Роман Злотников: Князь Фёдор. Меч Тамерлана

© Роман Злотников, 2025

© Даниил Калинин, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава 1

Разноцвет (июнь) 1382 года. Вщиж, граница Брянского княжества

– Эге-ге-гей!!!

Князь Дмитрий Ольгердович недовольно посмотрел на Кречета – старшего дружинника и опытного ловчего, сопровождавшего господина во всех военных походах. Хоть на Куликовом поле, хоть под Булгаром – везде верный, храбрый Кречет был подле князя, защищая того своим мечом, щитом… А бывало, и собственным телом.

– Ну чего орешь-то? Вон птах небесных потревожил, зверье только пугаешь!

Кречет лишь белозубо улыбнулся:

– Княже! Так ведь родная земля – РОДНАЯ!!! Я эти сосенки и дубы как облупленные знаю, сколько раз здесь охотились! А просторы… Какая же красота!

Дмитрий Ольгердович, младший брат Андрея Полоцкого и верный союзник великого князя Московского, невольно усмехнулся: это да, красота… По левую руку полноводная Десна, весело несущая свои воды в Днепр, по правую, чуть в стороне, – набравшие сочной, роскошной малахитовой зелени леса, кишащие непуганой живностью. Обильна северская земля, обильна реками, лесами, плодородной землей, а еще храбрыми, стойкими в сече мужами и честными, красивыми девами…

И пусть третий сын Ольгерда от Марии Витебской здесь чужак, но за годы сидения на княжьем престоле в Брянске Северскую землю он полюбил как родную.

– Обожди, княже.

Невольно отвлекшийся на свои думы князь с удивлением посмотрел на Кречета – пугающе резко посерьезневшего, насторожившегося. Последний легким кивком указал вперед:

– Посмотри, Дмитрий Ольгердович, на птиц. Впереди кружат над лесом во множестве, не садятся. Потревожил их кто-то… И что-то больно много воронов.

Ворон – птица умная, птица-падальщик. Когда вороны видят скопление ратных мужей, чуют битву, а после нее и обильное пиршество…

Не на шутку встревожившийся Дмитрий Ольгердович резко, зычно приказал:

– Пересесть на боевых коней, в брони облачиться! Приготовить копья, мечи!

С Дмитрием Ольгердовичем в Брянск возвращается сильная дружина – не менее полутора тысяч справных бояр, считая уже исцелившихся от ран воев. Кто рискнет напасть на князя, возвращающегося в Брянск со всем своим войском?!

Словно услышав мысли господина, Кречет коротко предложил:

– Княже, дозволь мне с малым отрядом разведать, что да как? Может, татары явились на нашу землю…

Дмитрий Ольгердович отрицательно мотнул головой:

– Не дозволяю. Увидит ворог малый отряд, налетит всей силой – пока на помощь придем, вои и погибнут…

– Так может, хорошо же, вытащим поганых на себя, а там уж ты ударишь всей силой?

Но князь вновь отрицательно мотнул головой:

– Ты не расслышал про «погибнут»? И нешто я на пороге своего княжества ворога убоюсь?! Али думаешь, не узнали о нашем приближении поганые? Так ежели и устроили засаду за поворотом реки, все одно дозоры татарские нас издали заприметили… Облачаемся в брони!

Изготовившись к сече, брянская дружина неспешным шагом проследовала за поворот реки. Пересевшие на боевых коней бояре и младшие дружинники с усмешкой поглядывают на лесную опушку, высматривая татей, крепко стиснув в руках копейные древки. Но когда враг показался, сердца ратников невольно захолодели от его многочисленности.

– Ляхи!!!

Дмитрий Ольгердович узнал стяги сандомирских панов – малопольские хоругви, некогда занявшие Волынь, явились теперь и на его землю. Однако среди польских орлов, львов и прочих зверей князь разглядел и отцовский герб со всадником, воздевшим меч, – «Погоню»!

– Корибут…

Брянский князь осознал, кто привел ворога на его землю – младший сводный брат Корибут от Иулиании Тверской, сподвижник предателя Ягайло! В крещении тезка, Дмитрий… Но счастливая догадка сильно запоздала, осенив разум Дмитрия Ольгердовича в тот самый миг, когда взревел польский рог, призывая ляхов к атаке!

