В его взгляде мелькнуло понимание и даже нечто, похожее на раскаяние. Влад откинулся на спинку кресла, едва заметно улыбнулся и дотянулся до руки Юли своей рукой, крепко сжал ладонь.

– Ты права, прости. Но я так привык, меня так воспитали.

– Значит, мне придется тебя перевоспитать! – Она тоже осторожно улыбнулась.

Влад повернулся в кресле, потянул Юлю за руку и усадил к себе на колени. Она воспользовалась возможностью прижаться губами к его губам, погладила его по лицу, волосам, прижалась лбом ко лбу.

– Мне жаль, что я втянул тебя во все это, – тихо произнес Влад. – Еще тогда, четыре года назад.

– Ты не втягивал, я сама втянулась, если помнишь. Все началось с того, что я пошла с друзьями в ту усадьбу. Или даже с того, что мы с Иркой подружились. Ты в любом случае появился позже. А вообще, мне кажется, в жизни просто все случается так, как должно случиться, и никак иначе. Где-то мы можем приложить усилия и воспользоваться выпавшим нам шансом, а где-то – пропустить его, но когда уже ступаешь на дорогу, она приводит тебя туда, куда должна привести. Я не жалею, что познакомилась с тобой, что вышла за тебя замуж. Моя жизнь без тебя была бы гораздо хуже.

– Моя без тебя тоже, – согласился Влад.

– Тогда прекращай заниматься ерундой и хотя бы позавтракай со мной.

Влад улыбнулся и шутливо отозвался:

– Как скажете, Юлия Андреевна. Слушаю и повинуюсь.

Глава 3

19 августа, четверг

Коттеджный поселок «Загорский Life»

Коттеджный поселок с претенциозным названием «Загорский Life», в котором проживал Петр Котов, находился чуть ли не в противоположном конце Шелковского района, поэтому добираться туда пришлось добрых сорок минут. Когда Карпатский подъехал к нужному дому, там вовсю кипела работа. Даже следователь уже был на месте и что-то писал, сидя за массивным столом в кабинете жертвы. Дмитрий Логинов, судмедэксперт и эксперт-криминалист в одном лице, осматривал тело, его ассистент делал фотографии места преступления, а Андрей Соболев просто стоял на пороге маленького санузла, примыкавшего к кабинету, и безучастно наблюдал за работой Димыча.

Заметив Карпатского, он встрепенулся, выпрямился и протянул руку, которую тот пожал, спросив:

– Ну что тут у вас?

– Ничего нового. По всей видимости, в момент гибели Петр Котов находился в одиночестве в запертом изнутри кабинете. Предположительно, бухал. – Соболев красноречиво кивнул на письменный стол, где так и осталась стоять полупустая бутылка коньяка и одинокий бокал. – Следов взлома нет, свидетелей тоже. Охрана утверждает, что посторонних в доме не было. Прислугу хозяин выгнал еще утром, жена его уже третий день на каком-то детоксе. Охрана в дом заходит только по необходимости или по приглашению, а так в отдельном здании находится. В доме камер нет, но весь периметр просматривается. Мы уже затребовали записи, но ребята утверждают, что мы там ничего не найдем. И, знаешь, я им верю.

Карпатский в ответ на последнее замечание только тихо хмыкнул. Да уж, он тоже не сомневался, что на записях ничего не будет.

– А кто обнаружил тело? – поинтересовался он просто для полноты картины.

– Начальник службы безопасности Котова взял на себя смелость утром уточнить у босса, собирается ли тот на встречу, которая стояла у него в графике, нужна ли машина. Зайдя в дом, понял, что хозяин не ночевал в своей спальне, не ужинал и не завтракал. На стук в кабинет тот не ответил. Так что он вскрыл дверь, предполагая, что боссу просто стало плохо, а нашел труп.

– Значит, о том, что кабинет был заперт и никто посторонний его не взламывал, мы знаем только с его слов? – уточнил Карпатский.

Соболев кивнул, но весь его вид говорил, что причин сомневаться в показаниях мужчины у него нет. Поскольку других вопросов не последовало, он продолжил, указав на внушительный на вид предмет мебели, валяющийся в паре метров от двери санузла:

– Из возможных следов борьбы – только тот стул. Но с тем же успехом Котов мог сам его швырнуть в порыве злости.

– Следов борьбы или сопротивления на теле нет, – добавил Димыч сдержанно. – Похоже, что убийца застал жертву врасплох, Котов даже шелохнуться не успел, как ему перерезали горло. Одним сильным уверенным движением. Рана довольно глубокая, выжить шансов не было. Смерть наступила в считанные секунды.

