Мне так странно… Неужели люди совершенно не хотят нести ответственность за свои поступки? Я в чем виновата? Конечно, я не против решить все по-человечески, но сейчас не тот случай! Пытаться замять все. А мне все еще очень плохо. И я не понимаю, почему должна идти навстречу этой девушке только потому, что она боится остаться без машины. Бред какой-то…

Мой телефон звонит у нее в руках, я забираю и подношу трубку к уху. Мой невероятно заботливый с приставкой «не» начальник спрашивает, нужна ли мне помощь, и я вежливо отказываюсь, но прошу дать мне на сегодня отгул в связи с обстоятельствами. Он недоволен. Очень. Я и так с больничного вышла первый день… Но что я сделаю? В чем моя вина?

Краем глаза вижу пару машин, видимо приехали спасать эту девушку, которая не умеет водить. Она сразу срывается с места в руки своих спасителей, а мне еще сильнее обидно. Пострадавшая я! И меня даже спасти некому… Тут она виновата, и сразу две машины за ней.

А я что? Кот за мной не придет, у него ключей от квартиры нет.

– Димочка, наконец-то! Она уже собиралась звонить в ГАИ!

– Ты издеваешься? Ты сказала, что это в тебя въехали, Ксюша! – звучит справа знакомый голос, и я делаю усилие, чтобы повернуться и увидеть, как Демид и Мирослав стоят рядом с этой девушкой и смотрят на место столкновения наших машин.

Что я там говорила за круги ада? Это явно сороковой.

И… что? В нее въехали? Классно.

Теперь я узнаю в этой девушке ту самую Ксюшу, которую так тепло обнимал у кофейни Демид. Тогда я видела ее только со спины, поэтому и не поняла сразу, с кем имею дело. Мне становится еще хуже. Это не может быть правдой! Какого черта? Я кому-то где-то дорогу перешла? С пустым ведром, или как там бабуля в детстве рассказывала, что примета плохая. Иначе я не понимаю, за что мне все это…

Пытаюсь слиться с машиной. Мне уже плевать на головокружение и разбитую фару, на недовольного директора и все остальное. Я просто хочу стать невидимой, чтобы не пришлось сейчас снова встречаться с этими двумя. Я от вчерашних встреч не отошла еще… Они стоят ко мне спиной, и эти секунды мне кажутся лучшими в жизни, хотя чувствую я себя на самом деле просто ужасно. Хочу быстро сбежать, но ноги не двигаются, а голова кру́гом настолько сильно, что я рискую упасть, если оторвусь от машины. Сначала казалось, что ничего не болит, а по факту с каждой минутой все хуже. Точно! Для полноты картины еще в обморок рухнуть – и дело с концом.

– Еся? – Голос внезапно звучит очень рядом, я словно выпадаю из реальности на какие-то мгновения. – Э-эй, ты в порядке? – сильные руки подхватывают меня и усаживают в машину на заднее сиденье, и только приземлившись я замечаю перед собой Мирослава.

Слышу, как Демид отчитывает свою девушку словно маленького ребенка, а та спорит с ним и закатывает истерику. Морщусь, потому что эти звуки стучат по черепушке еще сильнее. Он говорит ей, что предупреждал, еще что-то, но слушать их разборки мне хочется меньше всего.

– А ты тут что забыл-то? – спрашиваю у Мирослава. Он стоит надо мной, придерживая за руку, чтобы я не упала на спину.

– Это сестра моя, – чуть улыбается тот, и я почему-то тут же вспоминаю, как он с теплотой говорил ее имя вчера в автосервисе. Значит, родственники. Ясненько. – Воды?

Киваю. Не собираюсь отказываться, мне слишком хреново. Мирослав уходит к своей машине, и я бросаю взгляд на парочку. Ксюша стоит спиной к Демиду, сложив руки на груди, а тот трет пальцами переносицу, словно устал от всего на свете. Очень жизненно. У меня примерно такое же состояние.

Он поднимает голову, и мы встречаемся взглядами, отчего мурашки предательские бегут по плечам, заставляя ежиться.

– Привет, – шевелит он губами без звука, и я машинально чуть улыбаюсь. Совсем легонько, просто отвечая на приветствие.