– Вперед, русичи, постоим за родную землю! Се-ве-е-е-ррр!!!

– СЕ-ВЕ-Е-Е-РРР!!!

– BYC GORA!!!

В лоб на русичей полетели польские щитовики – шляхтичи победней, защищенные кольчугами да открытыми островерхими шлемами. Но каждый с крепким щитом и на ладном коне, а седло с высокими луками, специально изготовленное для таранного удара… Обе стороны успели взять разгон – и с грохотом сшиблись; хруст копейных древков и костей, крики увечных людей и животных слились в жуткую песню битвы.

Но у врага больше всадников – в два раза больше. Бросив на русичей рыцарей победнее, связав боем брянскую дружину, ляхи неспешно ввели в бой отборные хоругви панцирников! Хорошо защищенных бригантинами и шлемами-топфхельмами (или же новомодными хундсгугелями), отборных всадников на могучих дестриэ… И хоругви панцирников начали обтекать русичей с левого крыла, заходя в тыл дружине Дмитрия Ольгердовича.

– Княже, плохо дело! Окружают!!!

Оглушенный ударом булавы по шелому, брянский князь не сразу услышал Кречета. Третий сын Ольгерда – храбрый, умелый воин; одним из первых вступивший в сечу, он точным «рыцарским ударом» ссадил щитовика, угодив граненым острием в голову ворога. Мертвый лях вылетел из седла, словно снаряд из требушета; сила удара оказалась такова, что древко пики сломалось у самого наконечника… Схватившись за шестопер, Дмитрий принялся раздавать ляхам щедрые тяжелые удары, но в хаосе ближнего боя пропустил встречный удар булавы. От второго, добивающего удара спас Кречет – точным уколом зауженного к острию меча ловчий сразил польского пана. И тотчас отчаянно закричал, пытаясь дозваться до Дмитрия Ольгердовича:

– Прорубаемся назад, княже! Пока не поздно!

Брянский князь осоловело огляделся по сторонам – и только теперь заметил стяги панцирных хоругвей в тылу полуокруженной дружины. Проведя шершавым языком по мгновенно пересохшим губам, он хрипло повторил:

– Уходим…

После чего, возвысив голос, уже отчаянно закричал:

– Назад! Все назад!!! Отступаем!!!

Липень (июль) 1382 года от Рождества Христова. Сурожское (Азовское) море

– Пять… Шесть… Семь. Точно, семь кораблей.

У хорошего стрелка Алексея глаз острый, но и я уже различаю косые паруса галер у самого горизонта, практически на границе видимости. Значит, наши невысокие ушкуи и струги с заваленными по-боевому мачтами (их завалили еще перед выходом в море) с галер пока не видно.

Вот только галеры ли это? Или фусте?

– Идут не в Азак, иначе уже заворачивали бы на восход. Следовательно, эти суда направляются в Порто-Пизано, опережая нас… Кормчий, Степан Никитич! Нужно зайти с солнечной стороны, чтобы фрязи и подавно нас не увидели, будем держаться на хвосте до наступления сумерек, а уж там начнем сближаться.

– Слушаю, княже! Братцы, влево уходим, выруливай!

Наше судно идет в голове «флотской колонны» из двадцати ушкуев и десяти казачьих стругов – не особо и велика судовая рать, но число моих «служивых» повольников заметно поредело после сечи под Ельцом и боя у Казани. Кто-то пал, кто-то был ранен, а кроме того, тяжелое поражение вятским ушкуйникам нанес Тохтамыш, поймав их в засаду у Керменчука… Атаман Федор Косой и несколько его воев чудом спаслись в устроенной татарами резне! Так что не все уцелевшие ветераны Булгарского похода князя Дмитрия Иоанновича вернулись со мной под Елец с дальней целью пощипать фрязей в Сурожском море. Кому-то хватило захваченных в Булгаре трофеев, кто-то вернулся на Вятку вместе с Федором, твердо решившим вырвать власть из рук излишне лихих, но не шибко умных атаманов вроде Буслая. И, по дошедшим до нас слухам, в настоящий момент Косой собирает силы для рейда по волжским татарским городам… Плюс я не мог оставить Елец и семью совсем уж без прикрытия опытной речной стражи! Так что взял с собой всего шесть сотен ротников, да по пути к нам присоединилось три сотни справных казаков, вдохновленных победой русичей над Тохтамышем…

