Макс Далин: Костер и Саламандра. Книга 2

© М. Далин, текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

…Наши мёртвые нас не оставят в беде…

В. Высоцкий

Мы выходили далеко за полночь.

Олгрен с нами не пошёл. Я впервые увидела, как выглядит душевное потрясение у бронированного адмирала: он стоял, скрестив руки, неподвижный, как статуя, провожал нас взглядом – а лицо у него было одновременно печальное, мрачное и злобное.

– Я сам кое-что проверю, – сказал он на прощание. – Найду способ.

Я просто ни минуты не сомневалась, что Князь Сумерек может найти способ. Вильма только попросила его не убивать – но я не уверена, что адмирал воспринял её просьбу как непререкаемый приказ государыни.

– По возможности, – ответил он и ушёл в тень.

У меня на руках спал кроха Гелхард, завёрнутый в тёплое синее одеяльце, а тело Вильмы на носилках вынесли жандармы. Мы не закрыли её лицо, но оно было белым, как фарфор, даже синеватым в свете газовых фонарей. К проходной завода подогнали карету Королевского Госпиталя, туда было удобно поставить носилки – и мы с Ольгером, Тяпкой и младенцем тоже кое-как разместились. Рашу и Броуку подали мотор.

Проходная была оцеплена, но меня поразила толпа, стоящая вокруг. Они перекрыли улицу, их было ужасно много: молчаливые тёмные люди, рабочие с завода, горожане, какие-то женщины… По толпе прошёл гул, когда люди увидели носилки и нас с младенцем, – но почти сразу же умолк. Не думаю, что кого-то утешили наши бледные, зарёванные, усталые физиономии. Тело Вильмы горожане вряд ли рассмотрели, но именно это и напугало бы кого угодно сильнее всего. Все, наверное, думали, что небо рушится, – и кто их осудит…

– Дорогие горожане! – услышала я голос Раша, спокойный и твёрдый. – Мы пока ничего не можем вам сказать. Завтра сообщим всё – и о здоровье государыни, и о здоровье наследника престола.

Не знаю, разошлись ли они, но перед каретой толпа расступилась без звука – карета тронула с места и быстро покатила по пустым ночным улицам города.

– Как жаль этих добрых людей, – вздохнула Вильма. Она сидела на ногах собственного трупа – и мне было холодно видеть её такой: в окровавленном белом платье, с выбившейся прядью, лунной и полупрозрачной. – Они ведь ожидают вестей о нас с сыном, а я даже не могу их утешить. У них будет грустная ночь.

– Страшная ночь, государыня, – сказал Ольгер. – Жуть берёт, как представишь, что они думают. Вас нет – так и защиты нет никакой. Не младенец же…

– В моём завещании регентами названы Карла и Раш, – сказала Виллемина, но не слишком уверенно.

У меня опять потекли слёзы.

– Ну что ты, Вильма, – сказала я и шмыгнула носом. – Какая из меня регентша? Какой из меня политик? Я же просто некромантка у тебя на подхвате… разве только няня для младенчика, чтобы его учить обращаться с Даром. А Раш – он ужасно умный, кто спорит, но… ну что Раш сделает, если ему заявят, что ни у кого из нас прав нет? А если весь свет заявит? Вот у Хальгара есть. И Орстен ещё жив, между прочим…

– Слава Богу, что не понадобится это завещание, – сказал Ольгер. – Вот слава-слава.

Вильма улыбнулась, кивнула:

– Дорогие мои, я прошу вас, не надо так грустить! Весь главный ужас позади, остались задачи, которые нужно решать.

– Ох, государыня, – вздохнул Ольгер. – Нам с леди Карлой ещё хватит ужаса.

– Простите меня, глупую, – Вильма улыбнулась виновато. – Особенно вы, дорогой граф, простите. Я к вам не прислушалась…

– Я просто… мне просто… я не очень хорошо понимаю Дар, – сказал Ольгер, и губы у него задрожали.

