Кристал Джей Белл: Фонарщица

Copyright © 2024 Crystal J. Bell Original English language edition published by North Star Editions 2297 Waters Drive, Mendota Heights Minnesota 55120, USA.

Глава 1

Па нашли висящим в петле на северо-западном фонаре, стремянка валялась в грязи.

Неважно, сколько времени прошло. Всякий раз, как я приближаюсь к этому фонарю, будь то днем или ночью, я чувствую, как эта сцена давит на меня. И сегодняшний вечер не исключение. Чугунный столб местами проржавел, но надежно стоит в ожидании, когда я зажгу фитиль в стеклянном коробе. Его вид пригвождает меня к земле, заставляя вспомнить то ужасное утро: тело Па покачивается на ветру, скрип веревки, шепот, громкий, как пчелиный рой, и назойливый туман, словно подглядывающий за мной.

Чей-то смех дальше по улице, глубокий утробный звук выводит меня из оцепенения. Мимо проходят двое мужчин, приподнимая шляпы в знак приветствия, и я моргаю. Ответив им кивком, я снова перевожу взгляд на фонарь. Ничего необычного: фонарь как фонарь. До меня доносится скрип, словно затихающее эхо воспоминания, но это просто корабли на реке. Па тут нет. Он умер четыре года назад. Я прокашливаюсь, и ко мне возвращается чувство реальности, утверждая меня в настоящем. Я стискиваю ручной фонарь и подтягиваю наплечную сумку, не обращая внимания на боль, мою вечную спутницу.

Наконец я миную злополучный фонарный столб, и сердце уже не так колотится. Вдалеке, вздымаясь выше крон деревьев, покачиваются мачты. Ропщут на свои оковы китобойные суда, пока их не убаюкает мягкий плеск воды в гавани. Скоро из леса выползет туман, живой и дышащий, и разольется по улицам в меркнущем свете закатного солнца, он опустится на пристань и полностью поглотит уорблерский порт. Здания и суда растворятся. А люди? Обратятся в призраков, вечно блуждающих во мраке. Но не в мою смену.

Впрочем, первым делом колокол. Он висит посреди двора, перед зданием ратуши. Поддерживающая его деревянная арка – спроектировал ее Гидеон, до неприличия известный в Уорблере корабельный резчик, – сделана из черной акации. На твердом дереве протравлена погоня китобойного судна за китом по бурным, пенным волнам. В детстве мы с Джози гладили пальцами кита на удачу.

Мои пальцы нащупывают привычный путь по древесине, касаясь краев, сглаженных годами этой традиции. Я снова обратилась к ней примерно полгода назад. Джози засмеял бы меня, если бы увидел. И все равно я снова поглаживаю кита, прежде чем позвонить в колокол. Перед самым заходом солнца я бью в набат, и начинается моя смена. Чистый звук бодро разносится по Уорблеру в зябком воздухе. Трижды колокол звучит у меня за спиной, его песня заставляет веревку вибрировать и по ней переходит мне в руку. Передав этот удалой сигнал – констебли будут знать, что не нужно посылать Генри выполнять мою работу, – я отпираю дверь в сарай возле ратуши. Там беру стремянку и мешок с тряпкой для протирки, запасными фитилями, ножницами Па, скребком для стекла и кое-какой мелочевкой, на всякий пожарный. Лучше быть готовой ко всему.

До первого фонарного столба от уорблерского колокола рукой подать; его огненный цветок послужит для местных ориентиром вблизи ратуши, школы или церкви. До фонарного столба три здания. Я прислоняю стремянку к фонарю, взбираюсь, открываю стеклянную створку, счищаю и стираю весь нагар со стекол и жестяных отражателей, подрезаю и зажигаю фитиль. Затем спускаюсь и иду дальше, к следующему фонарю. И к следующему. После каждого зажженного фонаря я отмечаю позади вздохи облегчения, а с ними и улыбки редких прохожих. Свет – залог удобства. Надежности. Надежды. Привычный уклад и рутина вселяют спокойствие в жителей Уорблера, штат Коннектикут. Сознавая, что это моя заслуга, я иду по безлюдным улицам с гордо поднятой головой.

