Как бы мне ни хотелось получить свои ответы, я даю ему это время и остаюсь в своем кабинете еще какое-то время. Гораздо дольше, чем одна минута, которую он просил. Но он не приходит сам. А когда я снова возвращаюсь в спальню, его там уже нет. И дома тоже.

Я не спрашиваю ни у кого, куда уехал муж. Просто жду.

– Мам, можно я пойду погуляю с одноклассницами, – Лена выбегает в гостиную, где я сидела с книгой уже на самом деле одетая для прогулки. В тех самых новых джинсах.

– Конечно. Только держи телефон включенным и будь дома к пяти.

– Два часа всего?

– Лен, – смотрю на нее без улыбки, но мягко. – Нагуляетесь за это время.

– Да мы только со двора успеем выйти и уже домой. Давай хотя бы до семи?

– Дочь…

– О, папа приехал, пойду у него спрошу.

Тяжко вздыхаю, услышав ее вопрос, адресованный к Никите.

– А что мама ответила?

– Она сказала до пяти.

– Значит, до пяти.

– Да блин.

– Елена, – громко произношу ее имя и она, топая босыми ногами, идет в свою комнату, забирает сумочку и так же топая уходит.

Никита появляется в дверном проеме гостиной.

Нас обволакивает тишина.

В доме никого кроме нас. Лида ушла, я ее отпустила. Дочь гуляет.

Больше нет путей к отступлению. Пришла пора начать говорить.

– Итак? – я поджимаю губы и смотрю в его темнеющие глаза.

Муж проходит мимо меня и останавливается у окна.

– Как ты узнала?

– Случайно. Или может быть, кто-то решил, что пора бы мне узнать. Так вышло, что я была единственной, кто не в курсе, что нас в этом браке трое.

– Олеся, – он вздыхает так тяжело, словно мне просто.

– Услышала разговор двух женщин. Кто бы мог подумать, что занятия онлайн приведут меня к правде. Жаль, что не ты мне ее раскрыл.

Муж разворачивается в этот момент и смотрит с болью.

– Прости меня.

Его голос как тонкая вафля, которую кто-то безжалостно ломает в руке.

– Мы оба знаем, что этого невозможно.

– Но я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль.

Опять слова. Так много важных слов для этого мира, которые в данный момент обесценивались. Потому что были ложными. Потому что ими пытались прикрыть ложь и боль.

– Я не должен был так реагировать в твоем кабинете и… то, что я сказал… Я так не думаю. Это были эмоции.

Но ему не хватило эмоций признаться в том, что у него другая, а на оскорбления хоть отбавляй.

– Уже и не знаю, какой вопрос будет правильно задать первым. Кто она? Почему она? Почему мы? А правда, почему Никит?

Стараюсь дышать ровно. Правильно задерживать дыхание, чтобы слез не было. Не каждый день ведешь беседы о том, почему рухнул брак. Но в ответ снова вздох. Снова далекий отстраненный профиль.

– Я не горжусь этим, Олеся.

– Я была бы очень удивлена, скажи ты другие слова.

Он кивает, соглашаясь, а я жду. Я хочу правды. Может быть, она угомонит мое сердце и остудит эти чувства.

– И все же, это было случайностью. Просто… ты стала другой, – удар сердца о ребра. – В доме было невозможно находиться. В него возвращаться не хотелось… – еще два удара, каждый сильнее предыдущего. – И я просто устал. Обвинять тебя в случившемся, злиться на себя за это… Видеть все это.

И словно не бьется вовсе.

Глава 13

Теперь и мне нужна была минута. Огромная минута, украденная у этого мира. Чтобы не заплакать от несправедливости, чтобы не разозлиться до бессилия.

Он устал, а больно ведь было мне. И сейчас тоже… больно.

С каждым мгновением Никита преображался. От мужчины, которого я безоговорочно любила, он быстро сдавал позиции. Словно над ним всегда были включены сотни лампочек и вот они взрывались. Одна за другой. Свет медленно рассеивался, тускнел.

Это угасала моя вера, моя любовь и надежда.

– Я знаю, это звучит ужасно. И как уже сказал, этим я не горжусь, Олеся. Я виноват.

Молчу.

Он сказал, что виноват. Сказал, что не гордится. Нет смысла тыкать его носом в эту подлость.

