Школу закончила с двумя четвёрками, а остальные в аттестате были пятёрки.

Матери даже на выпускном вручили благодарность за такую умную меня.

Вернувшись домой, она устроила скандал. Кричала, что мой долбанный папаша бросил её, как только узнал про беременность.

А она всё же сделала из меня подобие человека и конечно, это ей я обязана всеми своими успехами.

Через месяц заявила мне, чтобы я поступала в технический колледж, потому что больше у меня мозгов ни на что не хватит.

Спорить я не стала, но документы подала в универ на психолога.

Эта профессия вселяла тогда в меня надежду и уверенность. Хотелось разобраться, что с нами не так и по возможности попытаться исправить.

Мать только через год узнала, что я учусь в универе, а не в колледже.

На этот раз агрессию свою по другому выплеснула, не злилась, как обычно. Она хохотала, как одержимая и смотреть на это было жутко.

Позже, когда догадалась, что у меня кто-то есть, попросила привести его к нам, чтобы познакомиться.

Я поверила, что наконец-то у нас всё наладится. Ведь мы же родные люди.

Светилась вся от счастья, когда привела Илью. Наивная была.

Мама опять смогла меня “удивить”. Она весь вечер откровенно заигрывала с моим парнем, а я молча всё терпела.

Илья после этого, больше к нам в квартиру не заходил, хотя и обсуждать эту дичь не пытался. Не дал материной выходке встать между нами.

Постепенно я стала реже появляться дома.

Забывала рядом со своим сероглазым счастьем про всё на свете и думала, что так будет всегда.

Глава 14. Илья

Открываю глаза и снова эта невыносимая боль.

Через несколько секунд догадываюсь, что я в больничной палате. Смотрю на трубки в руке и силюсь вспомнить, как я здесь оказался.

Недавние события начинают восстанавливаться в памяти и я очень жалею, что мне не отшибло её совсем. Потому что я не то что Нике не помог, а ещё и сам умудрился “под раздачу” попасть.

Никита Михайлович появляется не хило так нагруженный. Сам меряет у меня давление и хмуро спрашивает про самочувствие.

– Башка разламывается по дикому, – жалуюсь доктору.

– Так тебя не слабо по ней огрели, – выражается не совсем медицинскими терминами.

– Чё всё так плохо? – тоже гружусь за компанию.

– Не у тебя, – машет разочарованно рукой. – Алексей, которого избили на днях, всё ещё без сознания, – неожиданно делится своими переживаниями. Тут же вспоминаю про свой дар – уметь нравиться всем без исключения.

– Это брат Ники? – уточняю. Михалыч молча кивает. – Вот уроды! – добавляю, с понтом ему это поможет. Но пацана реально жалко. С нисхера “под пресс” попал.

Пришибленный док ставит мне укол, предупреждая, что я сейчас вырублюсь. Обещает при этом, что завтра мне должно полегчать.

Сознание затухает вместе с мыслями о Лёхе из соседней палаты.

Очухиваюсь только на завтрашний день, когда на улице уже светло.

В голове всё ещё шумит, но боли не чувствую.

– Как Лёха? – спрашиваю, как только Михалыч заходит ко мне в палату. Он качает отрицательно головой в ответ и отводит глаза.

Все свои проблемы отодвигаю на задний план и думаю про малого.

– Вчера вечером Роман звонил, спрашивал, как ты, – говорит Михалыч.

– Да чё со мной будет, – хмыкаю, не скрывая недовольства, снова вспоминая, как я здесь оказался.

– Можешь вставать, но сильно не геройствуй, – предупреждает наш врач.

– Скажите мне, когда Лёха в себя придёт, а то я тоже подганиваю за него, – прошу неуверенно, потому что даже не знаю пацана.

Михалыч впервые улыбается и обещает мне первому рассказать хорошую новость.

Начинаю подниматься только после ухода дока.

Голова дико кружится, но я всё равно встаю. Знаю уже, что если продолжу дальше лежать, то будет хуже.

Похожее я испытал уже на собственной “шкуре”, когда очухивался на зоне, после очередной, почти ежедневной выдачи “звездюлей”.

Прессовали меня жёстко, но не убивали. Хотели сломать меня изнутри. Но я каждый раз поднимался, чтобы не доставлять этим мразям удовольствия.

Медленно хожу по пустой палате и через пару часов выхожу в коридор.

