Диана Рахманова (Рыжая Ехидна): Продам жену, торг уместен

Глава 1

Муж предал меня.

Не враг, не незнакомец. А тот, кому мой дед доверил самое дорогое: нашу фамилию, единственную внучку и семейную гордость – фабрику зелий «Монфор Альба».

Я стояла на ее пороге, сжимая кулаки, пока сердце разрывалось от боли: фабрика умирала.

Пять лет его «управления» превратили в тень ее былое величие. Мастера-алхимики уступили место подмастерьям, редкие травы – дешевым заменителям, а репутация «Монфор Альба» стала посмешищем.

Но все это было лишь прелюдией.

Настоящий удар я получила утром, по возвращении в столицу, когда старый Люсьен, последний из учеников дедовской школы, протянул мне склянку с позолоченной этикеткой: «Эликсир вечной юности» фирмы «Золотой Феникс» – продукт наших злейших конкурентов.

Я узнала жидкость сразу: голубоватый оттенок, легкое внутреннее мерцание. Точная копия эликсира, формулу которого знали только трое. Я – как создатель. Люсьен – как главный производственник. И, конечно, мой муж – Ричард Вальмор.

Мои подозрения, которыми я терзала работников, оказались напрасными. Шпион был ближе, чем я думала: рецепты распродавал не кто иной, как мой собственный муж! Он даже отдал права на «Лунные слезы» и «Пламя Феникса» – жемчужины нашей коллекции, те самые зелья, что поддерживали фабрику в самые тяжелые времена.

Конечно, зачем платить алхимикам, содержать цеха и закупать редкие ингредиенты, когда проще продать секреты конкурентам и получать грязные проценты!

Сомнения были давно, но я до последнего отказывалась верить. Все-таки нас с Ричардом связывал не романтизм, а расчет: союз родов, договор выгод.

Смешно!

Аристократы все еще верят, что браки по расчету самые крепкие. Мол, там, где нет любви, нет и предательства. Где нет чувств, там расчет прочнее клятв. Как же! На самом деле там, где любовь запрещена, измена принимает самые изощренные формы.

Я подняла взгляд на здание фабрики, и в памяти всплыли слова деда.

– Запомни, девочка. Именно эти стены делают нас теми, кто мы есть. Не титулы, не придворные интриги – а эта фабрика, где каждый камень заложен потом и магией поколений Монфоров. В этих стенах живет наша сила, и, пока они стоят, будет стоять и наш род.

– Он заплатит за это, – прошептала я, сжимая кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. – Каждую украденную тайну, каждую каплю твоего доверия – я верну все.

Я с силой распахнула дубовые двери и направилась к Ричарду – не семенящей походкой светской дамы, а широкими, яростными шагами, от которых подол моего платья взметнулся, обнажая лодыжки.

Ярость.

Она пылала в груди, как перегретый алхимический тигель, грозящий взорваться, но под ней тлела боль – предательство ужалило глубже, чем я ожидала.

Да как только он посмел?

Стук моих каблуков отдавался по плитам гулким эхом – словно набат, которым в старые времена предупреждали жителей о надвигающейся беде.

– Он на месте? – спросила я, и голос звенел, как сталь. Секретарь вздрогнул и выронил перо, оставив жирную кляксу на документе с гербом Монфоров.

– Вам… вам назначено? – заикаясь пробормотал он и судорожно поправил очки на носу.

Я подавила желание закатить глаза. Поджав губы, склонила голову в насмешливо-вежливом жесте:

– Амалия де Монфор, – отчеканила я.

Этого должно было хватить. Мой шаг вперед был не вызовом, а простым утверждением реальности – хозяева не спрашивают разрешения, чтобы войти в свой дом.

– Леди, вы не можете… – Юноша, которого тут не было еще два месяца назад, выскочил из-за стола и шагнул вперед, неловко пытаясь преградить путь.

– Вы знаете, с кем разговариваете?!

Этот воробышек еще не понял, что влетел прямиком в грозовую тучу. Я рывком стянула перчатку и вскинула руку так, чтобы перстень с фамильным гербом вспыхнул в солнечном луче, ослепив юношу.

