Ноги скользят. И я откуда-то знаю, что в этой галлюцинации грохнусь на каменное крыльцо я по-настоящему.

Однако нет. Не грохаюсь. Меня подхватывают сильные руки и куда-то тащат. Сквозь заледеневшее стекло вижу искажённые очертания стен, гобелены, барельефы и прочую музейную атрибутику. При чём тут музей? Впрочем, бред – он такой, не спрашивает, что ты ожидаешь увидеть, а что нет.

Главное – загубник на месте, и баллон я продолжаю крепко прижимать к своей груди. В одном я точно уверена: дышу я по-прежнему правильно. Вдох – выдох. Под водой иначе нельзя. Может, меня уже нашли и вытаскивают на поверхность? Или уже вытащили?

Меня довольно аккуратно опускают на что-то мягкое. При этом бережное отношение противоречит незнакомым ругательствам и раздражённым рычащим интонациям.

«Гаргулья задница», «хаосово семя», «наргов хвост».

Это очень соответствует видению того мужчины, который открыл дверь несуществующего замка.

Однако очень прилипчивая галлюцинация.

А затем маску с моего лица сдёргивают, и я вижу прямо перед собой недовольное мужское лицо с жёстким подбородком и высокими резко очерченными скулами. В тёмно-синих глазах угрожающее выражение. К лицу прилагаются широкие плечи. Остального не разглядеть, но по пояс мужчина точно голый. Сверху, по крайней мере.

«Красивый, – машинально отмечаю я. – Но злой».

– Ты вообще что-нибудь соображаешь, иномирянка? – врывается в моё сознание раздражённый голос. – Что ты вгрызлась в эту дребедень? А ну отпусти.

Сильные пальцы сжимают мои щёки так, что зубы невольно разжимаются, и я лишаюсь спасительного регулятора.

– Мама! – шепчу я, ожидая, что со следующим вдохом ледяная вода перекроет мне дыхание.

И это будет уже всё. Но вместо этого в лёгкие проникают яркий запах чёрного перца и очень знакомый древесный аромат. Сандал, что ли?

А ещё мне чудится… смешок? И ворчание.

– Вот уж мамой меня ещё никто не называл.

Фокусирую взгляд на своей устойчивой галлюцинации. Мужчина по-прежнему стоит, склонившись надо мной, и, к моему изумлению, его плечи содрогаются от смеха.

Как ни странно, это вызывает у меня совершенно живую и неуместную эмоцию – возмущение. Я даже рот открываю, чтобы высказать это, но из горла вырывается только хрип.

Лицо мужчины становится серьёзным.

– Так, иномирянка, – прокашлявшись, уже спокойно говорит он. – Не знаю, что с тобой стряслось, но сейчас ты будешь делать то, что я скажу, и без возражений.

– Кто? – потрясённо спрашиваю я.

Голос всё-таки прорывается, но звучит так тихо, что я сама с трудом его слышу.

– Ты, – уточняет мужчина.

– Как ты меня назвал? Иномиря…

– А ты будешь меня уверять, что ты из Айсгарда или Аэртании? Впрочем, говорить с тобой сейчас без толку. Делаем так…

Мужчина выпрямляется, и мне из моего лежачего положения его голова видится уже где-то под потолком. Отмечаю мельком, что потолок не навесной, а, как в старину или как в музеях, с лепниной.

– Делаем так… я говорю, ты слушаешься. Прежде всего рука.

Он отцепляет пальцы моей левой руки, судорожно вцепившиеся в БСД, а затем уже более осторожно отделяет баллон от той ладони, которая там, на улице, приклеилась к металлу.

Шиплю от боли.

– Уже оттаяла, хуже не будет, – заявляет мужчина. – Не надо было там, на улице, дёргаться.

Точно. В первый момент ощутив, что рука примёрзла к алюминию, я попыталась отодрать её. Знала ведь, что на морозе так не делается. Но кто мог подумать, что мороз настоящий?

– Потом подлечим. Сейчас эта твоя странная одежда. Снять, и побыстрее. Тут не жарко, а она не греет. Надеюсь, это не твоя вторая кожа?

Миг, и мужчина, обхватив мою талию ладонями, ставит меня на ноги, развернув спиной к себе.

Ответить не успеваю, потому что не очень соображаю, что вообще происходит.