И, безусловно, впечатленных нашей прошлой добычей, захваченной в генуэзской Тане. Хорошо бы и теперь ударить именно по Азаку, памятуя слова Дмитрия Иоанновича о центрах татарского производства! Но в казачьих поселениях на Нижнем Дону нам сообщили, что в Тане сейчас встало довольно много кораблей, а обе итальянских фактории заметно увеличили гарнизоны на случай повторных набегов. Так что удар по Азаку ныне обойдется большой кровью – и еще неизвестно, увенчается ли победой. Девять сотен ратников? В прошлый набег у меня воев было побольше…

Но этих сил должно хватить, чтобы внезапным ночным наскоком захватить Порто-Пизано, небольшую генуэзскую факторию на месте будущего Таганрога. Правда, насколько она небольшая, тут еще можно поспорить – все же Тана была огромным татарским рынком с небольшим перевалочным речным портом. В то время как Порто-Пизано стала уже полноценным морским портом, откуда выкупленных у татар рабов, а также местную муку и рыбу доставляют в Геную… И если от Таны в Порто-Пизано чаще всего курсируют именно фусте с их малой осадкой и водоизмещением, свободно курсирующие по рекам и мелководному Азовскому… то есть Сурожскому морю, то от Порто-Пизано до Генуи и прочих портов фряжской республики курсируют более крупные торговые и военные галеры.

Причем я не особо великий специалист, но, как кажется, сейчас и нет какой-то особой корабельной специализации между торговыми и боевыми галерами. Разве что на последней побольше арбалетчиков и морпехов, да и пушечное вооружение посильнее… Так вот, если моя догадка насчет маршрута замеченных нами судов верна, и эти самые корабли, чьи косые паруса сейчас едва виднеются на горизонте, идут в Порто-Пизано, то это именно галеры. Что для нас определенно лучше…

– Что думаешь, княже, много воинов у фрязей?

Миша говорит не очень громко, но, как всегда, внушительно, весомо.

– Если это галеры, а не фусте, то на каждом судне примерно по сорок арбалетчиков и примерно столько же воинов-пешцев. Причем состоят они в основном именно в гребном экипаже… Прочие же гребцы – это рабы на веслах.

Михаил согласно кивнул, поняв ход моих мыслей. Фусте – корабли речные и азовские, команды на них небольшие, но все гребцы также являются и морпехами. Сказывается опасность нападений черкесов-зихов, да и турецких пиратов на Черном (Русском!) и Азовском морях. Так что шестьдесят-восемьдесят воинов плюс два-три десятка арбалетчиков – экипаж в ближнем бою более сильный, чем на галерах. Последние потому и идут караваном, потому как вместе больше шансов отбиться…

Небольшая волна, гонимая ветром, ударила о борт, окатив меня прохладными солеными брызгами. Эх, как же хорошо-то! Я на мгновение зажмурился, подставив лицо легкому морскому бризу, и остро пожалел, что вместо обязательного набега не смогу вернуться сюда с женой и сыном Георгием. Просто причалить к симпатичному песчаному пляжику, провести на берегу хоть несколько дней… Водичка-то июльская, отлично прогревшаяся! Да и море радует глаз необъятными просторами и голубовато-зеленым оттенком вод, ближе именно к голубому. Тот факт, что Азовское море куда меньше Черного и не такое глубокое, как-то забывается – как только теряешь берег из виду и оказываешься посреди морских просторов…

А между тем наш ушкуй, следующий в голове, принялся заворачивать влево, в сторону уже перевалившего за полудень солнца, стремясь «перехватить» линию движения итальянских галер в тылу каравана. Это мы заходим с солнечной стороны… После же начнем понемногу преследовать противника, стараясь не потерять его из виду.

«Старый» казачий прием, широко используемый донцами и запорожцами при охоте на турецкие суда в Черном море в шестнадцатом и семнадцатом веках… Да и на Азове казачки промышляли морским разбоем.

– Княже, а они ведь быстрее нашего идут. Как догонять-то будем?

Алексей, сумевший даже прикинуть примерную скорость генуэзских судов (а может, и венецианских!), задал отнюдь не праздный вопрос. Но я, как говорится, «подготовился».