– Когда некромант говорит: «Мне здесь неуютно», умная государыня откладывает визит, – сказала Вильма. – Это было достаточно ясно. Я понадеялась на собственное везение… мне не хотелось откладывать. Ждали меня, вы же видели…

– Тебе, Вильма, надо указ такой подписать, – сказала я мрачно. – Что любой некромант, который чувствует опасность, даже если не понимает, что это за опасность и где именно, может хватать тебя в охапку и тащить туда, где эту опасность чувствовать перестанет. Это будет очень полезный государственный указ, он нам всем десять миль нервов сбережёт не вымотанными.

Вильма обняла нас – и мне показалось, что она тоже сдерживает слёзы:

– Дорогие мои друзья… я боюсь, что мы не сможем предотвратить то, что диктует Предопределённость. От Судьбы не уйдёшь… сейчас мне кажется, что во всём есть какой-то смысл, известный высшим силам, не нам. Богу, аду… не знаю. Но нас ведёт Предопределённость – до той точки, в которой нам приходится решать. Милая моя Карла, мы с тобой сегодня прошли такую точку – и я отправилась не отдыхать на лоно Господне, а работать. И вы, дорогой Ольгер, снова проходите такую точку. Это всегда больно… но что же делать?

– Ага, – мрачно сказала я. – Мы все играем в игры, которые боги дали нам.

– И выигрываем, – улыбнулась Вильма. – Держитесь, друзья. Мы сможем.

Мы только переглянулись.

– Мне вправду стыдно, – сказала Вильма грустно. – И я вам очень сочувствую.

Мне было тепло от её призрачной ладони – но на душе не полегчало. Когда я думала об ужасной ночи, мне снова хотелось скулить и выть.

Во Дворце нас ждали грустный Валор и мэтр Фогель с Гленой – эти были просто в ужасе. Заплаканная Друзелла забрала у меня младенчика – они уже устроили детскую, а чтобы крошке-Гелхарду не пришлось слишком уж резко менять привычки, там его ждала его старая кормилица. Малышу, кажется, было лучше, чем всем взрослым, вместе взятым: его унесли спать в хорошенькую спальню, а перед сном мэтресса Луфа даст ему поесть. Отличная жизнь, по-моему.

Не нашей чета.

Мы отнесли тело Вильмы вниз, в казематы, вернее в лабораторию. Глена, плача, убрала волосы Вильмы под полоску полотна и принялась покрывать её лицо сперва маслом, а потом гипсом – чтобы сделать маску в точности.

Вильма с любопытством наблюдала за процессом.

– Вали отсюда, – сказала я. – Пожалуйста, уйди. Мешаешь очень.

– Чем? – искренне удивилась моя королева. – Всегда было страшно любопытно, как я устроена внутри.

Я врезала кулаком по столу – и снова разревелась:

– Ну я не знаю, не знаю я, как тебе объяснить! Не могу я так!

Испугала её – и она обняла меня снова:

– Ох, не плачь, пожалуйста, Карла, дорогая! Конечно, я уйду, если тебе так будет легче. Я просто думала… если мы будем болтать, то… Ох, Боже мой, какая же я глупая и бестактная! Прости меня.

– Иди, иди, пожалуйста, иди, – пробормотала я сквозь слёзы. – А то я что-нибудь испорчу, а потом себя загрызу.

– Конечно, сестричка, – сказала Вильма.

– С вами хотел побеседовать мессир Олгрен, государыня, – сказал Валор ласково. – У Сумерек есть какие-то важные вопросы. Быть может, вы найдёте немного времени на беседу?

– Цены вам нет, мессир Валор, – улыбнулась Вильма.

Я отправила с ними и Тяпку. Они ушли, а у меня немного отлегло от сердца.

Пока Глена заканчивала снимать маску, а Ольгер готовил инструменты для вскрытия, я просто стояла, опустив руки. Ждала, когда они закончат.

– Глена, – сказала я сипло, когда она начала стирать с лица Вильмы остатки масла, – надо будет волосы обрезать тоже. Парик сделать.

– Мы подберём волосы подходящего цвета, – сказала Глена, всхлипывая. Ей, кажется, было хуже, чем мне. – Сделаем несколько париков. Волосы ведь должны выглядеть идеально… а глаза очень похожего цвета у нас, оказывается, есть, – и разрыдалась.

– Успокойся, давай срежем волосы, – сказала я. – Надо работать быстро. Как можно быстрее и как можно лучше.