В глазах секретаря мелькнуло запоздалое узнавание. Перед ним стояла не просто разгневанная жена, а последняя наследница рода Монфор, чье имя выгравировано на каждой склянке «Монфор Альба».

– Это моя фабрика, – сказала я, глядя ему в глаза.

Юноша слабо открыл рот, но уже не мог вымолвить ни слова.

– Дверь, молодой человек, – произнесла я, не обращая внимания на его замешательство. – Сейчас же.

Но как только я вошла в кабинет, все встало на свои места.

Теперь я понимала, почему бедняга секретарь так отчаянно пытался преградить мне дорогу. Скрывать начальника с любовницей от его разъяренной жены – задачка со звездочкой даже для самого преданного помощника.

Муж, сидевший в кресле, беспечно обнимал какую-то хохочущую куклу в алом платье, чьи золотистые локоны сбились в небрежные кудри. Их головы были так близко, что еще немного – и я бы застала их за чем-то куда более непристойным, чем шепот на ухо или украденный поцелуй в обнаженное плечо.

Гнев вспыхнул, как искра в алхимической печи, но я заставила себя дышать ровно. Руки дрожали – не от страха, а от того, сколько ярости требовалось удержать внутри, не сорвавшись в позорный крик.

Даже в таких расчетливых союзах существуют неписаные правила!

Приводить любовницу в святая святых рода Монфор – в стены, поднятые трудом моих предков, – было уже не просто предательством.

Это был плевок.

В лицо мне.

В лицо деду.

В лицо всему, что хранило эту фамилию веками!

– Твое гостеприимство поражает, Ричард. Карманы так опустели, что принимаешь гостей в рабочем кабинете? – произнесла я, позволяя голосу звенеть холодом.

Сделала шаг вперед, открывая вид секретарю, застывшему за моей спиной, и позволила себе едва уловимую улыбку, наблюдая, как Ричард побледнел, а его пассия в спешке попыталась прикрыть плечи, заботливо выставленные под мужскую ласку.

– Молодой человек, – подчеркнула я вкрадчиво-вежливым тоном, – проводите гостью к выходу. И проследите, чтобы она больше не оскверняла стены Монфоров своим присутствием.

На лице девицы мелькнули обида, паника и глупая надежда на поддержку Ричарда. Но тот, поймав мой взгляд, тут же отвел глаза и тихо шепнул ей что-то на ухо. И без того натянутая улыбка окончательно потускнела. Незнакомка поджала губы, с трудом удерживая слезы, и не оглядываясь поспешила к выходу.

Я чуть склонила голову, будто великодушно позволяя ей сохранить остатки достоинства:

– В коридоре есть зеркало, – произнесла я вкрадчиво и ядовито. – Советую воспользоваться им, прежде чем снова показываться в приличном обществе. Не хватало еще, чтобы «Монфор Альба» начали путать с домом сомнительных удовольствий.

Секретарь, побледневший и испуганный, быстро прикрыл за девицей дверь, оставляя меня с мужем наедине.

Я медленно подошла к его столу, сняла с плеча сумочку и беззвучно положила ее на полированную поверхность, рядом бросила перчатки. Потом, скользя шагами, будто по натянутой струне, направилась к окну.

Мне требовалась пауза.

Небольшая передышка, чтобы не сорваться и не расцарапать его самодовольную рожу прямо сейчас.

Слишком много предательства для одного дня.

Слишком много мерзости в стенах, где должна была царить честь.

– Ты вернулась раньше, чем планировала, – наконец подал голос Ричард, и в его тоне сквозила растерянность.

Я обернулась и, опершись на подоконник, заметила, как мужские пальцы сжимают подлокотник кресла – едва заметное движение, выдающее раздражение.

Мое появление явно спутало его планы.

Переговоры с горными лордами – этими упрямыми, как горные козлы, стариками – должны были затянуться минимум на месяц. Их педантичность вошла в поговорку: они могли неделями торговаться из-за процента роялти или формулировки в приложении к контракту.

Но на этот раз…

На этот раз они подмахнули бумаги с пугающей поспешностью, словно кто-то свыше спешил вернуть меня домой именно в этот день, в этот час, в эту самую минуту, когда мой муж…

Если бы я приехала в срок…

От «Монфор Альба» хоть что-то осталось бы?

