Уговорив братьев купить елку, пускай и небольшую, сама ее нарядила и развешала по дому гирлянды, украшения и новогодние игрушки еще перед Рождеством.

На самом деле, меня очень расстраивало то, как к этому празднику, да и вообще к любому празднику, относились братья. Им абсолютно все равно. Итало всегда слишком занят, чтобы в принципе общаться со всеми нами. Ренато следовал везде за ним по пятам, выполняя свою работу Советника. Руджеро же постоянно пропадал вне дома, чтобы выполнить очередное поручение Итало, а Джан, пользуясь случаем, стал слишком часто покидать стены особняка, никого об этом не предупреждая. Да и когда он все же дома, мы никогда не проводили время вместе, не говоря уже о том, что я не очень помню, когда с младшим братом в последний раз вообще разговаривала. И это делало мне больно, хоть и старалась этого не показывать.

Смотря на елку с меня ростом в гостиной, обняла себя за плечи. У меня никогда не было настоящего Нового года, чтобы мое праздничное настроение длилось гораздо дольше, чем несколько мгновений. Конечно, они происходили пару раз в день, но потом, так же как и сейчас, пропадали, стоило мне лишь вспомнить, что сегодня новогодний стол будет пуст. Как и в прошлые года.

─ Ангел, ─ я обернулась.

Руди спускался по лестнице вниз со второго этажа, неся в руке какую-то непримечательную коробочку. Брат подошел ближе с довольной улыбкой.

Он был одет в черную рубашку, кислотно-зеленый классический костюм и такой же галстук, а в другой руке держал темное пальто, как свидетельство того, что Руди сейчас должен уехать. Снова.

─ Знаю, тебе зачем-то нужен весь этот праздник, поэтому вот, возьми. ─ брат протянул мне ту самую коробочку.

Открыв ее, увидела брелок в виде ангелочка из белого золота.

─ Ты почти всегда берешь с собой ту маленькую сумку, поэтому я подумал, почему бы тебе не прицепить эту безделушку на нее?

Тепло растеклось в моей груди, глядя на милую вещицу, а сердце приятно расцвело от этого подарка от старшего брата.

Встав на носочки, обняла Руджеро, прошептав тихое: «спасибо».

И хоть мне и было приятно от осознания, что Руди постарался и отнесся чуть серьезнее к моей любви к этому волшебному празднику, но… захлопнувшаяся за ним дверь и короткое «Не грусти, Ангел», развеяли всё возникшее хорошее настроение.

Я смотрела на ангелочка в моей ладони и не понимала, что мне делать. Как превратить этот вечер в настоящий семейный праздник?

Услышав безэмоциональный голос второго близнеца, подняла на него глаза, но он лишь быстрыми шагами преодолел гостиную и вышел за пределы дома, монотонно разговаривая с кем-то по телефону. Итало же вышел за ним следом.

И если бы дверь этого дома снова хлопнула из-за того, что кто-то вышел на улицу и уехал, мое сердце точно раскрошилось бы на мелкие кусочки…

Слезы начали собираться в уголках глаз, замыливая вид украшенной гостиной.

Я чувствовала себя маленькой девочкой, которую все бросили, и которая была готова даже пойти на отчаянный шаг.

Вытерев рукавом свитера мокрые глаза, не спеша пошла к лестнице, а поднявшись на второй этаж, мои шаги стали тихими и осторожными. Кажется, я боялась даже ступить громче необходимого.

Сжав руки в кулаки, постаралась начать хотя бы дышать – от страха, я забыла делать даже это.

Приглушенный свет в этой части особняка наводил ужас под моей кожей, и кажется, у меня даже шевелились волосы на шее.

Подходя ближе к комнате, слышала доносящиеся из нее звуки – они чем-то похожи на те, которые я слышала, когда Руджеро смотрел бои без правил по телевизору в гостиной в те дни, когда бывал дома.

Потянувшись к ручке двери, только хотела взяться за нее дрожащей рукой и с замеревшим сердцем в груди, как ощутила дыхание за своей спиной.

– Ты никогда не приходишь сюда, Доминика. – сказал он, продолжая стоять за моей спиной.

