– Отчего ты не подчиняешься моим приказам? – гневно выкрикнул он. – Почему не слушаешься?! Разве я дурно с тобой обращался? Разве ты не желаешь дворец Хуаньхуа, не хочешь занять моё место? Я ведь знаю, что это всегда было самым горячим твоим желанием! Моё дорогое дитя, разве есть в мире то, что я не преподнёс бы тебе? Однако вы оба – презренные отродья, заплатившие за мою любовь чёрной неблагодарностью!

Старик всё не унимался^[52], с особой изощрённостью поливая ядом Тяньлан-цзюня и Шэнь Цинцю. После того, как он с десяток раз проревел свой рефрен про всеобщую неблагодарность, его искажённое злобой лицо вновь смягчилось.

– Сиянь… поди-ка сюда… – ласково прошептал он. – У учителя есть кое-что для тебя, ну же, выпей!..

С этими словами он будто бы впал в транс, с уголков расслабленных губ закапала слюна. Цю Хайтан попятилась с брезгливой гримасой. В мозгу Шэнь Цинцю сверкнула догадка, и зародившаяся много раньше тошнота принялась за него всерьёз.

Неудивительно, что всё это время старый глава Дворца питал столь странную привязанность к его ученику. Равно как не было ничего удивительного в том, что Су Сиянь, любимая ученица старого главы, отнюдь не скучала по родной школе и в конце концов, взбунтовавшись против своего наставника, без колебаний упорхнула, чтобы связать свою жизнь^[53] с молодым демоном.

Такая вот «любовь» старого главы Дворца была равносильна домогательству – и его благосклонность по отношению к Ло Бинхэ явно проистекала из того, что в нём он видел тень своей горячо любимой ученицы. Перенося на него свои извращённые собственнические инстинкты, старик тешил себя сумасбродной иллюзией, что сумеет превратить Ло Бинхэ в покорное своей воле дитя. Однако судя по тому, как бесновался старый глава Дворца, для этого недостаточно было просто сделать Ло Бинхэ своим преемником: то, что он тебя слушает, отнюдь не значит, что он будет слушаться.

Ничего удивительного, что Ло Бинхэ в итоге превратил его в человека-палку.

Не в силах смотреть, как старик в буквальном смысле слова пускает слюни на его ученика, Шэнь Цинцю повернул голову Ло Бинхэ и прижал его лицом к своей груди, в сердцах бросив:

– Довольно!

Как только желанные черты скрылись с глаз, лицо старого главы Дворца разгладилось, слегка подёргиваясь, будто в конвульсиях, перед тем как вновь собраться в яростную гримасу с раззявленным зевом.

Но с разверстых губ старого главы Дворца не сорвалось ни единого звука. Его глаза выпучились, всё тело словно окаменело.

Шэнь Цинцю затаив дыхание наблюдал, как белки глаз старика стремительно наливаются кровью, а из горла вместо оглушительного рёва раздаётся лишь булькающее клокотание. Он больше не мог даже шевельнуться.

«Вот оно, наконец!» – Шэнь Цинцю мысленно разразился безумным хохотом.

Он что, и правда считал, что глава пика Цинцзин – какой-то блаженный святоша, который, приняв удар по левой щеке, тут же подставит правую?! Что будет невозбранно сносить оплеухи лишь потому, что не может ответить из-за драгоценной ноши на руках?

– В чём дело? – потрясённо воскликнула Цю Хайтан, тут же схватившись за меч, однако Шэнь Цинцю предостерёг её:

– Госпожа Цю, я настоятельно не рекомендую вам использовать духовную энергию, если не желаете кончить так же, как ваш спутник.

Цю Хайтан развернулась к старому главе Дворца – и в ужасе завопила.

Сеть морщин на его искажённом невыносимой мукой лице сплошь покрылась зелёными бугорками – теперь он не мог не то что пошевелиться, но и вымолвить хоть слово.

– Шэнь Цзю, ты… что ты с ним сделал? – Голос Цю Хайтан дрожал.

– Ровным счётом ничего, – отозвался Шэнь Цинцю. – Вам не следовало забывать, что вы находитесь в чужом склепе. Думаете, демоны не предприняли никаких защитных мер против вторженцев?

Те нежные белые пушинки, что невесомо парили в воздухе подобно зонтикам одуванчика, на деле были семенами демонического растения, именуемого цинсы.