То есть местами соображаю, а местами нет. Реальность происходящего начинает доходить до сознания, но урывками. Понимания, как можно сменить одну реальность на другую, у меня по-прежнему нет. Разве что я долго болела или спала, или… головой ударилась.

Кстати, вариант. У меня амнезия, и я просто кучу образов в голове смешала.

Треск ткани возвращает меня в действительность. Обнажённой кожи на спине касается прохладный воздух.

Вскрикиваю, пытаясь удержать остатки гидрокостюма хотя бы на груди. Этот сумасшедший распорол его вместе с купальником, который был надет снизу.

– Да не дёргайся ты, – раздаётся сзади раздражённый рык, – ещё я полудохлыми чучелами не увлекался. Спасай тут всяких.

Мужчина рывком разворачивает меня лицом к себе и, разжав мои руки, сдёргивает вниз остатки ткани. Еле успеваю прикрыть руками обнажившуюся грудь. Я, может, и полудохлая со спины, в смысле тощая, но грудь у меня между троечкой и четвёрочкой. А такую моими ладонями полностью не прикрыть.

И для мужчины это становится сюрпризом.

Мы оба застываем от неожиданности. Словно во сне, вижу, как дёргается кадык на его шее, слышу, как он сглатывает, а в следующее мгновение кожа на его груди и животе начинает покрываться белой чешуёй. Но ещё страшнее глаза. В зрачках вспыхивает голубоватое пламя, как над газовой горелкой, и зрачок вытягивается по вертикали.

«Предсмертный бред», – отрешённо думаю я и впервые в жизни теряю сознание.

Глава 3. Варвар и говорящий канделябр

Просыпаюсь. Некоторое время с удивлением разглядываю тёмно-вишнёвый балдахин. Резные деревянные столбики по углам кровати сделаны под старину. По краям свисают витые шнуры с позолоченными кистями.

Что за исторический декор? Где это я? Сквозь щель в пологе пробивается солнечный луч.

Лето. Море.

Память подкидывает обрывки воспоминаний.

Мальдивы… Арка, увитая цветами, бирюзовая гладь атолла.

Свадьба! Я же замуж вышла! Странно только, что и сама церемония, и ощущение от неё размытое, как будто всё было не по-настоящему.

– Алекс, – пробую я на вкус имя своего жениха, то есть уже мужа.

В сердце ничего не откликается, и на мгновение внутри становится холодно.

Прикрываю глаза, пытаясь восстановить последовательность событий. Постепенно, кадр за кадром перед мысленным взором разворачивается страшное кино. Дайв. Трюм корабля… Хоррор какой-то. Бр-р-р. По телу пробегает озноб. Никогда не увлекалась такими фильмами. Я чересчур впечатлительная.

На миг появляется ощущение, что я всё ещё часть этого ужастика. Но такого не могло быть. Вот же я лежу живёхонькая. Приснится же подобное.

Последние несколько картинок ещё более сюрреалистичны: снег, обледеневшее крыльцо и полуголый мужик с драконьими глазами, покрывающийся чешуёй. Этот последний кадр ещё больше убеждает меня в том, что мне всё приснилось.

Кажется, я перечитала фэнтези.

И всё же где я нахожусь? Меня начинают тревожить собственные умственные способности. Слишком долго я не могу сообразить, кто я и где я. Ну то есть, кто я, конечно, помню, но вот всё остальное…

Откидываю тяжёлое одеяло и застываю в оцепенении. Из одежды на мне только нижняя часть купальника. Как это может быть?

Дыхание перехватывает. Попытки найти разумное объяснение себя исчерпали.

Я должна увидеть своими глазами… Что? Сама не знаю. Тогда и разберусь.

Некоторое время ищу выход наружу в бархатной тёмно-вишнёвой стене. Нахожу и для начала высовываю только голову.

Исторический сон продолжается: высокие стрельчатые окна, стены, затянутые гобеленами с изображениями рептилий с крыльями. Очень похоже на чей-то розыгрыш. Сейчас ворвутся люди с камерами, а я… О том, почему на мне часть купальника, стараюсь не думать. Всему найдётся разумное объяснение позже.

Оглядев постель, обнаруживаю в ногах аккуратно сложенное покрывало. Заматываюсь в него и наконец покидаю ретрокровать.

