Демон протянул руку, вот точно маникюром хвастаясь, и Мелецкий наклонился, заодно и пальцем по когтю постучал. Не похоже, чтоб он собирался вырывать кому-то сердце.

Да и демон…

Бабушка вздохнула:

– Кто ж знал, что времена настолько изменятся.

Ну да.

Глава 4
О некоторых особенностях козлиной сущности и бытия

Его возбужденное мужское начало не давало ей упасть.

Суровая правда любви

В животе слегка урчало. Ночная прогулка вызвала лёгкую изжогу, а ещё оставила привкус дыма и облачка его, которые время от времени вырывались из ноздрей. А когда случалось икнуть, то и искры виднелись.

– Мне кажется, коллега, – Профессор первым подошёл к Филину, – у вас выдалась весьма бурная ночь.

– Ага, – Филин икнул, выпустив сноп искр.

– Не будет ли с моей стороны дерзостью поинтересоваться, что произошло? Я ощутил сильнейшие колебания магического поля, но, признаться, изначально решил, что рождены они очередным обрядом.

– Обрядом?

– Ведьмы чаровали. А потом ещё дождь прошёл.

Дождь – это да. Дождь Филин заметил. И не столько заметил, сколько прочувствовал, потому что шерсть его промокла, и в другой какой день он, верно, начал бы мёрзнуть, но тогда мокрая шерсть лишь охладила организм, позволив переварить магический артефакт.

– Природа откликается на силу. Не хотите ли прогуляться? Трава после дождя имеет особенно нежный вкус. Я заметил здесь неподалёку заросли заячьей капусты. Пробовали когда-нибудь?

– В детстве.

– Человеком?

– Ну да.

– Тогда это совсем-совсем иное. В козлином обличье вкусы меняются. А ещё там молодые листья папоротника и кора.

– Её тоже жрать?

– Я бы сказал, что лучше вкушать. Но если вам удобнее жрать, то ничего не имею против.

Показалось, что Профессор издевается. Вот аккурат как те, из высшего света, которые вроде спрашивали и понятное, а Филин отвечал, но всё равно чувствовал себя идиотом.

Отказаться?

– Пошли, – кивнул он. – Только это, недалеко. А то я…

Он вновь икнул и теперь из пасти вырвался огонёк.

– Съел что-то не то?

– Безусловно. Я вижу.

Профессор важно кивнул:

– Есть такая проблема. И у меня случались инциденты, даже, я бы сказал, казусы. В самом начале, когда я только осознавал изменившиеся обстоятельства моей жизни и задался целью определить границы нового своего бытия, – Профессор чуть прибавил шагу, уводя со двора. – Вы, главное, дышите в сторону…

Филин дыхнул.

Козлы, дышащие огнём, ему как-то не встречались. Но стоило признать, что в этом что-то да было. И изжога уменьшилась. А когда он сорвал веточку чего-то белого, так и вовсе хорошо стало.

Ненадолго.

– Так вот, магические артефакты на вкус куда многообразней травы.

– То есть и вы…

– Случалось, – Профессор решил проявить скромность.

– И как оно потом?

– По-разному.

– Я не хотел их есть. Я ж не свихнулся в конец, а оно как-то вот само. Раз и… и потом тоже.

Глина вон до сих пор на зубах похрустывала. Щётку, что ли, попросить? Зубную?

– Понимаю. Сам сталкивался с невозможностью противостоять примитивным желаниям. По моему глубокому убеждению виноваты два обстоятельства. Во-первых, козлиная сущность… не поймите превратно, я имею в виду именно животную составляющую. Козы, как известно, практически всеядны и весьма неразборчивы в пище. Потому и норовят съесть почти всё, до чего дотянутся.

– Угу, – Филин выдернул из земли какое-то растение. Губы сами двигались, а зубы перемалывали сочный стебель.

– И вот даже сейчас вы едите вех ядовитый…

Губы разжались. Зубы тоже.

– …не стоит переживать, вреда он вам не причинит. Но очевидно, что ведьмы уже начали менять пространство. Так вот, во-вторых, магическая составляющая, которая, извините за тавтологию…

Чего?

– …составляет основу вашего нынешнего бытия требует особой подпитки и потому вас будет неудержимо тянуть к поглощению всего, что имеет элементы силы.

