Я не знаю, почему заостряю на этом внимание. Но голос матери Карины я узнаю́ сразу. Второй нет. Он даже не кажется знакомым.

– Ну он же ее не любит? – продолжают женщины.

– А какая разница? Старший Артур скоро поступит, а младшей дочери четырнадцать вроде, – вот на этом мое горло сжимает в тисках и кажется, что я больше ни одной ноты пропеть не смогу в своей жизни.

Артур – наш девятнадцатилетний сын, Лене действительно четырнадцать. Все верно. Я инвалид с некоторых пор, а моего мужа зовут Никитой.

Но кем является та женщина, которая знает такие подробности нашей, пока что тяжелой жизни.

– Плюс за ней нужен уход, – между тем полосует та другая, острыми как бритва словами мою душу. – Никита так и сказал, что пока никуда не уйдет. Жалко ему жену.

Вот в чем дело? Он так «добр» ко мне, что не собирается оставлять свою не ходящую жену? А что потом? Что, если я в итоге так и не смогу ходить? Куда он денет свою доброту?

Глаза увлажняются оттого, что я слышу такие вещи. И я почему-то верю. К сожалению… верю, что он их говорил.

Его отстраненность, нарочитая нежность и минимум объятий, с отмашкой на боязнь мне навредить. Так много всего, что я считала заботой, оказалось банальным наличием другой женщины и жалости уйти по-честному. А я так не хотела в это верить.

– Она в аварии пострадала, да? – спрашивает мама Карины, а я замираю в очередной раз.

– И сына их, чуть не угробила, представляешь? – сердце крошится, как ломтик хлеба в ее черствых руках. – Теперь вот еще мужика держит рядом с собой неходячей. А оно ему надо? Взрослый человек, сама разве не понимает, что ему жить хочется, а не с ней носиться. Сегодня ему снова обо всем скажу.

– Мам, – кричит моя ученица и в дверь заглядывает Дарья.

– Что? Ой, у вас же урок, забыла. Добрый день, – она прикрывает дверь, и мне в итоге так и не удается увидеть эту женщину.

– Добрый день.

– Как дела у Карины?

– Должна сказать вам спасибо, – проглатываю ком в горле, чтобы не выпустить слезы боли и обиды, сохраняя их в себе на ближайший час занятий. – Спасибо, что показали ее хорошему лору и провели лечение. Это важно для связок и ее дальнейшей карьеры певицы.

– Ну что вы, – она улыбается, и я не могу не сделать этого в ответ.

Она хорошая мама, и всегда нравилась мне как женщина. Ошибалась ли я в своем мнении? Или же у нее просто подруга – такая стерва?

Оставив нас одних, женщина выходит за дверь, и мне с трудом удается закончить занятие через час, а не раньше.

– До встречи.

– В четверг, да, Олеся Ивановна? – спрашивает с надеждой, Карина.

– Конечно.

Нажав на красную кнопку, закрываю ноутбук. А на телефон приходит сообщение от Никиты:

«Сегодня задержусь. Работы уйма. Если что-то срочное будет нужно – пиши или попроси Лиду немного задержаться».

Все мои подозрения оказались правдой. Я думала, что сошла с ума. Боялась выдавать свои сомнения за правду и рушить отношения. Но должна была прислушаться сильнее к голосу разума. Однако… и для молчания повод тоже есть.

– Слышала я твою работу, – разочарованно произношу вслух и опускаю голову, чтобы в очередной раз посмотреть на свои бесчувственные ноги. – Уж лучше я, чем сын, – как мантру повторяю эти слова и, схватившись за металлические ободки, выезжаю из моего импровизированного кабинета.

Теперь я преподаю только онлайн, а не в школе. Иногда приглашаю к себе, потому что онлайн всего не покажешь. Потому что именно работа и любимое дело спасают от дикого и ранящего душу одиночества.

Глава 2

Июнь

Мама говорила мне, что женщина – хранительница очага. Женщина – опора семьи. Думаю, многие девушки слышали то же самое в свое время. На самом деле это странные понятия. Ведь мы всего лишь женщины, нам полезно быть стойкими, сильными, но становиться опорой и держать груз и вес семьи? Нет уж, увольте. Отбросим эти стереотипы, мама была старой закалки. Поэтому, когда меня все доставало, я просто опускала руки и говорила своим детям и мужу: «Папа опора семьи на все выходные, а я устала и беру отгул!».