В этот момент из соседней палаты выходит Михалыч с телефоном у уха и с улыбкой до ушей.

Догадываюсь сразу, что главный пациент, из-за которого вся больница и не только, на ушах стоят – наконец-то очухался. И сам выдыхаю с облегчением.

Естественно я в курсе, что Нике Михей ничего не сделал и это потому что Клим с Бодрым во время успели.

Ромыч по телефону не стал вдаваться в подробности. Обещал, что потом всё расскажет.

Захожу к Лёхе в палату, не спрашивая у Михалыча разрешения.

Невольно стискиваю зубы, когда вижу неподвижное тело в синяках и ссадинах лежащие на широкой больничной койке с колёсами.

Вздрагиваю от неожиданности, когда натыкаюсь глазами на его изучающий взгляд.

– Здорово, Лёха, – говорю по инерции и быстро натягиваю на лицо беззаботную улыбку.

Пацан в ответ начинает моргать, тем самым показывая, что слышит меня.

Вижу, как он поднимает глаза к моей забинтованной голове.

– Кстати, я вчера решил пораньше в “Зажигай” приехать, но идея оказалась так себе, – хмыкаю и замолкаю. – Меня Илья зовут. Э-э, я знаю Клима и твою сестру Нику, – вижу просветление в глазах Лёхи и слабую улыбку на пересохших губах. – Не разговаривай, – поднимаю руку до кучи, останавливая жестом, когда замечаю, что он силится, что-то сказать. – Мы все тут за тебя болели. Но это мелочи по сравнению с тем, как твоя сестра “с ума сходит” переживая за тебя, – сглатываю комок в горле, опять внезапно представляя, что вдруг бы на месте Ники оказалась Милана. – Завтра к тебе заскочу, – говорю разворачиваясь к двери.

В коридоре меня окрикивает охранник и говорит, что ко мне приходила, какая-то блондинка.

– Надо было позвать меня, – сдерживая псих цежу сквозь зубы.

– Да хрен знает, я думал она подождёт, – отвечает охранник не обращая внимания на мои дёрганья и всем видом показывая, что он не мой пресс-секретарь.

Злость отпускает и теперь мне хочется выть. Потому что сразу догадался, что это была моя малышка.

После того, как Клим выходит из моей палаты, я сразу же звоню Бодрому.

Милана стопроцентно от него узнала, что я в больнице валяюсь, больше не от кого.

Ей самой я тоже пытаюсь звонить, но даже если Мила вытаскивала мой номер из чёрного списка, то значит по-новой забанила.

Ромыч, конечно в отличии от зеленоглазой вредины, ответил на мой звонок, но ничего внятного не рассказал. Его больше интересовала, когда я уже смогу за борделем присматривать.

Практически через силу запихиваю в себя ужин, который в палату приносит медсестра.

Всю ночь не сплю. То брожу по больничным апартаментам, то валяюсь на кровати пялясь в потолок.

Перебираю в голове один за другим варианты с чего мне начать наше общение с Миланой.

Уже под утро мне в голову приходит неожиданное решение и оно мне нравится больше предыдущих.

Идея съездить к матери Миланы, сейчас мне кажется адекватной и продуманной.

Всё просто – сделаю вид, что ищу её дочь, а под шумок может, что-нибудь узнаю про Милу.

Её приход в больницу запустил во мне, какой-то адский механизм. Теперь-то я знаю, что малышке на меня не насрать. Пришла, значит переживает за меня.

Все эти мысли, вселяют в меня надежду, что у нас ещё не всё потеряно. На время даже забываю, что моё блондинистое счастье, возможно ходит в любовницах у заммэра Михеева.

Дремлю пару часов, но как только дверь в палату открывается я тут же просыпаюсь.

Михалыч светит мне фонариком в глаза поочерёдно и задаёт дежурные вопросы, чтобы проверить моё состояние.

– Спасибо вам Никита Михалыч, – протягиваю ему раскрытую ладонь.

– Да не за что. Только я тебя ещё не отпускаю, – хмурясь отвечает док, улавливая мою интонацию.

– Ну значит я без вашего разрешения свалю, – предупреждаю с улыбкой.

