Джоэл едва заметно кивнул в ответ; в этот день он с удивлением понял, что у него есть настоящие друзья. Есть те, кто готов помочь ему, а не только принять помощь и взвалить свои проблемы. И он не чувствовал себя обязанным этим людям. Он дорожил ими, ими всеми, и надеялся, что скоро сможет снова защищать их.

Но время продолжало тянуться, обретение голоса не делало пребывание в госпитале интереснее. Чем больше прояснялось сознание, чем меньше давали обезболивающих, туманящих разум, тем дольше длились дни бездействия и неизвестности.

Ли утверждал, что в городе все в порядке, вернее, настал порядок: после внезапной эпидемии превращений в кварталах Ткачей и Шахтеров бунтовщики притихли, на заводах больше не устраивалось стачек. Простой люд понял, что никто, кроме охотников, не оградит их от того зла, с которым они все столкнулись под светом Красного Глаза. Многие узрели воочию Вестника Змея, поняли, что никто не держит его в Цитадели, потому что тварь и впрямь собиралась из множества сомнов, пойманных в черный клубок щупалец.

– Вот такие дела и творятся, – рассказывал Ли.

Потом приходил Батлер, и где-то в середине лета удалось повидаться с Энн. Она пришла уже сама, бледная, исхудавшая, но упрямая. Отсутствующую руку скрывала новая шинель наставника академии. Она, как и поклялась Стелле, вернулась к своей прежней работе. Похоже, достаточно успешно, потому что держалась прямо и уверенно.

– Ну что, Джо, обоим нам не повезло? Как будто злой рок какой-то над всеми нами, – грубовато начала она, криво улыбаясь. – Но ты не унывай, я же… не унываю. У тебя вроде руки-ноги на месте. Если что, в академии встретимся. Главное, что жив.

Джоэл заметил, что ее лицо исполосовали новые шрамы. В то утро, когда ее искалечил сомн, они и не увидели, слишком потрясенные, чтобы засекать детали. Теперь в монотонной смене дня и ночи Джоэл сделался невероятно внимательным к любым мелочам. Он не привык к безделью, прояснившийся разум цеплялся за движение пылинок и случайные пятнышки на серой гофрированной ткани ширмы. И заставлял нервно вздрагивать, когда неподвижность доводила до предела.

Хотя его переворачивали, заботливо протирали влажной губкой – иногда врачи, иногда друзья, – заставляли немного шевелиться, берегли от пролежней. Он не сопротивлялся, стремился к движению. Но оставалось просто ждать, коротая зыбкое время, плавясь от нежеланного жара лета.

Джолин больше не приходила, зато Ли появлялся почти каждый день, бледный, с серыми кругами под глазами – совсем не высыпался. Но утверждал, что его больше не терзают кошмары. Значит, сам себя терзал переживаниями. Приходил, кормил, помогал переодеться, подвигать руками и ногами, сесть в кровати и тому подобное. Даже раздражало, что напарник сделался на время нянькой. Но выбора не оставалось. К тому же их не отгораживало друг от друга никакое смущение.

Иногда Ли читал стихи, красиво, медленно, как настоящий артист. Но их театром оставался кровоточащий град, исходящий солнечным зноем. Лето проходило мимо Джоэла, он застрял в невыносимой весне, в том времени, когда впервые увидел Джолин и Вестника Змея. Не верилось, что город снова спокоен, что все миновало и можно умиротворенно вслушиваться в колыхание интонаций Ли, читающего рифмованные строчки.

– Ли, ты не обязан проводить со мной все свободное время, – оправдывался Джоэл. Голос окреп, напитался привычными низкими нотками. Собственный голос уже хотя бы узнавался, пусть все еще негромкий и скрипящий.

– А с кем еще, Джо? И чем мне занимать свободное время, по-твоему? – пожал плечами Ли. – Мне разрешают приходить не в часы приема, я этим пользуюсь. Ты теперь особенный, ты герой, победитель Вестника Змея. Ты заслужил, чтобы кто-то был рядом с тобой, не оставлял в одиночестве.

– Тебе надо отдыхать, а не возиться со мной.

– Я отдыхаю. Да и не вожусь особо, в самом деле, Джо! – обиженно воскликнул Ли, всплеснув руками и едва не уронив старый табурет, на котором сидел.

– Я доверил тебе расследование. Им надо заниматься, – слишком сухо оборвал Джоэл.

