Шаману не оставалось другого выбора. Я явно не готова дать свою руку ему под эту экзекуцию. Но я при этом не могла знать, что моей кровью будут пропитывать ткань, соответственно, не могла подготовиться. Ему пришлось взять платок со свежим кровавым пятном. В него же оказалась по итогу завернута моя – к сожалению! – прядь темно-русых волос. Ну что ж, невелика потеря, новые отрастут. Иногда приходится идти на какие-то жертвы во имя истины и справедливости.

Убрав тряпку, шаман насыпал трав и каких-то темно-красных ягод в глиняную ступку и поджег. Оттуда пронырливо выполз густой грязно-белый дым и стремительно распространился по комнате. Стало трудно дышать. Хитрые супруги вышли из гостиной, замерев на пороге и продолжая следить за перфомансом. А мне пришлось нюхать это все. Может, это были не ягоды, а сушеные мухоморы?..

Взяв бубен в руки, шаман начал завывать и вскоре пустился в пляс. Я еле сдерживалась, чтобы не заржать в голос, но была морально готова к этому, потому сумела окончательно проглотить рвущийся наружу смех. «Интересно, как там Вадим? – сочувственно подумала я. – Ведь я была готова, а он нет». Я даже испугалась, что он ворвется в дом, думая, что здесь какая-то оргия происходит, чтобы меня вырвать из лап маньяков-извращенцев. И я украдкой начала бросать взгляды в окно. Забор на участке низкий, с этой стороны – опушка леса. Людей нет. Стало быть, Вадим тоже сдержался. Хотя, возможно, обретается где-то по соседству.

Когда с битьем в бубен, песнями и ритуальными танцами было покончено, шаман подошел ко мне, взял мое лицо в руки и начал смотреть прямо в глаза. Тяжелый взор темно-карих глаз из-под насупленных густых чернючих бровей мог пробить кого угодно. Но не меня. Бывший гэбист знал свое дело. Когда меня начинала засасывать воронка, я концентрировалась на точке между его глаз и вспоминала таблицу умножения. И меня отпускало. Так произошло три раза. Спиной я почувствовала какое-то шевеление сзади, со стороны арки. Видимо, Людмила и Геннадий не могли понять, отчего сеанс гипноза длится так долго. Я максимально расслабилась и расфокусировала взгляд. Шаман щелкнул пальцами пару раз прямо перед моим лицом. Я сдержалась. Ни единый мускул не дрогнул. Ни один глаз не моргнул.

– Она готова, – на чистейшем русском сказал безымянный мужик.

Меня повели, аккуратно придерживая за предплечья, в другую комнату. Это оказался кабинет. Посадили в компьютерное кресло перед большим монитором и поставили какую-то запись. Только я подумала, что это отличный шанс получить больше информации, ведь Геннадий ввел пароль при включении системы, как тут мои руки жестко приложили к подлокотникам и обмотали пластиковой стяжкой. Все. Финита ля комедия. Даже когда они выйдут из комнаты, я ничего не смогу себе скопировать. Если я и отломаю подлокотник или стяжку, обратно уже не приделаю. Расследование здесь же и закончится.

Итак, настроив показ какого-то видео, все трое ушли. Это были съемки изнутри какой-то хижины в лесу. Путем наложения фильтров монтер добился атмосферы хоррора. Все темное, мрачное, мерцает свет, нагнетающая музыка без слов. Сперва мне показывали левитирующих фарфоровых кукол. Затем, когда свет погас и за окном показалась полная луна, кто-то стал разговаривать страшным детским голосочком. Смотрели фильмы про детей-призраков? Вот тогда примерно представляете, что я слышала. «Спит… она спит… хи-хи…» – и все такое. Потом вдруг хор альтов завел какую-то народную песенку. Звучало не забавно, а жутко. Луна, кстати, была ненастоящая, а наложенная поверх видеоряда. Она была гигантская и как будто находилась сразу за стеклом, так как закрывала собой темные, зловещие силуэты высоких деревьев. По всей видимости, так мне показывали ночь. Затем начал самопроизвольно включаться и выключаться свет. Потом склейка – настал день. В дверь начали стучать. Сперва тихо, будто напрашиваясь в гости, а затем забарабанили нетерпеливо и грубо. Камера медленно приближается к стеклу. И мы видим гигантского кота, который неторопливо обходит здание. Темнеет (ускоренная съемка). Мы все еще стоим у окна. Этот кот вдруг застывает под нами, затем резко бросается на наше окно. У него красные горящие глаза. Я вздрогнула и даже слегка вскрикнула. Плохо, очень плохо… Загипнотизированные наверняка не должны кричать. Они просто впитывают в себя все предложенные образы как губка. Под конец видео мне показали, как из леса на избушку надвигается отряд злобных кукол. Окутанные туманом, они передвигали своими маленькими белыми ножками, а достигнув дома, запрыгивали на узкий внешний подоконник и стучали в дом своими маленькими худенькими ручками. Их лица уродовала страшная улыбка.