– То есть, я буду жрать артефакты? – Филин вычленил основное и даже остановился.

Потом икнул. Травы-то вокруг хватает, но чтоб артефакты? Кто в здравом уме станет скармливать козлу артефакты?

– Будете.

– И… любые?

– Практически. Конечно, здесь много допущений. Я как-то ставил эксперименты… однажды волей случая мне удалось добраться до одного презанимательного браслета, проклятого на заре времён некромантом.

– И ты его сожрал? То есть, вкусил?

Профессор чуть потупился.

Вздохнул:

– Не скажу, что получил от этого удовольствие. И поверьте моему опыту, лучше жевать траву, чем алмазы. С одним, особенно крупным, вовсе пришлось помаяться, пока разгрыз. Да… а вот у проклятого золота есть чудесный привкус копчёностей. В целом магия имеет свой вкус, как и трава. Со временем научитесь разбираться. Но я не о том. Браслет этот был не просто артефактом. Проклятье, в нём заключённое, имело такую силу, что ни ментальные, ни иные какие-либо щиты не способны были защитить от него. Оно воздействовало на разум, потихоньку, исподволь, но настойчиво толкая человека в бездну безумия…

– Однако ты его вкусил.

– Ладно. Буду честен перед собой и вами. Я его сожрал. Просто сожрал… эта сила и меня сводила с ума. И вообще, сами виноваты, бросать такие вещи без присмотра. В палатку отнесли, сложили и довольны.

– Ведьмы?

– Археологи. Там, неподалёку, начали раскопки. Курган разрыли и давай ковыряться. Безобразнейшая беспечность! Я, можно сказать, спас их! А возможно, что и сам мир. Вдруг бы этот браслет привёл к появлению нового тёмного властелина!

Профессор перепрыгнул через лужу, затем остановился и, обернувшись, чуть склонил голову:

– Мне кажется, у меня рога не совсем симметричны.

– Ровные.

– И борода… вот я думаю, если намекнуть, что мне нужно к грумеру? Я слышал, что Никиту собираются вести, а я чем хуже? Пусть меня тоже вычешут. И шампунь для шерсти купят нормальный. А рога, как думаете, если их натереть воском, блеск усилится?

– Не знаю, – сказал Филин и тоже поглядел.

В воде отражалось две козлиных морды.

– И вот возможно стоит вплести в бороду ленты? Или лучше золотой шнур? Хотя золото – это несколько вызывающе. Серебро. Точно. Исключительно серебро, как аллюзия на седину и мудрость.

– Так чего с браслетом?

– А… ничего. Три дня в животе ворочался, я грешным делом опасался, что расстройство пищеварения получу, но, слава Богу, обошлось. Только проклинать вот могу…

– Кого?

– Не знаю. Я пока не пробовал. Но вот… – Профессор топнул копытцем и из земли вырвалось чёрное облачко силы, которое свилось в спираль. – Только прошу вас не распространяться.

– Я не трепло.

– И чудесно. И замечательно. Не то, чтобы я собирался использовать… я даже не уверен, что у меня получилось бы, пожелай я… а ведьмаки такие нервные. Наш и вовсе в затянувшемся экзистенциальном кризисе пребывает, а тут тёмная сила. Столкновение этих двух величин будет иметь непредсказуемые последствия.

– Ага, – губы сами потянулись к какому-то кустику, усыпанному красными ягодками.

– Волчеягодник, – любезно подсказал Профессор, подхватив пару ярких бусинок. – А вот там дальше, если видите, вороний глаз проклюнулся…

– Тоже ядовитый?

– Да. Но повторюсь, не для нас. Сплав силы и сущности даёт поразительнейший результат. Так вы поведаете мне о том, что случилось ночью?

Филин вздохнул и поведал.

Почему бы и нет.

Если он правильно понял, то теперь Земеля явится сам. А потом, проехавшись по посёлку, убедившись, что стоит тот на прежнем месте, не отступится, но пошлёт людей посерьёзнее, чем те два придурка.

Вороний глаз на вкус оказался кисловатым, а вот волчеягодник какой-то пресный, правда, от него изжога поутихла. Ну и в целом потянуло на сон.

Филин подавил зевок.