Однако кое-что она говорила очень правильно.

«Олеся, у каждого есть чаша терпения, чаша любви и главное, самоуважения. Думаешь, откуда пошел миф о трех слонах или китах, держащих этот прокля́тый мир? От нас! – она шутила, и я любила ее юмор. – Когда одна чаша перевешивает, остальные три, наполняясь или, наоборот, баланс нарушается. Значит, пришло время, что-то менять. Никогда не выпускай из вида эти чаши и следи за тем, чтобы каждая была наполнена достаточно. Одинаково».

Мне было пятнадцать. Мои гормоны начинали бушевать, и слова мамы, я воспринимала никак иначе, чем закатыванием глаз или цоканьем. Я думала это очередная лекция. А я была сорванцом и ненавидела лекции, прежде чем стать ее поклонницей и полюбить музыку.

Эти слова мне вспомнились не так давно. На самом деле, это первое, что пришло на ум, когда мой муж впервые задержался на работе и не потрудился сообщить о причинах. Это было до того, как я услышала разговор матери моей ученицы и ее подруги. Теперь я о них знаю, об этих причинах. Уже, как несколько месяцев знаю.

Проблема в нашей семье была. Есть. Не повод для измены или наличия любовницы. Именно проблема. Испытание, с которым мы уже по факту не справились.

Одна чаша медленно перевешивает остальные, и я боюсь, что весь баланс в итоге нарушится.

Я смотрю на Никиту. Слежу за его передвижениями по комнате: от гардеробной, где он надевает пижамные штаны, до комода, где наносит на лицо лосьон.

– Рада, что ты пользуешься моим подарком, – улыбаюсь иронично и жду его реакции.

Этот факт тоже не ускользнул от меня, потому что в памяти жили его слова: «Я не буду пользоваться этой фигней, Олеся. Это у вас – у женщин всякие штучки для кожи и прочего, мне это не нужно».

Очевидно, сейчас мой муж изменил свое мнение на этот счет к сорока пяти годам.

Он улыбается мне в зеркало настолько криво, что это вызывает нервный смешок.

Женщины чувствуют все. Когда им это важно – они чувствуют и замечают абсолютно все в своем муже. Не замечают только те, кто хочет остаться слепой или когда просто наплевать. У меня не вышло окунуться в забвение. Не после услышанного мной разговора. Видя, как моя семья медленно погибает, ты ранишь себя попыткой оставить все как есть или изменить к лучшему.

У нас определенно есть проблемы. Но скоро они закончатся. И станут только моей проблемой. Проблемой моего сердца. Я его от нее освобожу.

Я уже под своим одеялом, когда он ложится на свою половину кровати и берет в руки журнал, надев очки для чтения.

Вздохнув, я тоже решаю почитать, так как диалог никак не получается, но мои очки остались наверняка в гостиной.

– Дорогой, ты не мог бы принести мне очки? Составлю тебе компанию.

– А ты… – начинает он и тут же замолкает.

Да, привычки остаются с нами навсегда.

– Конечно, – поправляет себя и встает, выходя из спальни.

Оставшись в тишине на целых три минуты, не меньше я запрокидываю голову к потолку и начинаю часто моргать.

Вот что я уяснила для себя: жалость – это не мое. Однако любая сильная душа способна плакать и быть слабой, особенно в минуты одиночества, которых в моей жизни стало слишком много.

Я люблю его. Так иронично, ведь я пытаюсь взрастить внутри что-то еще. Что-то, что поможет моему дикому сердцу перестать стучать. Но видимо, когда любовь настоящая и искренняя… ее слишком тяжело убить.

Когда Никита возвращается, я уже в порядке и улыбаюсь, протянув руку.

– Спасибо.

– Может, принести что-нибудь еще?

Забота. Она тоже обезоруживает. Обнажает и ставит в тупик. Особенно когда неискренняя.