Наконец ролик закончился. А я еще долго сидела в компьютерном кресле, несчастная, всеми покинутая, не имеющая возможности пошевелиться, встать и выйти из комнаты…

Через какое-то время, которое мне показалось как минимум целыми сутками, пришел Геннадий. В руках его шуршали бумаги.

– Обращаюсь к душе Майи Виноградовой. Ты согласна разъединиться и отдать свою лучшую часть, свою квинтэссенцию, кукле?

Я помолчала, ожидая, что же будет происходить дальше. Но Геннадий просто повторил вопрос.

– Да, – ответила я, как мне показалось, зомбоидным голосом. А что мне еще оставалось делать?

– Обращаюсь к душе Майи Виноградовой. Ты согласна на последующее слияние, или самадхи, квинтэссенции с остальной частью души, когда квинтэссенция получит ответ на вопрос о смысле бытия?

– Да.

– Обращаюсь к душе Майи Виноградовой. Ты согласна, что окончательное слияние – самадхи – будет происходить в кукле, а не в твоей физической оболочке?

«Что за на хрен?!»

– Да, – помедлив, дала ответ душа Майи Виноградовой, в быту и по паспорту Майи Венедиктовой.

Щелкнуло лезвие ножниц, и так я поняла, что меня освободили. Смотрела я все это время строго перед собой.

– Майя, я дам тебе ручку, а ты подпишешь в том месте, где стоит галочка.

Твердый планшет, к которому был прикреплен лист бумаги – последняя страница какого-то договора, – сунули мне под нос. Я нащупала ручку возле ладони, протянутую Геннадием, и подписала сама не знаю что. Мысленно я благодарила предусмотрительного Илью, который подсказал взять другую фамилию. Мы долго думали и сошлись на Виноградовой. Длина фамилии должна быть такой же, и желательно, чтобы многие буквы совпадали. Конечно, в самолет я прошла по настоящему паспорту. Я, кстати, поэтому просила Вадима отвезти нас на своей машине, чтобы все обошлось одной лишь ксерокопией. Но сказалось отсутствие опыта в дорожных путешествиях. Из Москвы в Томск реально очень долго ехать, тем более если учитывать все необходимые остановки на отдых, еду и сон. В общем, мы поступили хитрее. Паспорт был убран в потайной кармашек, а ксерокопия просто валялась сверху в сумке. Мы изменили одну цифру в номере и фамилию, все остальное осталось как есть. Илья путем нескольких прокатов сперва с оригинала, поверх которого накладывалась бумажка с другими буквами и цифрами, а потом с ксерокопии добился такого варианта, который выглядел максимально естественно. Просто плохая ксерокопия. Темная. Ну, аппарат такой, я-то что сделаю? Если спросят, скажу, что всегда ношу с собой ксерокопию и везде ее показываю, поскольку боюсь потерять оригинал. Но мы были уверены, что не спросят. Так оно и вышло. Они реально ограничились поддельной ксерокопией, и данные для договора брали с нее. Искать подлинный документ или поленились, или забыли, что я летела самолетом, и подумали, что у меня его нет. Страницу в соцсетях мы изменяли, разумеется, сразу под Виноградову. В их головах все сошлось.

– Майя, иди к себе в комнату на второй этаж, раздевайся и ложись спать.

Я подчинилась.

Телефон все еще был в кармане. Плотно притворив дверь, я разделась и легла под одеяло. Подождала пару минут. Никто не поднимался. Но чутье еще никто не отменял, а оно у меня было, как и смекалка. Поднеся телефон близко к губам, я зашептала:

– Вадик, я жива, я нормальная, не под гипнозом, подожди, когда они проверят и убедятся, что я заснула, я тебе все расскажу.

Затем сунула телефон под подушку и устроилась поудобнее.

