Ее поезд отправлялся из Нортхэмптона в десять утра, и пару минут Эбигейл не была уверена, что хочет возвращаться в Нью-Йорк. Это вовсе не значило, что ей хотелось провести в доме своего детства еще несколько вечеров, утешая родителей. Но внезапно она представила себе, как бы жила здесь, в Боксгроуве, возможно, в милой однокомнатной квартирке недалеко от центра города, с достаточно низкой арендной платой, чтобы не надо было работать полный рабочий день и чтобы у нее было время писать. Она пила бы кофе в закусочной «Рокуэлл дайнер» и вечерами по пятницам ходила бы в таверну при гостинице, где, вероятно, знала бы всех завсегдатаев… Эбигейл подумала о Брюсе и, как ни странно, секунд десять была не в силах представить себе его лицо. Затем оно пришло к ней, и вместе с ним исчезла ее фантазия о возвращении домой.

Глава 8

После того как Эбигейл вернулась в Нью-Йорк, Брюс предложил им провести оставшиеся перед свадьбой ночи раздельно, каждый в своей квартире. Сначала Эбигейл сочла это излишним ограничением, но потом эта идея ей даже понравилась. До свадьбы оставалось всего две недели, и было нечто старомодное и романтичное в том, что после совместного ужина Брюс провожал ее обратно в ее квартиру, и они целовались под уличным фонарем и желали друг другу спокойной ночи. Брюс также предложил посмотреть один и тот же фильм – Эбигейл в ее квартире, он в своей – и позже поговорить о нем. Так они посмотрели «Омен» и «Кэрри» (выбор Эбигейл), затем «Спуск» и «Целуя девушек» (выбор Брюса). После короткого периода жарких сентябрьских дней похолодало, и в городе снова стало терпимо. Эти прогулки домой после ужина, когда она непринужденно держала Брюса под руку, обсуждая, какой фильм посмотреть сегодня вечером, помогли Эбигейл почувствовать, что она снова влюбляется не только в Брюса, но и в Нью-Йорк.

Свадьба была полностью спланирована. Брачная церемония должна была состояться в отреставрированном амбаре в долине реки Гудзон, где располагались ресторан с мишленовской звездой и бутик-отель. Всего девяносто гостей, шестьдесят из которых – друзья и родственники Эбигейл. В некотором смысле планирование свадьбы стало относительно простым делом, поскольку Брюс положительно принимал все решения Эбигейл. Спасало и то, что не надо было переживать из-за денег. Тем не менее Эбигейл позаботилась о том, чтобы, за исключением деревенской роскоши отеля, сама свадьба не была чрезмерно шикарной. Никакой икры на банкете, никакого специально сшитого дизайнерского платья. И никакого диджея, который крутил бы песни Эда Ширана. Она нашла интересную группу, исполняющую каверы французской поп-музыки 1960-х годов.

Брюс пригласил на свадьбу нескольких друзей и совсем немного родственников – только отца плюс сестру отца и ее семью. Мать Брюса была жива, но с его отцом не общалась. «Она знает, что я женюсь, но, честно говоря, свадьбы – это не ее тема. Брак – это не ее тема», – сказал он. Оба родителя Эбигейл были из довольно больших семей, так что на свадьбу съедется куча родственников из ближних и дальних краев. Несмотря на неурядицы, Лоуренс и Амелия Баскин пребывали в восторге, с нетерпением ожидая встречи с родней. Казалось, они с нетерпением ждали выходных, которые отвлекли бы их мысли и от краха их театра, и от краха их брака.

Эбигейл не стала увольняться из издательства, но сократила рабочие часы вдвое, рассудив, что им с Брюсом не нужны ее деньги, а дополнительное время она может использовать на то, чтобы по-настоящему начать работу над романом. Он был задуман как психологический триллер о девочках-близнецах из Нью-Йорка, живущих в старом запущенном многоквартирном кирпичном доме; их родители оба художники, которые отказываются выходить из дома. Одна из близнецов хочет навсегда остаться в доме, другая же хочет уйти. Это все, что было у Эбигейл на данный момент, – определенно недостаточно, чтобы рассказывать кому-то из знакомых, включая Брюса. Но она написала первые девяносто страниц (примерно) и даже получила удовольствие, и теперь ей было интересно посмотреть, куда сюжет ее приведет.