– Если бы я задержалась еще хоть на день, ты бы, наверное, уже продал не только рецепты, но и стены, и фамильный герб, – бросила я холодно.

– Не драматизируй. – Ричард улыбнулся, поправляя ворот рубашки, где еще виднелись следы чужой помады. – Я лишь вернул фабрике прибыль. Разве не этого хотел твой дед?

– Прибыль? – Пальцы непроизвольно впились в складки платья. – Продажей родовых рецептов?!

Ричард небрежно повел плечом:

– Неэксклюзивные лицензии, Амалия. Они варят, мы получаем проценты. Никаких убытков.

Воздух словно загустел, каждый вдох обжигал легкие, как будто я вдыхала раскаленный пар из перегретого котла.

– Мы могли захватить весь рынок! – Я резко подошла к столу и, опершись о его край ладонями, склонилась вперед, нависая над Ричардом. – Могли утроить производство! Разорить конкурентов! А ты… – я со злостью сжала пальцы, – ты предпочел ползать перед ними, как последний лавочник!

Ричард резко нахмурился.

Упоминание о его прошлом, о торговой крови, которую он старательно прятал под маской аристократа, задело больнее, чем любые обвинения.

Не проронив ни слова, он поднялся с кресла, обошел стол и направился к резной тумбе у стены. Плечи его были напряжены, шаги – нарочито медленны.

Я молча наблюдала, как он плеснул бренди в два бокала, не разбавляя ни водой, ни льдом. Сделал медленный глоток, будто пытаясь запить что-то горькое внутри.

Потом подошел ко мне и, держа второй бокал в вытянутой руке, усмехнулся:

– Тебе тоже стоит выпить. Нервы, как я вижу, никуда не годятся.

Я машинально взяла бокал, даже не глядя на него.

– Сколько? – Мой голос был холодным как лед. – Сколько рецептов дома Монфор теперь штампуют наши конкуренты?

– Все, что не под королевским указом, – пожал он плечами.

Тошнота подступила к горлу.

Не думая, я взмахнула рукой. Бренди плеснулось мужу в лицо густой янтарной дугой. Ричард вздрогнул, отшатнулся, заморгав от неожиданности.

Ему еще повезло, что я не швырнула сам бокал!

Я выдохнула, пытаясь взять себя в руки. Но в голове звенела одна мысль: он продал все.

Все, что поколениями создавали мои предки. И если бы не королевский запрет на особые формулы – те самые, за которые наш род удостоился приставки «де», став частью магической аристократии, – продал бы и их.

Я вдруг ясно осознала страшную истину: без этого указа нас бы стерли с рынка, как мелких торговцев зельями, а фамилия Монфор растворилась бы в прахе забвения – как имена тех, кто оказался слишком слаб, чтобы защитить свое наследие.

Пока Ричард, сыпля проклятиями, торопливо вытирал лицо салфетками, мой взгляд скользил по столу, цепляясь за разбросанные бумаги. Фамильная печать «Монфор Альба», стопки свежих контрактов, еще пахнущих чернилами, и везде размашистая, наглая подпись Ричарда под грифом «Уполномоченное лицо».

Пора было лишить его этих полномочий.

Раз и навсегда.

– Я подаю на развод, – сказала я, чеканя каждое слово. – Ты не достоин ни моего имени, ни моей семьи, ни той чести, которую тебе доверили. И уж тем более тебе не место среди магической аристократии.

Подхватив сумочку и резко развернувшись на каблуках, я уже собиралась хлопнуть дверью, оставив его в прошлом – там, где ему и место.

Но не успела сделать ни шага.

– Как торопливо… – Его голос, ленивый и язвительный, прозвучал за моей спиной, заставив замереть. – Но теперь слушать будешь ты.

Я обернулась. Ричард шагнул ближе, сокращая расстояние. В его глазах плясала самодовольная усмешка. Я почувствовала, как внутри все скручивается от плохого предчувствия, но лицо осталось безупречно спокойным.

– Я хотел разойтись мирно, – протянул он, смакуя каждое слово. – Но раз ты напомнила о моем месте, я напомню о твоем.

Он коснулся моего лица, лениво накрутив локон на палец. Я напряглась, но не отшатнулась.