Первым делом я направляюсь к окну, ступая босыми ногами по холодному полу. А потом долго смотрю на заснеженный лес.

Как это может быть?

Дверь за спиной распахивается, и я поворачиваюсь, уже не надеясь на то, что стала жертвой розыгрыша. Никаких людей с камерами. На пороге тот самый мужчина из бреда, только нормальный, без чешуи.

Если можно назвать нормальным человека в странной одежде из кожи и меха. Он похож на варвара, который шагнул в мир из какого-то исторического фильма. И в то же время для видения мужчина до ужаса реален. От него исходит осязаемый поток недовольства. Губы плотно сжаты, глаза прожигают меня насквозь.

Инстинктивно хватаю с подоконника массивный канделябр, готовясь защищаться. При этом второй рукой я стараюсь подтянуть вверх сползающее тяжёлое покрывало.

Мужчина делает шаг в комнату. Стискиваю в руке увесистый подсвечник. Хмыкнув, варвар останавливается.

– Пришла в себя? – резко спрашивает он. – Хорошо.

– Кто вы?

Мужчина игнорирует мой вопрос. Подходит к высокому старинному шкафу и распахивает его дверцы.

– Здесь одежда, – отрывисто говорит он, – женская. – Выберешь всё, что подойдёт, и убирайся.

– К-куда?

– Из замка. Чем быстрее, тем лучше.

Варвар разворачивается и, не глядя на меня, направляется к выходу. Сейчас он уйдет, а я так и останусь со всеми своими неотвеченными вопросами. Уже не так страшен этот грубиян, как собственное сумасшествие.

У меня прорезается голос.

– Да что происходит, в конце концов? – гневно рявкаю я. – Сказать можно нормально?

Варвар останавливается, не дойдя до двери, и медленно поворачивается. Взгляд его скользит по мне и останавливается на границе снова сползшего покрывала. Никаких драконьих глаз. Нормальные человеческие глаза глубокого синего цвета. Я бы даже сказала, красивые, если бы в них не было столько холодной ярости.

– Я что-то неясно сказал? – цедит хам сквозь стиснутые зубы. – Чем быстрее ты уберёшься из моих владений, тем целее будешь. Вчера я не позволил тебе замёрзнуть у своего порога, но на этом всё. Оделась и ушла.

И он снова поворачивается ко мне спиной. Никогда прежде у меня не было желания запустить канделябром в живого человека. Рука сама поднимается.

– Только попробуй! – раздаётся скрипучий голос.

Взвизгнув, я роняю предмет. Канделябр с грохотом обрушивается на пол. А я, шарахнувшись в сторону от заговорившего предмета, запутываюсь в покрывале и, споткнувшись, с неменьшим грохотом падаю рядом.

– Гаргулья задница, – с чувством произносит варвар, непостижимо быстро оказавшийся рядом. – За что мне всё это?

– За то, что не можете нормально объяснить, что происходит, – огрызаюсь я, потирая через покрывало ушибленную коленку. – Я не понимаю, куда я попала. И куда мне убираться?

Скрипнув зубами, мужчина неожиданно соглашается:

– Хорошо. Постараюсь объяснить вкратце. Но всего остального это не отменяет. Собирайся. Я жду тебя внизу через час. Можешь выбрать из женских вещей всё, что тебе необходимо.

– А чьи это вещи?

– Они нормальные и чистые, – жёстко отвечает мужчина. – Остальное тебя не касается.

С этими словами он выпрямляется и начинает разворачиваться, чтобы уйти.

– Погодите! – с отчаянием в голосе зову я. – А что мне делать с этим предметом?

Я с опаской кошусь на канделябр.

– А что с ним не так?

– Мне показалось…

Хочу сказать, что предмет разговаривает. Но тут же одёргиваю себя. Я уже не уверена, что ту фразу произнёс именно канделябр. Возможно, сам мужчина почувствовал или увидел по моей тени, что я замахнулась. А если мне только показалось, что звук исходит из предмета? Я выдам за реальность то, что мне почудилось, и меня отправят в местный сумасшедший дом.

Но варвар решает этот вопрос за меня. Его бровь удивлённо изгибается.

– Ты хочешь сказать, – говорит он, – что ты слышала то, что он сказал?

Значит, это был не глюк? Даже не знаю, что хуже.