Эбигейл также взяла в издательстве двухмесячный отпуск за свой счет, который начинался за неделю до свадьбы. Она целых два дня обучала временного сотрудника, который должен был заменить ее в ее отсутствие, а затем в последний день перед отпуском отправилась выпить с коллегами по этому поводу. Они пошли в любимый бар Эбигейл в Ист-Виллидж, и именно там она столкнулась со своим бывшим бойфрендом, Беном Пересом, который в одиночку завалился туда в полночь. На какой-то короткий момент Эбигейл подумала, что он пришел, чтобы выяснить с ней отношения, но затем, заметив удивление на его лице, поняла, что это случайное совпадение. Они поздоровались; Бен был пьян и все время говорил ей, что только что был с друзьями-писателями и перед тем, как отправиться домой, заглянул сюда пропустить напоследок еще один стаканчик. Эбигейл купила ему «Бурбон сауэр» и сказала, что выходит замуж.

– Да, я в курсе, – сказал Бен. – Я постоянно натыкаюсь на твоих подружек.

– Это на кого же?

– Например, на Кайру. Она сказала, что ты выходишь замуж за миллиардера и что, по ее мнению, ты делаешь это исключительно ради денег.

– Она так сказала?

– Ну, как-то так…

Эбигейл уже приходило в голову, что, когда выходишь замуж за кого-то столь явно богатого, люди непременно будут перемывать тебе косточки. Тем не менее, услышав, что Кайра сказала нечто настолько ехидное, она почувствовала, как у нее защемило в груди.

– Я выхожу за него замуж не потому, что он богат, – сказала Эбигейл – и мгновенно разозлилась на себя за то, что оправдывается перед Беном.

– Я этого не говорил. Это ее слова.

Ее коллеги по работе начали надевать пальто и оплачивать счета, и Эбигейл, не желая припоздниться, вспоминая прошлое с Беном, ушла вместе с ними. На следующий день она чуть было не позвонила Кайре, чтобы поговорить с ней, но вместо этого позвонила Брюсу. Эбигейл опасалась, что он обидится из-за того, что накануне вечером она поговорила со своим бывшим парнем, с которым встречалась шесть лет, но он, похоже, воспринял это спокойно.

– Я уверен, Кайра не единственная, кто высказал свое мнение, – сказал Брюс. – Люди странно относятся к деньгам. После того как мы поженимся, ты потеряешь как минимум одну подругу – ту, которая просто не сможет этого пережить. Я тоже потерял друга, когда разбогател. Уж поверь мне. Скорее всего, это изначально не была настоящая дружба.

– Хорошо, спасибо, – сказала Эбигейл, сразу почувствовав себя лучше.

После этого разговора она перестала переживать по поводу Кайры и того, что другие ее подруги могут подумать о Брюсе. У нее были другие заботы, в основном связанные с тем, кого поселить в гостинице «Блю Барн Инн», где было всего двадцать пять номеров, а кого – в гостевом доме в полумиле^[7] от ресторана и должны ли они предложить этим гостям какой-то трансфер туда и обратно, чтобы людям не нужно было беспокоиться о том, что они сядут за руль нетрезвыми. А ей надо было побеспокоиться о собственной квартире. Эбигейл уведомила владельцев, что съезжает, и теперь ей оставалось только упаковать вещи, в основном книги, и придумать, что делать с немногочисленной мебелью, бо́льшая часть которой не переезжала с ней в квартиру Брюса. Она также беспокоилась из-за Зои, которая все еще жила в Боксгроуве. У той недавно случилась очередная крупная ссора с парнем, с которым она встречалась семь лет, и теперь Зои не хотела, чтобы он был на свадьбе. Она была скалой – вернее, была скалой для Эбигейл, – но, когда с Дэном все шло наперекосяк, поручиться за ее состояние было невозможно.

