На середине подъёма Ли Ён А замерла. Впереди, в белой мгле, будто проступила человеческая фигура – высокая, худощавая, в длинных одеждах. Она стояла боком, не двигаясь, но лицо было скрыто капюшоном.

– Кто там? – Резко выкрикнула она.

Ответа не было. Фигура медленно повернула голову – и в этот момент туман сгустился, накрыл её, и она исчезла.

Му Гван подошёл ближе, но впереди не было никого, только мокрый камень. Он наклонился, коснулся ладонью плиты – та была тёплой, словно кто-то недавно стоял здесь босиком.

– Это место… неправильное. – Тихо сказал он, не глядя на остальных.

Чем выше они поднимались, тем тяжелее становилось дышать. Воздух был сырой и плотный, лёгкие работали с усилием. Некоторые начинали кашлять, но быстро подавляли звук. Колокольчики, что висели на концах копий передовых, иногда тихо звенели без всякого ветра. Этот звук был хрупким, но он будто пробирал до костей – так звенят струны, когда их трогает не человек, а что-то иное.

Когда до седловины оставалось меньше сотни шагов, туман внезапно рванулся вниз, словно подхваченный невидимым ветром. На миг видимость стала чуть лучше – и в этот миг выяснилось, что одного человека в хвосте колонны нет.

– Ён Су! – Пытаясь его позвать, крикнул один из мастеров. Но ответа на это призыв не было.

Му Гван и ещё двое бросились назад, но через десять шагов туман снова сомкнулся, и они вернулись с пустыми руками. Лица их были бледны.

– Никого… даже следов нет… – Сказал Му Гван, глядя на Ли Ён А. – Будто он никогда не шёл с нами.

Её губы сжались в тонкую линию. Она не сказала ни слова, но крепче сжала древко копья.

К вечеру они вышли к седловине. Здесь туман был не таким густым, но казалось, что он висит ниже, стелется по земле, как живое существо. Вдалеке, за хребтом, небо темнело, а в разрывах облаков виднелся слабый огонь заката.

Отряд остановился, чтобы перевести дух, но никто не осмеливался говорить. Каждый чувствовал – в горах они были не одни, и кто-то или что-то уже знает, что они здесь.

Полог вечерних облаков нависал над горными тропами, окрашенный закатными отблесками, но здесь, в глуши, свет уже тонул в густой тени скал. Отряд секты Пяти Пиков Бессмертных – всего двадцать восемь человек, чьи одежды с поблекшими вышитыми облаками и символами горных вершин напоминали о былом величии, – двигался плотной шеренгой по каменистому ущелью. Их шаги эхом отдавались от стен, но они старались идти как можно тише, ощущая, как каждое движение отзывается тяжестью в сердце.

Их цель была ясна, но сам путь к ней был словно вязкая трясина – каждый из них понимал, что это может быть последний поход.

Внезапно, первым заметил изменения Чо Ён Гван – высокий, жилистый мастер с копьём в руках и острым, как сталь, взглядом. Он поднял руку, и вся группа замерла. Издалека доносился странный гул – не рык, не топот, а сплошной поток звуков, словно тысячи тел рвали землю и кустарник. И от этого звука, казалось, даже тени в конце ущелья зашевелились.. Сначала он был далёким, но быстро набрал силу, будто что-то огромное и испуганное пробивалось через чащу.

Из-за каменных выступов один за другим начали вырываться духовные звери. Их мех, окрашенный в нереальные цвета – бирюзовые, алые, с прожилками серебра, был взъерошен. В глазах, обычно полных звериной гордости, читалась только паника. Кто-то нёс на боку глубокую рану… У другого поджаты уши… И хвост поджат… Дыхание рваное… Загнанное…

Они бежали, не разбирая дороги. Лисы с тремя хвостами… Мелкие горные барсы с гребнями из каменных пластин… И даже редкий белоперый варан, которого в этих краях не видели годами. Никто из них не смотрел на людей. Все отступали в одном направлении. Прочь… Прочь от чего-то, что оставалось за горизонтом. Потом из мрака леса появилась новая волна духовных зверей – белогорлых каменные серны, что обычно не покидают своих скал даже под угрозой смерти. Они бежали стремглав, глаза их были налиты мутным страхом, а на шкуре виднелись свежие порезы и следы обожжённой плоти. За ними следом вырвалась стая призрачных лис, и каждая в панике визжала, не разбирая дороги. Лес вокруг словно ожил – рой птиц, которых никогда не увидишь в это время, сорвался с ветвей, а воздух пропитался едким запахом гари и сырой земли.

