Для строительства новой Византийской (она же Российская империя) немка по крови, но русская по духу Екатерина II не только придумала Греческий проект, но давала имена своим внукам. Отсюда Александр и отсюда же Константин – имена греческие и не простые. С отсылом к Александру Македонскому и императору Константину, который сделал христианство официальной религией Рима, а Византию – центром восточной части Римской империи. Два имени бабушка посчитала достаточным для дела, и потому третий сын Павла получил имя Николай. Вряд ли ему быть на троне! Но именно ему, императору Николаю I, взошедшему на престол в декабре 1825 года, и пришлось воплощать в жизнь Греческий проект. Греция должна получить независимость от Османской империи, стать как православная страна верным партнером России. Восстановление Византийской (Греческой) империи должно увлечь греков под российские знамена и навсегда привязать к Москве. А уж на троне Российской (и Византийской тоже!) будет русский царь – и кто тогда будет ему равным в мире?

Понимая игру Петербурга и не имея более возможности путем помощи туркам сдерживать Россию, считая идеологически невозможным выступать против получения Грецией независимости, Лондон решает тоже начать бороться за греческую свободу. Чтобы самому контролировать греческое государство и не дать ему стать частью русской зоны влияния. И вот уже двое заклятых врагов плюс Франция вместе борются «за свободу греков»^[4]. 11 апреля 1827 года правителем – президентом – Греции на семь лет народ выбирает графа Иоанниса Каподистрию. Пикантная подробность: шесть лет до этого грек Каподистрия был министром иностранных дел Российской империи. Это как сегодня правителем другой страны выбрали бы Сергея Викторовича Лаврова. Ясно же, что никакого российского влияния в ней не будет! Вам же это ясно? Вот и англичанам все было понятно. Поэтому через очень короткий срок Каподистрия был застрелен в городе Навплии двумя братьями Мавромихалисами. Смерть графа «закупорила» России выход в Средиземноморье, потому что далее англичане навязали грекам монархию с иностранной династией, которая оказалась (о чудо!) пробританской. 3 февраля 1830 года в Лондоне был принят Лондонский протокол, по которому Стамбул официально признавал независимость греческого государства, получившего название Королевство Греция^[5].

Но это еще только будет, пока же Петербург и Лондон вместе принуждали Константинополь-Стамбул дать грекам вольную, надеясь перехитрить и переиграть друг друга. В 1821 году в Греции началось восстание, превратившееся в полномасштабную войну за независимость. Помогать грекам становилось модным и даже обязательным. Знаменитый английский поэт Джордж Байрон не только передал свое имущество в помощь грекам, но даже сам отправился в Грецию, чтобы помочь объединению отрядов повстанцев. Где заболел и впоследствии умер, но какая же этому делу придана романтика!

Летом 1826 года в Лондоне был подписан договор: Россия, Англия и Франция договаривались помочь борьбе греков за независимость. Обращает на себя внимание дата его подписания только что провалилось восстание декабристов, корни которого уходили за границу, в масонские ложи, в Великобританию. Это обычный способ «работы» англичан: не получилось устранить Российскую империю путем организации смуты – подпишем договор и постараемся задушить в объятиях. Вывод напрашивается очень простой: не важно, что там себе думали рядовые участники восстания декабристов, но результат их действий должен был помочь Великобритании получить контроль над Грецией, что означало сохранение контроля над морскими путями и недопущение выхода русских в Мировой океан. Чистая геополитика. Мятеж в столице, убийство государя, смута и хаос, и русским уже не до Турции и греков. Ничего этого не получилось – но ведь попытаться стоило, не правда ли?

В июле 1827 года была подписана Лондонская конвенция, которая предусматривала коллективные действия ее подписантов в отношении Османской империи, чтобы принудить ее прекратить военные действия против греков и предоставить Греции автономию. Султан Махмуд II отвергает давление ведущих держав того времени, тогда Россия, Англия и Франция посылают свой флот. В Наваринской бухте Ионического моря турки собирают свой под командованием Мухаррем-бея.