И он подходит. Господибоже. Отстань от меня, не подходи. Я согласна замять эту аварию, забыть вообще навечно, что тут происходило, и никогда не вспоминать, но только не подходи.

Мне неловко рядом с ним. Даже грустно. Я слишком долго не могла забыть его, и даже спустя пять лет мне тяжело смотреть на то, как он помогает другой девушке. Своей девушке.

Я идиотка, знаю. Но вот такая я, какая есть.

– Есь, – начинает он, остановившись в трех шагах от меня. Вижу, что ему тоже неловко. Интересно, что будет говорить? Денег предложит за моральную компенсацию? – Если хочешь ГАИ и протоколы, я вызову и будем решать все как нужно, никаких проблем, – заявляет неожиданно Демид, и я поднимаю на него удивленный взгляд. Вау.

– Ничего я не хочу, – говорю негромко, высказывая настоящие мысли. Я и правда вообще ничего не хочу. Ни-че-го.

– Держи воду, – возникает рядом Мирослав, протягивая мне небольшую бутылку. – Как ты себя чувствуешь?

– Кружится и тошнит, – признаюсь, хотя не очень хочется показывать слабость. Особенно перед этими двумя.

– Что с тобой? – спрашивает Демид.

– Я в машине была, тянулась к бардачку, когда она въехала. Макушкой ударилась.

– У нее сотряс по ходу, – выдает вердикт Мирослав. – Идем в мою машину, я отвезу тебя в больницу. Дем, разберешься с эвакуатором? Машину ко мне в центральный сервис. Есь, оставь ему ключи, – распоряжается, поднимая меня за руку, и мне искренне кажется, что передо мной какой-то другой человек, не тот Мирослав, кого я знала долгих пять лет назад. Тот бы посмеялся надо мной и сказал какую-то гадость, но этот… Совсем другой человек.

Демид смотрит на нас странно. Я знаю это выражение лица. Он сомневается почему-то. Но бросить девушку, конечно, не может. И только кивает, забирая из моих рук ключи.

Глава 6. Еся

Процедура свечения фонариком в глаза далеко не самая приятная, да и в целом нахождение в клинике меня не очень радует. Я плохо помню, как мы доехали, была в странном состоянии, словно дремала. Точно знаю, что Мирослав ехал очень аккуратно и постоянно спрашивал, как я себя чувствую.

А как я? Плохо. Причем морально даже чуть хуже, чем физически. Жизнь пинает меня в последние дни, совершенно не жалея и не стесняясь. Не понимаю, за что мне это все. Обидно даже как-то, что все камни только мне одной достаются.

Мирослав остался за дверью, хотя, очень удивительно для меня, рвался зайти в кабинет к врачу вместе со мной. Я совершенно не узнаю этого мужчину. Тот парень, которого я знала, никогда бы не помог мне. А тут…

– Сотрясение не сильное, но поберечь себя нужно. Я выпишу вам две недели больничного, раз ваша работа связана с компьютером, – говорит доктор, параллельно печатая и глядя в ноутбук. – Никаких гаджетов, телевизор тоже не смотреть. Первые дни и от книг воздержитесь, если любите читать, а потом осторожно, по чуть-чуть. Никакого алкоголя, кофе и физических нагрузок, солярий и сауну тоже нельзя. Громких звуков избегать, больше лежать и спать. Если будут боли, я написала вам, какое выпить лекарство. Через неделю приезжайте, я вас посмотрю повторно. Отдыхайте и берегите себя.

Доктор протягивает мне лист с итогами осмотра и улыбается, а мне совершенно не весело. Какие две недели больничного? У меня гора работы! Я же ничего не успею… Те несколько дней с трудом выпросила, а тут две недели. Кажется мне, директор будет не рад. Очень сильно не рад.

Выхожу из кабинета и сразу натыкаюсь на Мирослава. Он сразу же подскакивает на ноги и подходит очень близко, обхватывая рукой мой локоть. Боится, что в обморок упаду, видимо.

– Ну как ты?

– Сотрясение, – отвечаю и чувствую, как голос дрожать начинает. Мне это вообще не вовремя. А если меня уволят? Я, конечно, хотела работу менять, но ведь это были только размышления! У меня ведь на замену даже нет ничего. Неправильные я мысли какие-то в космос отправила, судя по всему. – Постельный режим и все такое.