Совсем скоро я подхожу к Зеленому парку. В центре стоят скамейки, окруженные растительностью. Некогда яркие цвета поблекли, листва шелестит на осеннем воздухе. Мало кто бывает в парке после наступления темноты, не считая Бенджамина, местного пьянчужки. Он уже занял свое привычное место на одной из скамеек поближе к фонарю в круглом дворике. От его, к счастью, спящей фигуры разит навозом и потом. Я буду избавлена от его пьяного бормотания и мерзкого звука, с каким он облизывает растрескавшиеся губы, глядя на меня за работой.

Туман приходит тихо, как мертвые. Он стелется из-за редких деревьев к северо-западу от Зеленого, затем поднимается над ручьем и растекается между сухими цветочными стеблями по дворику. Я хмурюсь. Туман раньше обычного. Если проснется Бенджамин, он может решить, что все еще дремлет и парит на облаке.

Хотя туман приходит каждый вечер примерно в одно и то же время, Уорблер не в состоянии подстроить под него свои часы. Отсюда важность колокола. Когда тот начинает петь, лучше поспешить домой, но, если туман наползет раньше ожидаемого, Уорблер знает, что я где-то рядом. Освещаю всем путь.

Я улавливаю какое-то движение. Две молодые женщины идут к Зеленому по каменному мосту, приближаясь ко мне, словно привидения. Туман скрывает вместе с их синими юбками и ноги. Едва я слезаю со стремянки, они тут как тут. Та, что повыше, Молли, несет плетеную корзину с разноцветными тканями и кружевами. Она, как всегда, приветливо мне улыбается:

– Привет, Темперанс^[1].

Я киваю:

– Привет, Молли, Сюзанна.

Им обеим лет по шестнадцать, они ровесницы Пру, хотя мне не верится, чтобы Пру водила с ними компанию. Эти две особы обеспечены получше, чем наша семья. Отец Молли – известный в Уорблере аптекарь, а отец Сюзанны – самый преуспевающий торговец в нашем порту.

Сюзанна резко кивает мне в ответ и косится, наморщив нос, на Бенджамина. Его масленый взгляд все так же затуманен сном. Я снимаю кепку и заново закалываю медную косу. Она распустилась, пока я соскребала особенно стойкий нагар с задней створки. Корзинка Молли снова притягивает мое внимание. Голубая шелковая лента поблескивает на свету. Мои пальцы так и чешутся прикоснуться к гладкой ткани. Я снова надеваю кепку и вытираю перепачканные сажей руки о грубые штаны.

– С визитом к швее, как погляжу. Особый повод?

– О да. – Молли рассеянно теребит полоску белого кружева. – Это для Собрания в пятницу. Ты придешь?

В последние две недели все только и говорят о Собрании. Даже Пру в восторге от возможности наконец-то встретиться с таинственным кавалером, который начал писать ей в начале лета. Если бы я получала по шиллингу за каждый раз, когда она вспоминала его, мы втроем с мамой могли бы безбедно прожить остаток наших дней. Должна признаться, мне тоже не терпится выяснить, кто он такой. Романтические письма могут вскружить голову моей сестре, но я тверже стою на ногах. Как подсказывает опыт, если к тебе обращается мужчина, у него обычно корыстные мотивы. А зачем бы еще он скрывал свою личность?

– Темперанс вряд ли сможет прийти, Молли.

Надменный тон Сюзанны вырывает меня из тревожных мыслей и возвращает обратно в парк. Она приподнимает темную бровь и окидывает меня взглядом от стоптанных ботинок и залатанных грязных брюк до поношенной куртки и кепки:

– В конце концов, нельзя являться в чем попало.

У меня вспыхивают щеки.

– Мне есть что надеть.

– Все приходят в чем попало. – Локоть Молли касается бока Сюзанны. – Ты просто не хочешь, чтобы другие отвлекали на себя внимание и получали любезности, которые иначе перепали бы тебе.

Сюзанна издает неподобающее леди фырканье, чего ни за что бы не сделала на глазах у ватаги ухажеров:

– Да уж как же…

Я покряхтываю. Приоритеты Сюзанны имеют мало общего с моими. Ее мир вращается вокруг поисков подходящей партии, чтобы завести семью. С чего она увидела во мне соперницу, мне неведомо. Я понимаю, что свои притязания надо отстаивать, но не обязательно поступаться приличиями и этикетом.