С приближением свадьбы это были главные заботы Эбигейл, и она поняла, что, учитывая обстоятельства, все же находится в довольно хорошей форме. Воспоминание о незнакомце с виноградника в Калифорнии казалось теперь смутным, нереальным сном, чем-то таким, что случилось с ней либо очень давно, либо не случалось вовсе. В каком-то смысле это даже помогло Эбигейл осознать, как сильно ей хочется выйти замуж за Брюса. Интригующий и романтичный, тот вечер еще больше распалил в ней жажду прочности и уюта брака. Все будет хорошо.

А потом она увидела Скотти в той кофейне.

Весь тот день ей казалось, что перед ней разверзлась бездна, огромная черная дыра, из которой она была бессильна выбраться. Он приехал за ней – через всю страну – и был намерен разрушить ее жизнь. В каком-то смысле ей стало легче из-за его электронного письма. Это дало ей возможность ответить ему, попытаться положить всему конец, пока не стало хуже. После того как Эбигейл отправила ему ответ, ей действительно на время стало лучше, но в ту ночь она не находила себе места. Ее нервы сдали: разум был заполнен образами из Калифорнии, по коже бегали мурашки. Просто чтобы прекратить все это и попытаться расслабиться, Эбигейл перевернулась на живот и принялась мастурбировать, чувствуя наполовину возбуждение, наполовину омерзение от мыслей, которые продолжали лезть ей в голову. Заставила себя кончить, после чего, измученная и опустошенная, по крайней мере почувствовала, что, пожалуй, сможет немного поспать.

Но эта дыра, черная и бездонная, осталась, и Эбигейл не могла полностью выбросить ее из своего разума.

Глава 9

Горстка замужних подруг рассказывали ей, что плохо помнят свои свадьбы: все прошло как в тумане. Мол, у тебя нет возможности толком поесть, не говоря уже о том, чтобы сделать это с удовольствием, и тебе крупно повезет, если ты сможешь хоть миг побыть наедине со своим супругом. Бо́льшая часть сказанного оказалась для Эбигейл в день ее свадьбы правдой, но она все равно была на седьмом небе от счастья.

Проходившая на верхнем этаже старого амбара церемония была похожа на сказку. Помещение освещали белые свечи. Помня несколько своих школьных выступлений на сцене, Эбигейл думала, что будет нервничать. Но с ней все было в порядке. Разве что оказалась чуть более взволнована, чем предполагала, осознавая всю значимость этого момента: она на всю оставшуюся жизнь посвящает себя одному человеку. В свадебном платье Эбигейл чувствовала себя великолепно. Она никогда не относилась к числу девушек, которые мечтают надеть на свадьбу идеально белое платье, и даже подумывала надеть черное, просто чтобы быть не такой, как все. Но затем нашла сайт, где продавались винтажные свадебные платья, и влюбилась в одно – сороковых годов, из органзы кремового цвета. Платье было простым – лиф без рукавов и юбка А-силуэта, – зато расшито бисером и пайетками. И, что важно, юбка была достаточно длинной, чтобы скрыть ее единственную татуировку – бесплодное дерево, тянувшееся от бедра почти до самого колена. Когда Эбигейл увидела себя в платье, с макияжем и прической (она дала парикмахеру фотографии Одри Хепберн из «Римских каникул» в качестве референса), ей показалось, что она смотрит на незнакомку, что теперь она – вымышленный персонаж, самозванка. Эбигейл сказала себе, что это естественное чувство, которое наверняка испытывает каждая невеста, хотя на самом деле она не была в этом уверена. Чувство отчуждения было неким образом связано с тем, что произошло в Калифорнии (Скотти, слава богу, не ответил на ее электронное письмо), но оно также было связано и с Брюсом. Кто этот богатый и заботливый мужчина? И кто она такая, что выходит за него замуж? Дело было не только в том, что Брюс был незнакомцем, но и в том, что порой она сама чувствовала себя незнакомкой. Как будто все, что она сейчас делала, готовясь к этой свадьбе, происходило автоматически. Эбигейл проходила все этапы как бы механически, и в целом ей это нравилось. Просто все казалось таким странным… Кто она такая? Девушка с художественным вкусом, уехавшая в большой город, чтобы стать писательницей? Или же провинциалка, девушка из маленького городка, как Зои? Как оказалось, Эбигейл не была ни той, ни другой. Она собиралась стать женой очень богатого человека. Что представлялось ей столь же странным, как и все остальное в жизни.