Тело сковал страх, хоть я прекрасно осознавала, что он ничего мне не сделает и никогда бы не сделал.

Я не слышала, как он подошел сейчас. И никогда не слышала, как он передвигался по дому. Брат был словно призрак. Призрак, которого слышал и чувствовал только один из близнецов.

Его перекинувшаяся через меня рука оттолкнула дверь спальни, где горел экран плазмы на телевизоре. На нем шел ужасающий и мерзкий бой между двумя крупными мужчинами в железной клетке. Они дрались, как настоящие звери, не жалея и не щадя друг друга. Кровь была повсюду, и их лица также ею были залиты.

Джан обошел меня и плюхнулся в кресло-мешок, подобрав к себе на колени миску с рисовыми хлебцами со вкусом паприки и чили – иногда мне казалось, что он только ими и питался.

– Чего хотела? – буркнул он, откусив хлебец, не отрывая взгляда от экрана, где один из бойцов только что снова сильно врезал другому, что у него вылетел зуб. Меня передернуло и чуть не стошнило в эту же секунду.

– Спросить. – я ещё ни разу не была в спальне младшего брата, после смерти обоих родителей, поэтому замялась. – Хотела у тебя спросить.

Нервно натягивала на пальцы рукава свитера, стараясь унять дрожь, но это не помогало.

– Если хотела, то спрашивай реще, Доминика. – немного раздраженнее бросил он. – Харе трепаться на входе просто так.

Я сглотнула, а сердце стучало где-то в ушах.

Для Джана этот разговор ничего не значил. И была уверена, что он бы даже не придал значения моим стараниям, чтобы найти в себе силы попросить его о том, что хочу озвучить.

– Ты можешь… можешь отпраздновать со мной… Новый год? – я запиналась, пытаясь найти силы говорить дальше.

И поняла, как абсурдно и глупо прозвучала моя просьба, когда открыла зажмуренные глаза, – я даже не заметила, как их закрыла, – и посмотрела в лицо брату.

Джан смотрел на меня, как на умалишенную идиотку. В его глазах четко читался вопрос: «Ты совсем дура, Доминика?»

Мои щеки вспыхнули, а в груди появилось мерзкое чувство стыда, обиды и жалости. Жалости к себе.

– Хотя знаешь…

– Рад, что до тебя так быстро дошло то, что ты только что выдала. А теперь, я могу посмотреть бой? Один. – он хрустнул хлебцем и отвел от меня глаза, будто меня никогда и не было в его спальне.

Я выбежала оттуда так быстро, стараясь не упасть на ватных ногах, а глаза жгло от бесконечных слез, стекающих по горящим щекам.

Забежав в свою комнату и упав на кровать, чувствовала, как сердце сжималось, а грудь становилась тяжелой. Внутри все кипело, словно буря, готовая вырваться наружу. Мысли так запутались, что у меня не получалось сосредоточиться ни на чем другом, кроме этой боли внутри. Казалось, что весь мир вокруг меня замер, и только эта буря продолжала пульсировать в груди.

Риккардо

20:10

Кенфорд. Срэндо.

– Ты точно не забыл про имбирь?

Наезды с вопросами младшей сестры по телефону атаковывали мою голову целый день.

Вот уже четыре года подряд Инес вызывалась накрывать стол на любой праздник, будь это Рождество, Новый год, день рождения, Пасха, Эпифания или День всех Святых. Сама занималась подготовкой списка продуктов, готовкой, раздачей указаний и профессиональным выносом мозгов всем вокруг в радиусе одного километра.

Энрике и Уго вторую неделю, все свободное время от своей работы, украшали полностью весь дом, развешивая гирлянды, мишуру, ленты, новогодние игрушки, огромные праздничные носки, расставляя рождественские и новогодние статуэтки во всех уголках особняка.

Неделю назад я, Инес и Энрике поставили огромную елку в центре гостиной и потратили целый вечер на то, чтобы ее украсить. Мы с братом были заранее предупреждены, что если сделаем хотя бы шаг из гостиной в сторону кабинета или выхода из дома, чтобы уехать по работе, то сестренка мило улыбнется и переломает нам ноги.