А дальше произошла непредвиденная трагедия – для англичан. За один день 8 (20) октября 1827 года в этой Наваринской бухте османский флот был уничтожен. Шестьдесят лучших кораблей были сожжены, потоплены или захвачены. При этом в то время английский флот был сильнейшим в мире, а значит, от его поведения зависел и исход боя. Тем более что командовал объединенным флотом трех стран британский вице-адмирал Эдвард Кодрингтон^[6]. Ему нужно было просто проучить турок, сделать их сговорчивыми и выставить в итоге Британию в виде главного и лучшего друга греков. Получив такие инструкции, Кодрингтон и начал их выполнять. Вместо атаки турецкого флота вице-адмирал послал к ним для переговоров британского офицера. Турки лейтенанта Фиц-Роя просто-напросто застрелили. Памятуя об инструкциях, английский вице-адмирал отправил второго парламентера, но турки застрелили и его, а параллельно с этим открыли артиллерийский огонь по союзной эскадре. Тут уже с чувством выполненного дипломатического долга адмирал Кодрингтон, воевавший еще в Трафальгарской битве, отдал приказ турок атаковать! Вследствие этого и произошло полное уничтожение турецкого флота, а главным героем состоявшейся битвы стал флагман русской эскадры – 74-пушечный парусный линейный корабль «Азов»^[7].

Но победа есть победа, а победителей, как известно, не судят. Российский император Николай I наградил Эдварда Кодрингтона за Наваринскую победу орденом Св. Георгия 2-й степени. В письме ему царь писал: «Вы одержали победу, за которую цивилизованная Европа должна быть вам вдвойне признательна…» Но «цивилизованная Европа» в лице английского короля Георга IV, награждая своего адмирала орденом Бани, лишь горько усмехнулась. Историки оставляют нам два варианта записи короля на полях документа о награждении: «Кодрингтона следовало бы повесить, но придется наградить его орденом» («Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает веревки»).

Как пишут историки, после Наваринского сражения разногласия между европейскими державами только усилились, и Лондон с Парижем вдруг вышли из борьбы против турок. Турки не дают русским выходить в Мировой океан, поэтому разбивать Османскую империю, чтобы ее осколки подобрал Петербург, англичане не хотели. Британцы и французы оставляют Николая I один на один с турками, план таков: турки разобьют русских, русские ослабят турок, а потом англичане продиктуют свою волю и тем и другим.

Чтобы видеть всю картину целиком, нужно помнить, что в этот момент шла еще и русско-персидская война. Она началась в 1826 году по подстрекательству англичан, и когда Россия в коалиции с Лондоном и Парижем пыталась давить на турок, то Николай I вовсе не собирался полномасштабно воевать с турками один на один. Но – пришлось.

Через два месяца после Наваринского разгрома, 27 декабря 1827 года, султан Махмуд II обратился с воззванием к своим подданным, в котором заявлял, что Россия золотом и коварством устроила восстание в Греции и является главным врагом. Стамбул объявил себя свободным от всех обязательств в отношении Петербурга, отказался признавать Аккерманскую конвенцию^[8], чего без гарантий невмешательства Англии и Франции султан сделать бы не рискнул. После чего султан закрыл для русских кораблей Босфорский пролив и призвал правоверных быть готовыми к священной войне. Закрытые для русских судов турецкие проливы означали не просто дерзкий вызов и отказ от обязательств, но и экономическую блокаду, и попытку разрушения русской внешней торговли.

Тут британский план впервые дал осечку: Россия как-то очень быстро и победоносно закончила войну с персами – 10 февраля 1828 года Персия усилиями Грибоедова (того самого!) подписала Туркманчайский трактат о мире, и Петербург получил свободу рук. Уже 26 апреля 1828 года в Санкт-Петербурге было обнародовано два Высочайших Манифеста. Царь объявлял войну Османской империи и оповещал о чрезвычайном рекрутском наборе – по два человека с 500 душ. Заканчивался он словами: «Государь Император предпринимает сию войну для необходимого охранения трактатов, нарушенных и как бы не признаваемых Портой… Россия, вопреки разглагольствованиям Порты, не имеет ненависти к сей державе и не умышляет ее разрушения».