У него есть другая. Женщина, которой он посвящает очень много времени, обделяя и обкрадывая свою семью. А когда он дома – забвение, все же наступает. Ненадолго, но оно есть.

Он мил, учтив и добр ко мне и своим детям.

Невольно сомневаешься. Думаешь, что все это ложь и твои подозрения ужасны и глупы, услышанное ранее вообще не имеет к вам никакого отношения. Пока не наступает новый день. Он выходит в парадные двери и уходит к ней. Оставляет позади жену инвалида, детей… семью.

– Нет, у меня есть все, что нужно, – отвечаю спустя длинную паузу.

Я не понимаю ни строчки из прочитанного объема и ложусь «спать» раньше мужа. Никита увлеченно листает страницы еще очень долго, затем выключает свет и на миг застывает.

Очередная привычка. Объятия, которых больше нет и которые меня задушат, если он прикоснется ко мне хоть раз.

У него есть официальное оправдание – мое состояние. Но это ложь.

С появлением проблем, лжи становится так много, что она проникается в каждую щель и заполняет собой даже крошечные уголки. Марает и марает остальное.

Утром, когда я открываю глаза и поворачиваюсь, Никита все еще спит.

Смотря на его спокойное выражение лица, я вспоминаю нас. И эти воспоминания прекрасны.

Теперь же, я выискиваю остатки любви в нем и все, что нахожу – это забота, терпение, доброжелательность, понимание и ложное уважение, потому что у него есть другая женщина, что перечеркивает это слово, да и многие из вышеперечисленных. Так странно ощущать любовь, но в то же время не понимать и задаваться вопросом «Почему же он разлюбил? Куда делась та сильная и крепкая любовь так скоро?»

К сожалению, сама я люблю его неизменно, а это большая глупость. Ведь он попрал все семейные ценности и не признался в этом. Наверное, даже не подумал, что стоило это сделать сразу.

Я встаю раньше мужа. Потому что не хочу под его наблюдательным взглядом пытаться быть прежней. Нормальной…

В мыслях, словно это было не год назад, всплывает его лицо и сказанные тогда слова: «Ты могла угробить нашего сына… как ты могла?»

Вздрагиваю от боли и перекатываюсь на край постели. Сажусь, отталкиваясь от матраса, держась за специальный поручень и подтянув коляску ближе, стараясь не пыхтеть, пересаживаюсь в мое средство передвижения.

Убедившись, что муж спит, я кручу колеса руками и закрываюсь в ванной комнате.

Может быть, мои ноги меня подвели, но я остаюсь женщиной. Красивой и ухоженной женщиной.

Никита просыпается, когда я заканчиваю все косметические процедуры.

Он смотрит сонно, но удивляется, будто так не происходит каждое утро.

– Не понимаю, зачем ты встаешь так рано каждый день, – бормочет, протискиваясь мимо меня в ванную комнату.

– Потому что я женщина, которая любит себя и хочет хорошо выглядеть. Так было всегда, – вскидываю бровь и качусь на выход из спальни, задрав подбородок.

Раньше, я вышагивала красивой походкой перед своим мужем и наслаждалась тем, как он провожает меня взглядом. Теперь же, я не успеваю доехать даже до двери, как он закрывается в ванной.

Остановившись в коридоре, касаюсь области сердца, где внезапно стало печь и больно стучать. На пару секунд закрываю глаза. Выдыхаю эту боль, затем качусь дальше.

На кухне уже вовсю готовит завтрак моя неизменная домработница.

– Доброе утро, – улыбается Лида и пристально оглядывает меня ухмыляясь.

– Что?

– Выглядишь так, будто у тебя была прекрасная ночь, да и утро тоже, – ее намек заставляет улыбнуться, потому что иначе я пущу слезу.

Ни с одной душой я не говорила о том, что знаю о любовнице мужа. О том, что она вообще у него имеется. И я не понимаю, как я могу выглядеть для нее сейчас так, словно у меня был секс с утра пораньше.

– Быть может, так и было, похотливая сплетница, – она задорно смеется и заставляет меня делать то же самое. – Доброе утро, Лида, – говорю ей отсмеявшись. – Мои дети, как обычно, хотят спать, а не трудиться?

– Как обычно. Это были вторые пять минут.