– Надо дежурить, – сказал он. – Наблюдать. Чтоб не подошли, а то ж… только аккуратно. Церемонится, если чего, не станут. Сразу шмалять начнут.

– Знаете, – Профессор уцепился губами за веточку и наклонил её. – Срывайте молодые листочки. Липа отлично снимает последствия от отравления магической энергией. Вы мне глубоко симпатичны как козёл и личность, но вот над вашей манерой речи я бы поработал.

Листочки оставляли на языке такой знакомый вкус парного молока.

– Если позволите…

– Позволю, – изжога окончательно утихла, и появилась усталость. – Я бы…

– Спать тянет? Это хорошо. Это значит, что энергия начала интегрироваться в ваше тело. Вот прилягте. Здесь тенёк. А комары не пробьются сквозь шерсть… вы ложитесь. Хотите, я вам стихи почитаю? Собственного сочинения. Козлиная грусть, называется. Это баллада, в которой лирический герой, попав в сложную жизненную ситуацию не склоняется пред ударами судьбы, но смело выносит все тяготы…

Голос убаюкивал, и Филин послушно прикрыл глаза.

– Вон, вон они! – первым козлов заметила Светка, которая, правда, выбрала себе красивое имя Мирабелла, но в последнее время раздумывала, не заменить ли его на другое. – Точно козлы! Два!

Козлы вышли откуда-то со стороны домов, чтобы двинуться к лесочку.

– Идём? – Светка, позабывши об осторожности, разогнулась. – Пока не свалили.

– Не свалят, – веско ответил Азазеллум, порадовавшись, что козлы появились. – Они тут живут неподалёку. И сегодня мы их трогать не станем.

– Почему?

– Потому что ещё не всё готово, – он глянул на Светку строго.

Попытался.

Не получилось. Светка надула губы и отвернулась, играя обиду. Красивая. Не такая, конечно, как Веригина, которая первая не то, что в классе, во всей школе. Но Веригина на Петьку-Азазеллума и не глянет. А Светка вот и глядит, и болтает и даже, кажется, с намёками.

Но тут Петька уверен не был.

– Смотри. Жертвоприношение должно состояться когда?

– Когда?

– Когда звёзды сложатся в правильный рисунок!

– А это когда?

Честно говоря, Петька сам не знал, но Учитель обещал прислать подробную карту с раскладкой по времени на ближайшие две недели. Пришлось, правда, заплатить две тысячи, вытащив из мамкиной заначки. Но это она на день рождения Петьке откладывала, чтоб новый телефон взять. А он и без телефона согласен пожить.

Магия ведь важнее.

Главное, что Учитель начал считать и к вечеру всё скинет.

– Но не сегодня и не завтра, – продолжил Петька, стараясь глядеть в подведённые чёрными линиями очи Светки, а не пониже. Разоделась… сказано ж, в лес идти. А она вон маечку короткую, которая и сверху с вырезом. И руки тоже голые. И не руки почти голые. А штаны, когда наклоняется, Светкину задницу обтягивают вовсе уж неприлично. Отчего мысли в голове родятся совсем не магического толку. – А значит, надо будет где-то козла держать. Где? У тебя?

– У меня нельзя! – спохватилась Светка. – У меня мама! Не поймёт.

Она не только Петьке нравится.

– Вот! – Петька вспомнил, как на Светку глядел Потапов. И ещё вон всё кружился рядом, а в последнее время повадился Петьке перечить, что, мол, не так надо медитировать и в целом эти его практики – чухня полная. И к демонам надо по-другому взывать.

Ну да тогда Петька его заткнул.

Подумывал вовсе изгнать, но не решился, потому что Потапов единственный деньги притаскивал сам и без нытья. Конечно, у него ж папенька – бизнесмен.

А сам Потапов – тот ещё засранец.

Главное, смотрит на всех сверху вниз, как на быдло, ещё и кривится, когда чего-нить скажешь.

– Держать его негде. Плюс искать начнут, – Петька старался говорить неспешно и солидно. – А стало быть, надо брать прямо перед ритуалом.

– Ага.

От Светки пахло потом – день выдался жарким, а она вся в чёрном – и ещё духами. Лицо вот раскраснелось от духоты и так, что сквозь пудру видно.

И сама пудра потекла.