– Кто бы сомневался, – хмыкает, куда-то в сторону. – На вот тебе обезболивающие, – протягивает мне упаковку “пилюль”. – К старости будешь мучаться головной болью, потому не хочешь долечиваться, – пытается запугать меня Михалыч, хотя по взгляду видит, что бесполезно.

– Дожить бы ещё до этой старости, – усмехаюсь и начинаю переодеваться в свою одежду.

Ненадолго заскакиваю к Лёхе в палату и обещаю, что мы ещё увидимся при лучших обстоятельствах.

Добираюсь до дома и падаю спать.

Вечером, на такси еду в “Зажигай”, без предупреждения. Только с одной целью – хочу посмотреть, как охренеет лысая башка, когда меня вдруг увидит. Он по-любому думает, что я всё ещё в больнице валяюсь.

Глава 15. Илья

Стучу в железную дверь кабинета бывшего управленца Яшки.

– Заходи, чё стучишь? – изображает, типа знает, кто за дверью стоит. Но я не ведусь на этот понт и не вхожу.

Через несколько секунд слышу звук приближающихся шагов. Лишнее доказательство, что Бодрый терпением и выдержкой не отличается.

Распахивает дверь с грозным фэйсом и увидев меня замирает в замешательстве на мгновение.

– Шмель?! А ты чё тут скребёшься? – осматривает меня с ног до головы, во взгляде не поддельный напряг. Не выдерживаю и начинаю ржать.

– Тормози, Бодрый! Я просто приколоться над тобой решил, – всё ещё смеясь захожу в кабинет.

Сразу обращаю внимание на ободранную стену и уже свеже зашпаклёванную. Прямо за креслом на котором восседает лысый.

– В следующий раз предупреждай, чтобы я тоже успел поугарать вместе с тобой, – недовольно умничает. – Как-то быстро Михалыч от тебя избавился? У него чё там с койкой-местом напряг? – мне переводчик не нужен, я понимаю, что Бодрый интересуется, почему меня так шустро из больницы выпустили.

– Да не отпускал он, я сам ушёл, – признаюсь сразу. – Тебе же в этом “зверинце” хреново одному, – пытаюсь расслабить Ромыча, чтобы он мне всё, как есть рассказал про тот день, когда мне по башке прилетело.

– Ты это серьёзно, Шмель? – спрашивает и морщится, как от зубной боли. – Я же тебя, как облупленного знаю, – смотрит на меня склоняя снисходительно голову на бок. – Чё тебе надо? Про блондинку свою, что ли хочешь разузнать? – интересуется уверенно, типа знает уже ответ. Опускаю глаза, изображая с понтом он меня “раскусил”.

– Я у Лёхи в палате был, когда Милана приходила, – подыгрываю, рассказывая доверительно и смотрю в окно, чтобы Бодрый по фейсу меня не выкупил. – Выхожу, а она уже сбежала, – в моём голосе слышится вселенское горе и сожаление.

– Ну, наконец-то! Великий аферюга Шмель – лоханулся! – выдаёт торжественно и с сарказмом.

– Спасибо тебе, братан, за поддержку и понимание, – продолжаю разводить его на чувства.

– Да не парься ты, Илюха, у тебя же есть адрес этой Милы, – отмахивается от меня лысый. – Я, вообще не врубился, когда ты успел влюбить в себя белобрысую? Так-то она дерзкая, с этими дешёвыми шаболдами не сравнить, – рассуждает философски и я понимаю, что нихрена у меня не прокатило расчувствовать этого качка.

– Хочешь сказать, что Милана дороже обойдётся? – скрыть ядовитую интонацию не получается.

– Да я не про цену, – опять морщится. – Я тут пообщался со стриптизёршами и выяснил даже больше, чем рассчитывал, – после услышанного сжимаю челюсти, но чувствую, как “дерьмо” начинает сочиться через уши.

– Ты про Милу, что ли разнюхивал? – наезжаю на Бодрого со психом.

– Тебе я смотрю реально по башке не хило настучали, – рычит в ответ. – Твоя Мила сама приходила и спрашивала про тебя. Я такой, сука, дикий страх в её глазах увидел, пока нужные слова подыскивал. Она, по ходу, решила, что тебя убили, раз я молчу и чуть в обморок тут не свалилась, – откуда-то я точно знаю, что всё так и было.

Тут же начинаю представлять, чё бы мне Ромыч сказал, если бы узнал, что я кинул Милану пять с половиной лет назад.