Минут через пять дверь в комнату с легким скрипом отворилась. Шторы я закрыла, на улице как раз начинало темнеть. В созданном сумраке я надеялась, что они не определят, сплю я или притворяюсь. Так и произошло. Однако кто-то повозился на моей прикроватной тумбе и полке, повешенной над ней. Будто что-то искал. Может, телефон? Повздыхав, человек вышел. Дверь осталась чуть приоткрыта – это я смогла пронаблюдать, открыв один глаз через минуту после ухода вторженца. Похоже, можно уже прекращать конспирацию. Но я была бы не я, если бы тихонько, на цыпочках не прокралась к порогу и не выглянула в коридор. Никого. Однако на моем этаже комната шамана, нужно быть осторожной.

Вернувшись в постель, я достала телефон и позвонила Вадиму.

– Ты записал?

– Да. Что за хрень у вас там происходит? – Я рассказала в двух словах, ведь он только слышал, но не видел. Возможно, и к лучшему. – Тебя реально приковали к стулу?! Вот скоты!

– Тише, не ори, – зашептала я. – Не знаю, какая здесь звукоизоляция. Твой крик, может статься, слышен на всем этаже.

– Хорошо, что ты намерена делать дальше? Тебе дали копию договора?

– Нет! Я даже не знаю, что именно я подписала.

– Капец… А что за ролики были?

– Всякие страшные. Посмотрим, что будет завтра. А сейчас схожу на разведку.

– Что?!

– Тсс… Они думают, что я сплю. Или в трансе от гипноза, уж не знаю. Голова реально кружится, но я понимаю, кто я, что я и зачем я.

– Я могу забрать тебя оттуда прямо сейчас!

– Нет, рано. Ты, главное, запись включи. Я бы сама поставила съемку, но боюсь, что мой телефон будут проверять. Уже кто-то шарился на тумочке. Благо что я смартфон под подушку сунула.

– Будь осторожна.

– Ага. Всегда. До связи.

Скинув звонок, я вышла в интернет и проверила, помню ли пароль от облачного хранилища, которое мы создавали вместе с братом. Я сумела зайти. Вадиму лучше ничего не пересылать и в принципе не рассказывать, что я все же решилась на съемки, а вот сохранить на облаке, а у себя удалить – прекрасный план, по-моему.

Накинув удлиненную футболку поверх белья, я включила режим камеры и отправилась на разведку.

Уже в коридоре над лестницей были слышны разговоры. Я медленно отправилась вниз. Ступенька подо мной предательски скрипнула. Я замерла. Двигаясь по миллиметру, я опустила стопу на следующую. Та оказалась нема. Аккуратно перенеся вес на другую ступеньку, я продолжила спуск. Голоса слышались все четче. Однако тихий сопутствующий шум мешал все равно разобрать конкретные слова.

– Так и… нигде? – только начало и конец вопроса добрались до моих ушей.

– Да…

Ступив на первый этаж, я пошла в сторону библиотеки-гостиной – на звуки голоса. Путь мой пролегал мимо кухни с открытой дверью. Я замерла на пару секунд. Говорят-то двое, женщина и мужчина. Но в доме есть еще третий…

Аккуратно заглядывая в кухню, я поняла, что она пуста. Возле прохода на разделочном столике стояла включенная хлебопечка, которая, как выяснилось, и издавала мерный гул. Я ускорилась и через пару секунд уже была недалеко от широкой арки, ведущей в библиотеку-гостиную.

Выглядывая из-за угла, я увидела, как шаман что-то мастерит, сидя спиной к проходу. Приглядевшись, я различила кукольную голову в его руках. Без глаз. Это смотрелось так жутко, что я даже сморщилась. Он что-то клал внутрь безголового тельца. Похоже, тот самый хлопковый платок, который получил от меня. На фоне выхаживал Геннадий. Людмила вроде бы сидела. Во всяком случае, слышны были скрипы стула, даже когда шаман не шевелился, а сдвоенные столы чрезвычайно длинные и не попадали целиком под обзор с места, где я стояла.

– Мы же не хотим повторения?! То, что случилось с предыдущей… – явно о какой-то неприятной, судя по интонации, истории вспомнила сейчас Людмила. Хлебопечка не мешала, теперь я отлично слышала каждого.

– Не случится, не переживай, – твердо отвечал ей супруг. – Нужно больше контроля.