– В сторону! – глухо бросил он, уже уводя своего коня к каменной кромке тропы.

– Они бегут не от нас. – Глухо сказал Ли Сан Хо, держащий лук с уже наложенной стрелой. – Что-то идёт. Что-то большое.

– Это он… – едва слышно произнёс младший из воинов, Чхве Ён Су, сжимая древко копья так, что побелели костяшки пальцев.

Старейшина Хо Гван Чжу, тяжёлый как гора и одетый в рваное, но всё ещё величественное одеяние, мрачно посмотрел на север, туда, откуда исходила эта волна страха.

– Мёнгук, зверь-бездна, – произнёс он с тяжестью, словно пробуя эти слова на вкус.

Мгновенно в воздухе запахло чем-то резким, металлическим, почти как от раскалённого железа. Далеко впереди, за туманным изгибом ущелья, глухо прогремел звук – будто камень раскололся о камень, но с силой, способной обрушить гору.

– Великий старейшина был прав… – Прошептал один из младших мастеров, и его голос дрогнул. – Мы нашли его.

Чо Ён Гван молча достал из внутреннего кармана резную нефритовую пластину, провёл по ней пальцами, наполняя её духовной силой. Символы на поверхности вспыхнули мягким золотистым светом, и посреди пустоты раздался сухой, трескучий звук – посланный сигнал достиг горного поста.

– Сообщение ушло. – Сказал он, убирая пластину. – Теперь готовьтесь. У нас не будет второго шанса.

Они двинулись вперёд, уже не скрываясь, но каждое движение сопровождалось особой сосредоточенностью. Луки проверялись… Клинки скользили из ножен… С наконечников копий снимались чехлы, и они направлялись в сторону появления потенциального противника. На лицах всех членов отряда читалась смесь напряжённой решимости и скрытой тревоги, которую никто не хотел показывать первым. Ветер уже донёс до них глубокий, вибрирующий рык, от которого мелкие камни посыпались со склонов ущелья.

Где-то впереди, за пеленой тумана, шёл тот, ради кого их собрали. И все они понимали – звери бежали с его пути не просто так. И, словно в ответ на их мысли, земля под ногами дрогнула. Пока что это был не сильный толчок, а глухое, вязкое дрожание, будто глубоко под ними кто-то огромный перетасовывал каменные плиты. Лесная чаща впереди, в глубине ущелья, почернела неестественно быстро, словно свет вытекал из неё. Из этой тьмы проступил он. Сначала – туман. Густой, с резким, обжигающим запахом металла и гниющих корней, он выполз из темноты ущелья, накрывая их как полог. В нём тени извивались и рвались, будто что-то живое плавало внутри. Затем туман раздвинулся, и показалось тело – массивное, будто сотканное из скал и древних корней, переплетённых в единый, неестественный каркас. Чёрная кора и камень с трещинами, из которых сочилась вязкая чёрная жидкость.

Из спины Мёнгука торчали окаменевшие рога, как сломанные башни древней крепости. Между ними клубились тяжёлые, плотные испарения силы – они жгли кожу даже через защитные артефакты. Лица бойцов исказились от боли, но никто не отступил.

Мёнгук не шёл. Он словно тек, сливаясь с землёй, каждым своим шагом стягивая в себя свет. Его тело было подобно сгустку материи, сотканной из камня, корней и мрака. Корни на его лапах скрипели, как сухие деревья, а гладкие каменные пластины на боках поблёскивали, будто мокрый обсидиан. Из его спины торчали окаменевшие рога, и между ними непрерывно струились струи плотного, тягучего тумана – испарения его силы, едкие и обжигающие дыхание.

Глаза у Мёнгука отсутствовали. Там, где они должны были быть, зияла пустота – тёмная, как небо в час затмения. Но страшнее всего была его пасть. Она была пуста… Абсолютно пуста. Без зубов… Без языка… Без плоти… Только бездонная чёрная дыра, в которую даже взгляд проваливался, как в небеса в час затмения. И стоило хоть кому-то глянуть туда, как сердце такого несчастного начинало биться медленнее, а в груди возникал холод, будто из него вычерпывали жизнь… Его пасть не раскрывалась привычно. Когда она раздвинулась, мир вокруг словно втянулся в неё. Звуки стихли… Воздух исчез… И даже собственные мысли казались разорванными на клочья.