– Ты сказал, что это было случайностью?

– Да.

– Как? Ты подвернул ногу на асфальте и упал в кровать к какой-то женщине? – мне не была присуща подобная ирония, но сейчас она внезапно вертелась на языке. – Или познакомился в…

– Я приехал к тебе на работу. Это было незадолго до аварии. У тебя шло занятие, и я сел у школы искусств. Она привезла племянницу на вокал.

– Карину? – догадалась и без того.

– Да.

– Значит, я услышала тот разговор не совсем «случайно». Ясно, – грустная усмешка растворяется на губах. – Так ты общался с этой женщиной до того, как я стала «другой»? – возвращаю ему это слово.

– Нет… – машет головой. – Что бы ты сейчас ни думала, нет, Олеся. Она со мной поздоровалась. Подождала, пока девочка войдет внутрь, и завела обычную беседу. Мы не знакомились, ничего такого.

– Тогда как, Никита?

Он отводит взгляд. Касается подбородка и долго молчит.

– Она привезла ее к нам домой. На занятие. Я в тот момент вышел из дома. Ходил за двором.

– Ходил?

Слово застревает в горле. И подозрение закрадывается вместе с ответом, который он озвучивает.

– Ты была… не в настроении, – Никита сглатывает и снова смотрит в сторону.

Я помню те дни после больницы. Помню, какой уязвимой я была среди своей семьи. Боль, которую испытывала, привыкая к новой реальности.

В больнице было проще. Дома… я надеялась, что стены и родные люди придадут уверенности. Но на самом деле во мне было так много стыда, неловкости, что ждали за каждым поворотом. Наверное, я действительно стала другой. И слишком медленно приходила в себя. И пришла ли?

Достаточно ли этого, для оправдания мужа?

Скорее всего, мы поссорились. И он пошел прогуляться.

– Понятно.

– Мы просто общались.

– Общались? – в груди зарождается что-то похожее на смех. – Как много ты ей рассказал о нас?

– Олеся, – он пытается остановить.

– Наверное, ты рассказал ей о том, как тебе тяжело? Уверена, она с радостью тебя пожалела и утешила.

– Все не так.

– Никита, а давай без увиливаний? Думаешь, смягчив сейчас свой рассказ, это что-то изменит?

– Олеся, я не могу… Проклятье, – вскидывает руки и начинает ходить по кругу. – Я просто не могу иначе.

Нас прерывает шум у входа. Затем мимо проносится Лена.

– Ты же ушла гулять, – кричу ей вдогонку, подъехав к коридору, через который она пронеслась.

– Никто не вышел сегодня.

– Ясно.

Разворачиваю коляску к мужу.

– Как я уже сказала, разводу быть. И нам нужно обсудить условия…

– Господи, зачем торопиться?

– В смысле?

– Я знаю, что… Сейчас это сложно объяснить.

– Ты уже все объяснил. Не стоит. Нужно все рассказать дочери. Хотя Артуру я бы предпочла не сообщать так скоро.

Выкатываюсь из гостиной и еду в направлении спальни, так как мне нужно в уборную. Но он нагоняет и встает передо мной, очевидно, несогласный.

– Олеся я против развода, – его голос отнюдь не тихий. Никита на взводе.

– Почему? Теперь ты волен делать что пожелаешь. Тебя уже явно заждались, вне этого брака.

– Господи, почему ты меня не слышишь? – теперь он срывается практически на крик.

– Мам, пап? Что происходит? – дочь выходит из своей комнаты и смотрит на нас растерянно.

– Сам скажешь? – смотрю на Никиту, который замер.

– Олеся, – он шипит раздраженно и устало, и я принимаю решение.

– Мы с твоим отцом разводимся, Лена. У него… – горло так болит, словно в него льют раскаленное железо, но я продолжаю: – У него другая женщина.

– Как? – дочка снова теряется и смотрит то на меня, то на отца. Затем останавливает взгляд на Никите. – Стой, та женщина…

Я вслушиваюсь в ее слова, не до конца понимая, о чем речь.

– Дочка, – пытается вставить муж, но дочь перебивает.

– Та женщина, пап. Ты сказал, что просто подвез коллегу, так как она беременная. Это была она?