Черт, я Капо Сант-Хилла, под моим подчинением находились десятки солдат, но злить свою сестру не был намерен. Мне эти проблемы совсем не нужны.

Сегодня же Инес полностью погружена в готовку, и Уго остался ей помогать. Витале и Энрике два часа назад уехали на окраину Мафорда, чтобы купить говяжьи голени у Полла Раппо, который держал свою ферму, – официальным сотрудничеством он с нашей организацией не занимался, но этого и не нужно.

А меня час назад Инес отправила на поиски имбиря для любимой закуски Витале: «Стаканчики с сыром и апельсином», без которых он не сядет за стол. Так что, можно считать, что это он меня отправил за имбирем. А также, мне нужно было купить грейпфрут для салата и белое вино для «Оссобуко».

Почему никто не позаботился об этих ингредиентах заранее, вопрос точно не ко мне, хоть Инес и считала, что я должен был также все проконтролировать, – но откуда мне было знать, что Витале съест весь грейпфрут вчера вечером, а вино, оставленное на эту ночь, выхлебает Энрике еще за неделю до этого дня?

Напротив магазина, в городском парке, возвышалась огромная новогодняя елка, украшенная гирляндами и блестящими шарами. Ее верхушка тряслась в темноте зимнего неба, а огни мерцали, создавая праздничную атмосферу. Легкий морозец покалывал щеки, и я глубоко вдохнул свежий воздух, поставив пакет со всем купленным в багажник своего матового черного «БМВ».

– Да, Инес, я уже все купил и ни про что не забыл, будь спокойна. – ответил в трубку телефона.

Захлопнув багажник, мой взгляд зацепился за того, кто сидит в парке на лавочке, напротив той самой елки, в полном одиночестве.

Учитывая, что время приближалось к двенадцати ночи, когда будут бить куранты на часах, большинство жителей города уже суетились в своих домах в предвкушении приближающегося праздника.

– А грейпфрут? – спросила Инес, а после рявкнула куда-то мимо микрофона: – Поставь на место, Витале. Уго сам унесет его. И вообще, ты уже сменил бинты, после того, как приехал? Иди живо меняй.

Вздыхаю:

– Инес, я же сказал. Скоро приеду.

Сунув телефон в карман зимнего пальто, рукой поправил темный шарф на шее, и, помедлив несколько секунд, ноги сами зашагали через парковку магазина в сторону парка.

Белые волосы девушки развивались на легком ветерке, а пушистая белая шубка создавала ей сходство с зимней королевой. Мороз окрашивал ее пальцы, щеки и нос в нежно-розовый цвет, придавая облику девушки трогательную уязвимость. Большие голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, смотрели на эту светящуюся елку перед собой так, словно находились в поисках чего-то недосягаемого.

Я знал, кто она. Доминика Аллегро являлась сестрой Капо из вражеского района, и мне, как Капо Сант-Хилла, было строго запрещено к ней приближаться – это могло развязать последние хрупкие узлы примирения сторон.

Наши семьи начали эту вражду еще задолго до нашего рождения, и любое нарушение этих негласных правил могло привести к новым конфликтам и кровопролитиям.

Но, несмотря на это, у меня не получалось оторвать от нее взгляда.

Ее чистая красота и хрупкость притягивали, как магнит.

Я стоял в тени деревьев, наблюдая за ней издалека. Внезапное желание подойти к ней и согреть замерзшие пальцы вдруг кольнуло в груди, но одернул себя, оставаясь в тени еще несколько минут.

А где ее телохранитель?

Почему она совсем одна в чужом районе?

Тяжело вздохнул, потерев переносицу двумя пальцами. О чем ты думаешь, Рик?

Зашагав прочь, резко обернулся – громкий лай собаки за спиной привлек мое внимание. Крупный короткошерстный пес, внешне похожий на американского бандога, неожиданно оказался перед Доминикой, агрессивно на нее настроенный. Она вздрогнула от его лая, глаза расширились от страха, а пальцы крепко сжали край шубки.

Попытавшись встать, у нее не получилось – ноги отказывались слушаться, парализованные ужасом.

Я замер, хотя мои инстинкты кричали мне действовать, но разум удерживал на месте. Одно неверное движение могло спровоцировать еще больший хаос.