Попадая на тела живых существ, в особенности тех, что излучают духовную или демоническую энергию, они укореняются в них как на субстрате. Потому-то Шэнь Цинцю предпочёл отбиваться ножнами меча, словно обычный человек, вместо того чтобы прибегнуть к духовной энергии.

Поначалу жертвы цинсы не ощущают боли – разве что лёгкий зуд. Однако потом побеги разрастаются, используя кровь и плоть, внедряются в мышцы и прорываются сквозь кожу, погружая хозяина в бездну мучительной агонии. При этом чем активнее он применяет духовную энергию, тем быстрее пойдёт этот процесс; если же совершенствующийся нанесёт критический удар, то прорастание произойдёт практически мгновенно.

Атакуя Шэнь Цинцю своим рёвом, старый глава Дворца сфокусировал духовную энергию в голове и горле, так что не только лицо, но, по всей видимости, и глотку с гортанью сейчас раздирали сочные побеги демонической поросли. Короткие стебельки покрывались сетью кровеносных сосудов и густым пушком, а корни проникали всё глубже под кожу, прочно срастаясь с нервами.

– На месте главы Дворца я бы поостерёгся кричать, – поцокал языком Шэнь Цинцю, – а то эта зараза мигом достигнет мозга – вот тогда-то вам точно никто не поможет.

Не в состоянии вынести столь ужасающее и вместе с тем отвратительное зрелище, Цю Хайтан, дрожа, прижала ладонь ко рту, однако силы изменили ей, и, закатив глаза, она рухнула в глубокий обморок.

Один противник не смеет шевельнуться, другая – без сознания; воистину, чистая победа!

Шэнь Цинцю облегчённо вздохнул и с трудом поднялся на ноги, придерживая Ло Бинхэ. И в этот самый момент старый глава Дворца чудовищным напряжением мускулов всё же умудрился неразборчиво выдавить сквозь стиснутые зубы:

– Не спешите радоваться, ваше положение ничуть не лучше. – Даже эти несколько слов заставили его перекоситься от боли, отчего проросшие сквозь кожу побеги синхронно вздрогнули. Шэнь Цинцю лишь вздохнул в ответ.

Внезапно его правую руку до плеча прошила нестерпимая боль, безжалостно терзая мышцы и нервы.

Отбивая атаку двух мечей, он был вынужден использовать духовную энергию, и теперь укоренившиеся семена начинали прорастать.

Но это ничего… Главное, что Ло Бинхэ не пострадал.

Глядя, как Шэнь Цинцю удаляется, кое-как взвалив ученика на спину, старый глава Дворца отчаянно закричал. В тщетной попытке угнаться за ним он свалился с тележки и пополз прямо сквозь демонические цветы и травы, извиваясь как червяк, – зрелище одновременно пугающее и достойное жалости.

– Не уходи… Не уходи… – взмолился старик. – Ты не можешь уйти…

Шэнь Цинцю лишь ускорил шаг – откуда же ему было знать, что старый глава Дворца, внезапно распахнув глаза, вновь исторгнет из глотки оглушительный рёв?

Он решил утянуть их с собой в могилу!

Теперь Шэнь Цинцю уже не мог сказать, надеялся ли старый глава Дворца остановить их или по-прежнему жаждал убить Ло Бинхэ, – он еле успел вскинуть потрескавшиеся ножны, чтобы отбить удар. Резкое движение ускорило рост демонического растения, и покрывающуюся зелёными побегами правую руку Шэнь Цинцю охватила сводящая с ума боль, но он не мог позволить себе выпустить Ло Бинхэ. Однако это лишь подстегнуло его боевой пыл, и он устремил на старика исполненный ледяной ярости взгляд.

Последняя атака привела к тому, что на коже старого главы Дворца заколосилось ещё больше зелёных побегов, которые пробивались даже в уголках глаз. Видимо, перейдя ту грань, когда он был способен хоть что-то чувствовать, старик разразился диким хохотом, перекатываясь по земле, пока не достиг бесчувственной Цю Хайтан.

– Разве ты не собиралась покончить с Шэнь Цинцю? – выкрикнул он ей прямо в ухо. – Вот же он, перед тобой, а ты всё спишь?! Поднимайся и убей его! Убей их обоих!

От этого вопля Цю Хайтан поневоле пришла в себя. Узрев рядом с собой лицо, больше похожее на засохшую мандариновую корку, испещрённую кровавыми язвами, из которых торчали свежие ростки, она от ужаса потеряла рассудок и, схватившись за меч, принялась размахивать им с истерическим визгом. Опасаясь, что она вот-вот воспользуется духовной энергией и навлечёт на себя ту же участь, Шэнь Цинцю крикнул ей:

– Успокойся!