За время вынужденного заточения он обнаружил в себе небывалую сварливость. Особенно когда пришлось практически заново учиться ходить, хватаясь за брусья, как младенцу: подранная укусами голень не позволяла снова бегать. Да какой там бегать… Упражнения длились меньше получаса, а чувствовал себя после них как после самых тяжелых дежурств. Сломался он, пожертвовал собой. И не знал, восстановит ли когда-нибудь прежнюю форму. Может, Грэм и Бим тоже пытались уничтожить тварь. Жаль, если он, как и искалеченные друзья, зря рискнул всем.

– Расследование идет. Пока новых улик нет. Но… – официально отчеканил Ли и негромко добавил: – Я кое-что нашел насчет Джолин.

– Рассказывай! – жадно схватился за крупицы свежей информации Джоэл. Он бы ни на миг не позавидовал удачливости и проницательности Ли, если бы напарник сумел докопаться до правды. Если бы спас Джолин от тирании Зерефа Мара.

– Пока ничего особенного. Я составил карту адресов, куда она носит пирожки. Это, конечно, юрисдикция бастиона. Но мне кажется, это приведет к разгадке, что с Джолин и пекарней не так. Пока проверяю, кто ее постоянные клиенты. Вот и толкусь в Цитадели вблизи от архива. Ну и к тебе захожу…

Друг, естественно, лукавил. Вовсе не ради архивных дел он находился в Цитадели, отказывая себе в радостях и проказах, без которых раньше жить не мог. Джоэл почувствовал себя виноватым. Чем плотнее едва не выхваченный на волю дух прибивался к искалеченной плоти, тем больше не нравилось ощущать себя кому-то обязанным. Выздоровление затягивалось, не помогали даже стимуляторы. Лето перевалило за половину, а он только-только смог вставать с постели без посторонней помощи. И то через раз.

Когда ему впервые позволили принять душ, наконец-то по-настоящему отмыть пот и грязь под горячими струями воды, Ли увязался за ним.

– Не надо, я могу и сам! – воспротивился Джоэл, но Ли настоял. И оказался прав: едва узкое помещение наполнилось паром, перед глазами мир закружился. Джоэл больше ничего не запомнил, очнулся безвольно висящим на крепко держащем его Ли.

– Вот, ну я же говорил. Подожди, Джо. Набегаешься еще по крышам, – пообещал друг. Но Джоэл уже не верил. По его мнению, времени прошло более чем достаточно. Дух бродячего пса рвался на волю.

– Да когда же?!

– Джо, ну что ты… Ты уже почти сам ходишь.

– «Почти»! Все «почти»…

Больше всего Джоэл боялся, что Ли придется на всю жизнь остаться рядом с калекой. Да еще что Джоэл не сможет спасти Джолин. Она не заслужила прозябания в роли рабыни-служанки.

«Ли, если я останусь калекой, женись на Джолин! Пожалуйста! Оставь меня, оставь службу, но спаси ее! Она же тебе тоже нравится, я вижу», – немо просил Джоэл, устало вычеркивая себя из уравнения.

Хотя если бы его самого списали, отправили в запас, он бы смог жениться на Джолин, не спрашивая разрешения начальства и уж тем более Зерефа Мара. И общество не осудило бы.

Странная светлая мысль поддерживала и давала силы существовать дальше, карабкаться через духоту бесконечных дней. Он ведь мечтал сбежать в горы стригалем. Жениться на Джолин и уйти от службы под предлогом тяжелого ранения. Чем не шанс? Джоэл обнаружил в себе невероятную способность принимать удары судьбы. Если бы и правда все закончилось. Если бы Вестник Змея был сражен… Хватило бы с него всей этой войны асуров. Но Страж Вселенной вернул к жизни для новых битв. Каких? Какие битвы для хромого охотника? Но, может, еще не все завершилось.

Так длился долгий путь от одного до другого угла в тренировочном зале при госпитале, где проходили реабилитацию охотники. Кто-то разрабатывал сломанные руки, слабо шипя и морщась от боли, кто-то восстанавливался после разрыва связок. А он учился заново ходить и не задыхаться. Все ведь просто: вдох – шаг, шаг – вдох. Почему же раньше не ценил легкости, с которой дышало это тело? Потому что не заходилось сердце, не разрывала дрожь слабости. Но он упрямо шел, как последний человек в темной пустыне за стеной.