– Ты плачешь? – спрашивает растерянно.

Я плачу? Кажется, да… Эти дни даются слишком тяжело. Я устала. Хочется каких-то положительных эмоций, хотя бы немного. Потому что один негатив, только то, что делает больно и неприятно. А хорошего что? Только кот дома. И тот обижается, что бросаю его.

– Устала. Прости, – отчего-то признаюсь Мирославу, хотя он последний в мире человек, кому хотелось бы плакаться. Просто он рядом сейчас, а я не могу держаться больше. Иногда можно.

Но, к счастью, он не берется меня успокаивать или обнимать, что было бы еще хуже. Просто обхватывает пальцами мое запястье и ведет за собой на улицу, на парковке усаживая в машину.

Так странно… неужели люди способны так сильно меняться? Я думала, это сработало только на Яське, которая была просто ревнивым ребенком, когда мы виделись последний раз, а сейчас стала совсем взрослой девушкой. Но как он умудрился так измениться? Почему со мной это все не работает? Я тоже хочу меняться в лучшую сторону: стать красивее, успешнее, счастливее. А по факту? А по факту у меня за два дня проблем столько, что хоть книги пиши.

– Давай адрес, отвезу тебя домой, – говорит, заводя машину, и я без запинки называю ему, где живу. Смысл скрывать? Моя машина еще либо на стоянке у работы с разбитой фарой, либо уже в автосервисе. Ехать на такси сейчас не смогу, слишком плохо себя чувствую, а если водитель попадется неаккуратный? У меня нет сил отказывать Мирославу в желании мне помочь.

Он снова едет молча и не задает лишних вопросов, а еще явно набирает скорость меньше, чем привык. Но спасибо ему за это. Мне приятно.

Морщась, набираю директора. Уже предвкушаю его недовольство по поводу моего второго подряд вынужденного отсутствия. Голова раскалывается, и даже гудки больно бьют по барабанным перепонкам, но решить вопрос лучше сразу на берегу, чтобы потом спокойно лечиться дома.

Трубку он не берет очень долго, но потом отвечает, и его голос сквозит таким холодом, что у меня мурашки бегут, словно меня от него через трубку морозит.

– Юрий Викторович… У меня сотрясение мозга и мне прописали двухнедельный постельный режим.

– Есения… – вздыхает он, и я уже представляю, как он закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. Всегда так делает, когда ему что-то не нравится. Еще очки на лоб поднимает для полноты картины. – Что мне делать с тобой? Мне нужен сотрудник, а не болеющая пташка.

– Юрий Викторович, я ушла на больничный первый раз за все время работы, даже отпуск никогда не брала. Ситуация сейчас такая, что мне нужно лежать дома, – говорю через силу, голова начинает очень болеть и кружиться от всего этого.

– Лежи, набирайся сил, – неожиданно для меня произносит директор, и я даже пытаюсь улыбнуться на секунду, но он добивает меня словами: – А после больничного ты уволена. По собственному, Есения. И без отработки в две недели. Лечись.

Он бросает трубку, и я очень сильно пытаюсь держать себя в руках. Уволена… за то, что получила сотрясение мозга даже не по своей вине. Как это вообще? Где искать работу? На что я буду жить? Мне нужно кормить кота!

– Есь, все в порядке? – спрашивает Мирослав с беспокойством, поглядывая на меня. Даже боюсь представить, как хреново сейчас выгляжу.

– Меня уволили, – отвечаю, прикрывая глаза.

– Не грусти, слышишь? Найдешь работу, а пока лечись. Дай-ка мне свой телефон, пожалуйста, – протягивает мне руку, и я вкладываю в нее мобильный, не понимая, что он собирается делать.

Мирослав набирает какой-то номер, нажимает на вызов и, когда его собственный телефон издает сигнал, отключается, хитро улыбнувшись.

– Позвоню тебе, чтобы узнать, что ты в порядке.

– Да пожалуйста.

К дому мы подъезжаем через пару минут. Мирослав помогает выйти и даже ведет меня до самой квартиры, хотя помощи я не прошу. Но голова действительно кружится, и это наверняка правильно – позволить Мирославу помочь, пусть я и все еще в шоке от того, каким он стал.