте, и только редкий блеск металла в руках говорил, что они рядом.

– Не отставать! – Голос Му Гвана прозвучал приглушённо, как через толстую ткань. Где-то сбоку, совсем близко, раздался резкий треск, словно сломали сухую ветку. Все замерли. Но веток здесь не было – только голые скалы и редкие кусты можжевельника.

– Это… камень упал… – Тихо сказал один из молодых мастеров, но в его голосе уже слышался страх. А через минуту послышалось что-то ещё. Шаги. Медленные. Тяжёлые. Но они не шли в такт отряду – словно кто-то двигался параллельно, скрытый в тумане.

Ким Ён Хо сжал рукоять меча и слегка наклонился вперёд, прислушиваясь. Шаги замерли в тот же момент, когда он остановился.

– Не смотреть в туман. – Прошептал он ближайшему ученику. – Он может показать не то, что есть.