– Что? – с разочарованием и дикой болью смотрю на него. Его встречный взгляд полон сожаления. Но я не готова к этому. И схватившись за ободки коляски, разворачиваюсь и уезжаю в комнату, чтобы не слышать его извинения и попытки оправдаться.

Глава 13

Словно дикий, необузданный поток ледяной воды уносит меня в комнату. Я тону в этой бездне и не могу выбраться. С первым всхлипом первая слеза скатывается по щеке…

Я выдержала его рассказ о любовнице. Выдержала и смогла, как я думала, дать отпор. Дойти до точки в разговоре. Не разрушиться на его глазах. Я даже смогла открыть эту горькую правду дочери. Но ребенок…

У него ребенок. От другой женщины.

Это слишком. Это просто… слишком.

– Господи, – будто захлебываясь, хватаюсь одной рукой за горло, где все разрывается от боли, второй за боковушку коляски и проваливаюсь.

Стиснув зубы до скрежета, я рыдаю.

Если до этого я позволяла парочке слезинок оставить след на коже, то сейчас я не могу сдержаться. Я не могу.

Я готовилась к разводу. Думала, что готова. Но как же я ошибалась.

Стук в дверь заставляет вздрогнуть.

– Уходи, – ломким как стекло голосом прошу его. Он не может проситься войти. Не сейчас.

Только не сейчас.

– Мам? – голос дочери заставляет захлебнуться новым потоком слез.

– Я не могу, – отвечаю совсем тихо, так как голос будто пропал.

– Мам, – продолжает она. – Папа ушел. Я попросила его уйти. Мам, пожалуйста.

Как могу, стираю со щек слезы. Не пытаясь наивно их скрыть. А чтобы… попытаться попросить ее ненадолго оставить одну.

Дрожащей рукой, щелкаю замком, и Лена тут же вваливается в комнату.

– Мам, – слезно смотрит на меня, разрывая и без того раненое сердце.

– Все…

Но она не дает договорить. Она обнимает меня и плачет вместе со мной.

Мой ребенок, на которого я только что скинула бомбу.

– Прости, солнышко. Я не должна была…

Глажу ее по спине, прижимая к себе крепче.

– Прости, пожалуйста.

– Ты не виновата. Ты не виновата, мам…

С трудом оторвав ее от своего плеча, вытираю ее мокрое лицо. Хотела бы улыбнуться, но не могу. Никак не получается.

– Мне нужно прилечь, дочь, – смотрю на нее, поджав губы.

– Хорошо. Но я с тобой останусь, можно?

– Конечно.

Неловко забираюсь на кровать и ложусь на свою подушку, положив ее повыше. Лена забирается ко мне и тут же попадает в мои объятия.

Мы молча лежим какое-то время. Я глажу ее по плечу, заботливо обнимая. Боясь потревожить эти минуты.

– Так… значит, вы разводитесь? Ты знала о ней?

– Знала. Какое-то время знала. Но молчала и не поднимала этот вопрос.

– Из-за брата?

– Да. Экзамены – это хлопотно и ответственно.

– Понимаю.

– Пожалуйста, не говори ему пока что.

– Думаешь, он не узнает?

– Нет. Потом я скажу ему сама.

– Ладно. Но что нам делать?

– Если честно… Я сейчас и думать не могу. Это… тяжело, понимаешь?

Она отстраняется и поднимает голову.

– Ты его любишь, да?

– Да, – перевожу взгляд в сторону. – Хотела разлюбить. Каждый раз думала, что этот день, когда он опоздал на ужин, когда уехал раньше, – последний. И наконец-то смогу. Но… Возможно, эта новость образумит.

Из глаз снова вытекают предательские слезы, но Лена уже легла на мое плечо и не видит их.

Столько счастливых лет уместились в одно слово, разрушающее их слово «измена». И теперь их будто не было. Словно воспоминанием остались. Их нет.

– Не хочу… – врывается в мои мысли голос Лены.

– Что? – снова начинаю гладить ее по плечу.

– Чтобы вы разводились, не хочу. Это странно.

– Я понимаю, но… – она не дает договорить и перебивает возбужденным голосом:

– Как я буду жить? Артур хотя бы уехал, и ему не придется… бегать туда-сюда. А я? Ты могла подождать еще несколько лет. Почему ты не подождала, пока я не поступлю в университет и не уеду. Почему подождала только его поступления?