Старый глава Дворца, напротив, продолжал орать как оглашённый:

– Быстрее! Поторопись! Разве не ты просила меня помочь тебе свершить возмездие? Он же едва держится на ногах – добей его!

При виде Шэнь Цинцю Цю Хайтан немного пришла в чувство, но у неё по-прежнему тряслись руки, а уставленный на него взгляд ничего не выражал. Справедливости ради, сам он никогда не питал к ней вражды – в конце концов, его предшественник в самом деле лишил её семьи, – однако, если она будет упорствовать, ему придётся сразиться с ней.

И всё же против всех ожиданий Цю Хайтан вместо того, чтобы бездумно^[54] накинуться на него, перевела оцепенелый взгляд с Шэнь Цинцю на висящего у него на спине Ло Бинхэ и отступила на пару шагов.

– Невозможно… – дрожащими губами произнесла она. – Нет, немыслимо… Всё это фальшивка! Сплошная ложь! Это не мой брат. Мой брат не мог так поступить, это не мог быть он! Ты лжёшь!

«Да что тут вообще происходит?» – недоумевал Шэнь Цинцю.

– Я не знала! – в исступлении давясь слезами, выкрикнула Цю Хайтан. – Не знаю, как могло дойти до такого? Я ведь не сделала ничего дурного, за что же мне выпало столько страданий?

Шэнь Цинцю был поражён до глубины души: она пробыла в обмороке всего-то ничего, почему же ему теперь казалось, будто она очнулась совершенно другим человеком?

Или, скорее, столкнувшись с чем-то, чего она не могла принять, она окончательно слетела с катушек?

Всё сильнее ощущая, что тут явно что-то не так, Шэнь Цинцю сурово велел ей:

– Не двигайся!

– Чего ты ждёшь?! – возопил старый глава Дворца.

Обхватив голову, обезумевшая Цю Хайтан пронзительно закричала:

– Признайся, что ты чувствуешь ко мне? Ненависть? Жалость? Желаешь, чтобы я страдала до конца своих дней? Зачем ты вообще оставил меня в живых? Почему не убил?!

От этого ора голова Шэнь Цинцю шла кругом, так что он не успел помешать Цю Хайтан, когда та, неожиданно сорвавшись с места, бросилась прочь, – ему оставалось лишь крикнуть ей вслед:

– Вернись! Если будешь сломя голову носиться по Гробнице непревзойдённых, точно сгинешь!

Однако Цю Хайтан уже скрылась из вида, а у него определённо не было ни времени, ни возможности за ней гоняться. Мысленно поставив по ней свечку, Шэнь Цинцю двинулся прочь, борясь с навалившейся на сердце тяжестью – он сам не мог понять, откуда взялось это чувство.

Теперь, когда пособница сбежала, а Шэнь Цинцю тоже уходил, старый глава Дворца утратил последнюю тень надежды. Какое-то время он неподвижно лежал, словно в оцепенении, а затем, зарывшись лицом в траву, принялся пожирать её без разбора, не переставая хохотать. Растительность у него на макушке разрасталась всё гуще, пока та не начала походить на покрытую пышной зеленью кочку. Вскоре звук смеха также утих, и Шэнь Цинцю почудилось, что он слышит треск, от которого кровь стыла в жилах, – это ломались кости черепа. Ещё несколько раз хрипло вздохнув, старый глава Дворца тяжело уронил голову на землю – ему не суждено было поднять её вновь.

Стоило столько лет занимать пост главы прославленной школы, чтобы принять такой жуткий и мучительный конец! Одно это переполнило бы состраданием любое сердце.

* * *

Шэнь Цинцю успел сделать от силы пару шагов, когда в его голове зазвучал приглушённый голос, казалось, исходящий со всех направлений разом.

– А глава пика Шэнь знает толк в игре в прятки, – с улыбкой в голосе заметил Тяньлан-цзюнь. – Как насчёт угадайки? Скажем, как скоро мы встретимся вновь?

Коснувшись ноги, Шэнь Цинцю наткнулся кончиками пальцев на инородные бугорки, и его бросило в холодный пот: пройдя сквозь его кровеносную систему, цинсы уже проросла и там.

– Позвольте поинтересоваться, – вновь раздался голос Тяньлан-цзюня, – вы всё это время шли на восток, потому что надеетесь сбежать через брешь в защитном барьере Гробницы непревзойдённых?