В один из дней Ли рядом не случилось: уже ушел собираться на дежурство, – а Джоэл заставил себя подняться и идти. Грэм и Бим как-то научились жить, плести сети, управлять целым складом. Значит, и он научился бы снова ходить и дышать: у него-то ноги остались целы. Впрочем, не совсем, судя по тому, как подгибалась правая. Странно, что он даже не заметил, кто из чудовищ нанес эту рану, которая теперь причиняла наибольшие неудобства, наводя на мысли о собственной гадкой немощи. Но тогда он позабыл вовсе о своем бренном саркофаге души. В тот миг остался только меч и линии. Теперь навалилась все новыми слоями привычная реальность.

Внезапно двери отворились, донесся зычный голос:

– Приветствую, Джоэл!

– Какие гости… Уман… – начал в известной небрежной манере Джоэл, но вспомнил, что рассказывал Ли, и прикусил язык, продолжая свой бесконечный путь от одного конца брусьев к другому. С приходом верховного охотника зал как-то незаметно опустел – значит, никто не хотел им мешать. Джоэл же старательно делал вид, будто ничего необычного не случилось.

– Рад, что ты уже достаточно здоров, чтобы острить. Узнаю Джоэла, м-да, – подбоченился Уман. – Извини уж, что не было возможности навестить тебя раньше.

– Мне Ли все рассказал. Сп… – Джоэл подавился словами и невольно сменил резкий тон на искренний: – Спасибо!

Уман молча улыбнулся, широко, радушно, но опустил голову, точно в нем пробудилась почти убитая совесть. Его единственный глаз с сожалением смотрел в сторону. Джоэл только теперь понимал, как тяжело навсегда лишиться какой-то части тела. И делалось даже смешно: всю их бравую команду постепенно «поедали» сомны, отрывали по кусочку. У Энн руку, у Умана глаз, Джоэл едва не лишился селезенки, да и вообще жизни. Везло только Ли и Батлеру, но Батлер постоянно терял напарников. Вермело проверял их всех на прочность. Уман в свое время, похоже, не выдержал. Джоэл надеялся, что ему не придется сделаться каким-нибудь секретарем верховного охотника.

– Если бы мы лучше знали наш город, этого не случилось бы, – неуверенно начал Уман, но его крупные кулаки сжались, он с остервенением продолжил: – И если бы с нами делились всей информацией. Если бы… Ты бы, возможно, не получил эту рану!

Джоэл остановился, облокотившись на брусья, и озадаченно уставился на Умана. Он не ожидал от бывшего друга такого порыва. Бывшего ли? Теперь в верховном узнавался тот крепкий парень из академии, с кем они вместе тащили в мансарду Джоэла тяжелый вещевой сундук, с которым впоследствии выходили на первые дежурства. И с которым убили первого легендарного сомна. Они ведь еще тогда узнали, что эти твари способны соединяться. Но из-за чего? Кто-то скрывал от них правду.

Джоэл рассматривал Умана, только теперь замечая, как тот располнел. Его силуэт в дорогом костюме выглядел чужеродно в окружении облупленных стен тренировочного зала при госпитале. Но раз уж он пришел, раз уж в критический момент отдал кровь, значит, устал терпеть глухое молчание тех, кто стоял над ним, тех, кто затыкал ему рот. Устал от тайн, переданных по наследству от прошлого малодушного верховного. Тайн, которые не ведал и ненавидел отстраненный от высокого поста Нейл Даст. Наверное, не захотел принимать правила той грязной игры, в которой увязал Вермело.

– Уман, можешь ответить… как другу и как охотнику, который был готов умереть за Цитадель, – начал неуверенно Джоэл.

– Спрашивай, Джо, – кивнул Уман.

– Кем был Бифомет Ленц? Ты ведь… знаешь?

Уман нахмурился и потер складку между бровей, поправив повязку на левом незрячем глазу.

– Одним сектантом, – после паузы ответил он.

– Почему о нем так мало информации в архивах? Зачем ее уничтожили?

– На самом деле… мне нечего сообщить, – раздраженно дернул плечами Уман. – Кое-что скрывают даже от меня. Он был опасным сектантом – это все, что известно охотникам.

– Сгоревшее поместье принадлежало ему? – в лоб задал вопрос Джоэл.

– Да, – без промедления кивнул Уман.

– Спасибо! – воскликнул Джоэл, но его прервал кашель, сорвал голос на хрип. – Это многое объясняет.