Русская армия перешла границу и быстро установила контроль над территорией вассальных по отношению к Османской империи Дунайских княжеств. Что такое Дунайские княжества? Это общее название княжеств Валахии и Молдавии, возникших в XIV веке^[9]. Далее была взята Варна, на Кавказе русские войска взяли под контроль крепость Карс. Но вскоре нашу армию начала выкашивать эпидемия холеры, что резко ослабило боеспособность войск. В конце 1828 года одна российская эскадра заблокировала пролив Дарданеллы и турецкую столицу Константинополь со стороны Средиземного моря, а другая – еще и со стороны Черного, таким образом обложив османов с двух сторон.

Весной 1829 года наступала решающая кампания этой войны. Вот и настало нашему герою выходить на сцену. Александр Иванович Казарский родился 16 июня 1798 года в местечке Дубровно на территории современной Белоруссии, а тогда – Витебской губернии Российской империи. Начнем прямо с фамилии: произношение и написание многих сегодняшних фамилий еще 200 лет назад допускало варианты. Вот и фамилия нашего героя иногда звучала иначе, через «о»: Ко́зарский^[10]. Но в историю России он вошел именно в таком написании: Казарский! Семья Казарских, отставного губернского секретаря Ивана Кузьмича и его супруги Татьяны Гавриловны, управляла имением князя Любомирского. Детей было пятеро: Прасковья, Екатерина, Матрена, Александр и Иван. Саша Казарский окончил церковно-приходскую школу.

В 1808 году к Казарскому-отцу приехал его двоюродный брат Василий Семенович Казарский, недавно назначенный на чиновничью должность в одном из управлений Черноморского флота. Предложение дяди отправить двоюродного племянника в Николаев^[11] и там определить в Черноморское штурманское училище попало на благодатную почву. Родители были «за», хотел этого и сам 10-летний подросток. Ведь традиции службы на флоте в семье Казарских были сильны: дед нашего героя Кузьма Иванович Казарский служил и сражался на Черноморском флоте в лейтенантском чине еще в золотой век Екатерины Великой. Биографы Казарского подчеркивают, что, прощаясь с сыном, отец Иван Кузьмич сказал ему: «Честное имя, Саша, это единственное, что оставлю тебе в наследство». А. И. Казарский это напутствие отца услышал!

Через пять лет, 30 августа 1813 года, волонтер Александр Казарский был записан в Черноморский флот гардемарином^[12]. Еще через год получил производство в свой первый офицерский чин. Он послужил на бригантинах «Десна» и «Клеопатра», потом в Измаиле – командиром отряда канонерских лодок. Уехав из родного дома до нашествия Наполеона, Александр Казарский стал офицером после разгрома великой армии Бонапарта. Приехав домой, в Дубровно, в отпуск, он не застал в живых отца и младшую сестру Матрену. В 1812 году, спасаясь от насильников из европейской армии, Матрена Казарская бросилась в Днепр и предпочла смерть бесчестью. Отчий дом был сожжен, а все остальные члены семьи разъехались кто куда. Посетив пепелище и побывав на могиле отца и сестры, Казарский уже больше никогда туда не возвращался. Полагаю, что ярость благородная ко всем врагам России в тот момент клокотала в его жилах и свою роль в несгибаемом характере нашего героя вся эта печальная история явно сыграла.

А выглядел он так. Некто Е. Фаренникова, его знакомая, оставила нам описание: «Молодой человек, невысокого роста, худенький, с темными волосами, приятным, умным, подвижным лицом. Когда, бывало, приезжал он к нам… всех обласкает, всю прислугу обделит подарками. Живой говорун, остряк, шутник и любезный со всеми, он не любил сидеть на одном месте. Как теперь вижу скорую его походку по комнате, слышу живой, приятный разговор, громкий смех и неустанное истребление изюма»^[13].