Он замер, будто прислушиваясь, и мягко, почти лениво, шагнул вперёд. Земля дрогнула. Воины знали, что, не то что их силы, а даже уровень старейшин секты Да Доу Ши, – всего лишь пыль под его когтями. Когда-то Боги сражались с ним, и даже они смогли лишь ранить.

– Всем на позиции! – Рявкнул Чон Хак До, стряхивая охватившее его оцепенение. И все члены отряда тут же рассредоточились. Двое активировали барьеры, вплетая в них печати ветра, чтобы сдержать ядовитый туман. Лучники подняли с наложенными плетениями и накачанные магией луки, а стрелы на их тетивах начали тихо светиться от переполнявшей их силы. Мастера меча закрыли глаза, вбирая в себя дыхание гор, чтобы ударить в нужный миг. Старейшина Хо Гван Чжу облизнул сухие губы, и в голосе его прозвучала тёмная решимость:

– Мы не победим его в лоб. Но мы сможем замедлить. Этого будет достаточно, чтобы старейшины с горы успели…

Слово он не закончил – в это мгновение Мёнгук поднял голову, и в тишине ущелья раздался низкий, хриплый звук, не похожий ни на рёв, ни на вой. Это был звук пустоты, пожирающей всё вокруг.

Мёнгук не атаковал сразу. Он играл. Описал круг, глухо топая, словно оценивая их стойкость. Двое из отряда не выдержали – выпустили стрелы с запечатанной силой. Стрелы исчезли в его пасти, не издав даже звука удара. Следом исчезли и сами стрелки. Он не бросился – просто шагнул к ним, и те растворились в темноте его рта, будто их никогда и не существовало.

Остальные осознали, что бой уже проигран. Теперь всё стало игрой чудовища с едой. И всё же никто не отступил – в секте Пяти Пиков Бессмертных от страха не бегут. Даже если их ждёт смерть, их смерть должна будет задержать зверя хоть на мгновение. И Мёнгук явно тоже это понял. Его бездонная пасть снова раздвинулась. И Тьма шагнула вперёд.

Мёнгук не спешил. Он знал, что перед ним – добыча. Не противники, не охотники. Он видел в них еду, которой можно поиграть. Сначала он сделал шаг, и земля под ногами бойцов дрогнула. Потом второй – и воздух стал гуще, как перед грозой.

Следующий удар пришёл не когтями и не зубами – а самой тенью. Она скользнула по рядам, как холодная волна, и трое бойцов рухнули, корчась, их глаза побелели, а изо рта хлынула тёмная пена.

Остальные кинулись вперёд, уже сами прекрасно осознавая, что всё равно обречены. Сталь, наполненная духовной силой, встретилась с телом Мёнгука и… застряла. Лезвия звенели, крошились, а рога чудовища, едва качнувшись, разметали троих так, что их тела, разлетевшиеся в разные стороны, пробили сучья ближайших деревьев.

И тогда Мёнгук снова раскрыл пасть. Не издав рёва – а просто открыв её, показав ту самую пустоту. И в эту пустоту потянуло всё – дыхание, тепло, силу, даже крики. Люди ощущали, как их жизненная сила медленно утекает, вытягивается, превращаясь в ту же вязкую тьму, что струилась между рогами чудовища.

Даже Боги когда-то не смогли его убить. Эти – тем более. Туман, исходивший от Мёнгука, стелился по земле, вбирая в себя кровь и прах, будто живое существо. Он не спешил – напротив, двигался медленно, словно бы смакуя момент. Каждый его шаг отдавался подземным гулом, как будто сама земля стонала под его тяжестью.

Первым он выбрал того, кто стоял ближе всех. Старший из Да Доу Ши секты Пяти Пиков Бессмертных, облачённый в сияющий бронзовый доспех, успел поднять меч и воздвигнуть щит духовной энергии. Но Мёнгук даже не ударил сразу. Вместо этого он позволил едким испарениям своей силы обволочь бойца. Щит затрещал, края начали расползаться, а броня пошла чернотой, словно металл впитал гниль.