Так или иначе, у меня нет времени на пререкания. Пока мы говорили, туман подобрался к нашим коленям. Очередные фонари на моем маршруте – в деловом районе. Туман, вне всяких сомнений, уже добрался до пристани. Я нетерпеливо притоптываю под влажной пеленой.

– Это неважно. Я подойду, когда смогу, но зажигать фонари – дело первостепенное, в отличие от танцев и светских бесед. – Я сверлю взглядом Сюзанну, но ей хоть бы хны.

– О, да ведь не всю ночь напролет ты будешь их зажигать. – Молли надувает губы, и я отвлекаюсь от Сюзанны, закатившей глаза. – У тебя должно быть время на празднество вместе со всеми.

Конечно, зажечь фонари – дело не на всю ночь, на все про все уходит часа два. Но этим девушкам невдомек, им не приходится работать, чтобы содержать безучастную мать и заботиться, чтобы сестра ни в чем не нуждалась. Что с них взять? Они вольны думать только о себе. Мне же непозволительно тешить себя такими мыслями. Непозволительно мечтать о другой жизни. Может быть, когда-нибудь. Будем надеяться.

– И потом, – продолжает Молли, не подозревая, как у меня защемило сердце, – разве «Мириам» не возвращается на днях? Уверена, Джози будет рад отпраздновать с тобой.

Сюзанна бросает на нее злобный взгляд. Эта девушка могла бы вести уроки чванства во всех мыслимых видах. Но даже ее недоброжелательность не останавливает прилив чувств, захлестнувших меня. При одном упоминании о Джози мои губы растягиваются в улыбке, а в животе теплеет от светлячков.

– Да, «Мириам» пора бы вернуться, но посмотрим. Вы знаете не хуже меня, какой темпераментной бывает Атлантика.

Я не могу совладать с дрожью в голосе. Весной, перед отплытием, нашей китобойной шхуне требовался бондарь, и Джози не замедлил воспользоваться шансом. Одна мысль о том, что его судно не вернется в намеченный срок, грозит напрочь лишить меня самообладания. Прятать подальше все мысли о Джози до его возвращения – вот мой единственный способ сохранить рассудок. Но это не всегда легко.

Я нарочно хватаюсь за стремянку:

– Я извиняюсь, но мне на самом деле уже пора.

Сюзанна уходит, задевая меня юбкой и не сказав ни слова. Молли только вздыхает и ласково мне улыбается. Русый локон выбивается у нее из-под шляпки, добавляя лицу мягкости.

– Что ж, я надеюсь, ты передумаешь и придешь. Передавай Пруденс^[2] привет от меня.

Когда они скрываются за деревьями, в парк возвращается тишина. Ну, почти. Спорадический храп Бенджамина продолжает сотрясать воздух, а над головой у меня шелестят деревья.

Солнце зашло, и сумерки вступили в свои права, но скоро опустится тьма. Я перехватываю поудобней стремянку под мышкой. С фонариком в руке иду быстрым шагом из Зеленого к витринам магазинов. Как я и ожидала, туман уже добрался до делового района и медленно поглощает фасады бондарной мастерской, кузницы и скобяной лавки с ненасытным аппетитом. Тени оживают, и я почти готова поверить, что рядом со мной кто-то есть.

Суеверные слухи облепили наш порт, как насекомые – труп. Они исходят не только от старожилов. Здесь так много людей со всех уголков мира, что до меня доходит молва о речных келпи, африканских водяных, которые увязываются за кораблями в порт, и о вилах^[3], заманивающих и топящих мужчин. Духи китобоев, пропавших в море, приходят, чтобы лишить жизни тех, кто вернулся из плавания. Один из местных утверждает, что единственный оберег от беды – это жемчужина, найденная в наших речных устрицах. Все суеверия друг друга стоят.

Впрочем, не стану отрицать, что туман любит подшутить. Он по пятам преследует меня. Побуждая ступать куда не следует. Но я могла бы обойти эту деревню с завязанными глазами и не сбиться с пути. Вообще-то я так уже делала. Мы с Джози играли в такую игру еще до того, как он стал подмастерьем бондаря. Он брал ленту и завязывал мне глаза, кружил меня и говорил, куда идти. Я ни разу не ошиблась.