– Можно лучше вы? – спросила Глена, заглядывая мне в глаза. – Не могу. Кости – ещё так-сяк, а вот…

– Ладно, иди, – сказала я. – Займись формой для головы. Такие нежные все…

– Она же не медик и не некромантка, леди, – вступился Ольгер.

Мне ужасно хотелось на него наорать, но жалко стало. Только Ольгер меня и не бросил – и я ему была слишком благодарна, чтоб на него орать.

Я выпроводила Глену с заготовкой для маски – и ужасно долго срезала с головы моей Вильмы её чудесные солнечные локоны. Время тянула.

– Я представляю, как сделать хороший состав, леди, – сказал Ольгер. – Мы легко очистим кости до идеального состояния, – и вморгнул слёзы. – Простите меня… если бы вы… могли сами… леди… Мне… не знаю… неловко.

– Что тебе неловко? – фыркнула я, но уже поняла.

– Если бы вы могли… это… вскрыть тело? – сказал Ольгер жалобно. – До костей, ладно? А я обработаю кости сам… Пожалуйста, а?

И вид у него был умоляющий до нелепости. Всё на лице написано.

Одно дело – просто труп. Совсем другое – государыня, Виллемина, тело, которое имело отношение к её душе, – а душа-то не покинула юдоль… С костями проще, тело – это… очень интимно, что ли. Не страх, не брезгливость, а…

Целомудрие, что ли. И уважение.

И, в сущности, я могла его понять. Просто мне было нестерпимо… я опять должна была сама резать тело друга, самого-самого близкого друга – много хуже, чем тогда, в детстве, Тяпку, совершенно немыслимо…

Но Ольгер был прав. Я понимала, что прав.

Это моё дело. Он и так предложил помощь, какую смог.

И мне пришлось разобрать этот шедевр – тело Виллемины. Я не думала, что это будет до такой степени больно. Особенно лицо. Такое чувство, что святотатствую, режу это Божье чудо… Резала её тело, свои пальцы, ревела…

Сожгла её плоть в алхимической печи – и собрала пепел. И только тогда позвала Ольгера.

– Господи, леди, – сказал он, глядя на меня, как на выходца из ада. – Вам отдохнуть бы…

– Ты сказал, что кости обработаешь, – буркнула я. – Давай. Видишь, там ждут люди Фогеля, им надо собрать новое тело до завтрашнего заката. Делай быстро.

Он притащил какие-то свои банки и склянки, слил из двух в одну большую – запузырилось.

– Не испорти, – сказала я. – Второго шанса не будет.

А у него уже глаза прозрачные: задачу решает человек. Счастливец: тела не видит – кости ему так душу не жгут.

– Не беспокойтесь, леди, – сказал Ольгер. – Унция Ранней Зари, раствор Белого Ветра, безопасно и надёжно, смотрите!

Красиво сделал, надо признать. От этого его раствора кости Вильмы стали белыми, как фарфор, – и мы их отдали мэтру Фогелю, чуть-чуть успокоившись: по крайней мере, это будет красиво, насколько только возможно.

– И прочно, леди, – сказал Ольгер. – Вот увидите, будет прочно.

– Не прочнее, чем живые кости, – грустно сказала я. – Вся эта механика… эх… Пойдём наверх, душно мне что-то…

Виллемина беседовала с Валором, сидя в своём любимом кресле – вместе с Тяпкой, которая, кажется, грелась об неё. Я снова увидела Вильму в окровавленном белом платье – и меня снова резануло душевной болью, а она встала мне навстречу, протянув руки:

– Ох, Карла, дорогая! Как же тебе досталось сегодня…

Тяпка спрыгнула с кресла и полезла лизаться и лапиться. Я стояла и думала: хорошо бы не отключиться прямо сейчас.

Валор, кажется, догадался и придвинул кресло – и я села в обнимку с собакой и с духом. Свет газовых рожков показался мне присыпанным пылью.

– Деточка, – тихо сказал Валор, – постарайтесь немного успокоиться. Худшее уже позади.

– Валор, как вы думаете, – спросила Вильма, – кто-нибудь из вампиров отзовётся, если окликнуть? Год пришёл к повороту, вот-вот начнёт светать…