Соболев театральным жестом указал на эксперта, как бы говоря: «Что и следовало ожидать».

– В общем, все то же самое, – добавил он, бросая через плечо осторожный взгляд на Войтовича.

Из присутствующих в кабинете только следователь да фотограф вряд ли понимали, что происходит. Впрочем, последний, вероятно, все-таки о чем-то таком догадывался.

Первое тело с аналогичным способом убийства появилось еще девятнадцатого июля, но было найдено только двое суток спустя. В тот раз они ничего не заподозрили: парень был из криминальной среды, наверняка имел врагов, поэтому его смерть не казалась чем-то необычным. Разве что сам способ немного удивлял – не самый типичный для местных, и было совершенно непонятно, как убийца проник в запертое помещение, не оставив следов. Впрочем, тогда у них была возможность предположить, что он раздобыл дубликат ключа, благодаря которому тихо вошел и так же тихо вышел. По их основной рабочей версии, это сделал какой-то залетный профессионал, поскольку очень уж чисто было сработано.

Пока они искали, где этот специалист мог засветиться, произошло еще одно убийство, один в один повторившее первое, но на этот раз они знали жертву, и это зародило первые подозрения по поводу истинной личности убийцы.

Двадцать девятого июля погиб восьмидесятипятилетний Василий Сивец, не так давно попавший в их поле зрения в связи с другим делом. Тогда, чтобы найти трех похищенных девушек, им пришлось расследовать подозрительные смерти многолетней давности. Одной из них было самоубийство Алисы Сивец, которая, по версии следствия, покончила с собой, находясь в сильном алкогольном опьянении, из-за развода с мужем и осознания того, что суд разлучит ее с детьми. Однако, разбирая эту ситуацию в совокупности с двумя другими, Карпатский и Соболев предположили, что Алису мог намеренно подпоить и повесить ее же муж.

И вот теперь, сорок два года спустя, до старика кто-то добрался. В этом случае отсутствие следов сопротивления не удивляло: Сивец был не только стар и немощен, но к тому же страдал от Альцгеймера, а потому большую часть времени не понимал, что происходит, не помнил себя, не узнавал родных.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросил тогда Соболев.

Карпатский только мрачно кивнул. Они уже приняли как данность, что некто провел магический ритуал, использовав четыре зеркала с заточенными внутри душами невинно убиенных, за чью смерть никто так и не ответил^[1]. Ритуал потребовал еще одну жертву, а они в процессе освободили одну из невинных душ, заменив ее душой убийцы, к тому моменту тоже мертвого. Итого в неведомом лабиринте по ту сторону зеркал встретились и объединились пять жаждущих отмщения душ, ставших единым целым. Среди них – убийца.

А потом это единое целое в образе обычного человека вырвалось из лабиринта и просто ушло в неизвестном направлении.

Примечательно, что одной из жертв, угодивших после смерти в плен зеркала, был парень, якобы перерезавший себе горло. И вот теперь кто-то резал глотки, появляясь из ниоткуда, исчезая в никуда и не оставляя следов. Вполне логично было предположить, что это делает то самое существо, вырвавшееся из зазеркалья.

Эта версия подтвердилась восьмого августа, когда аналогичным образом погибла Оксана Дрозд, жившая под именем Марии Смирновой, убитой ею в две тысячи четвертом. Они пытались предупредить ее об опасности, как и третьего потенциального убийцу, которому все сошло с рук, но к тому моменту уже не смогли найти: женщина по какой-то причине сбежала из дома и перестала выходить на связь. Вероятно, что-то ее напугало.

И вот теперь погиб Петр Котов, убивший родного брата, чтобы присвоить оставленный дедом в наследство клад. Судя по антуражу, перед смертью он тоже был чем-то напуган.

– Точно по графику, как я понимаю? – тихо уточнил Карпатский, вопросительно глядя на Логинова.

Тот кивнул, уточнив вслух:

– Убийство произошло накануне вечером, около одиннадцати.

А значит, ровно десять дней спустя после убийства Дрозд. Убийства происходили каждые десять дней. Первым, по всей видимости, погиб тот, кого наняли для устранения убийцы, так и оставшегося для них безымянным.

– Так он закончил? – тихо уточнил Логинов, вопросительно глядя на оперативников.

Эксперт знал о происходящей чертовщине в основном потому, что был женат на матери Юлии Федоровой, вокруг которой чертовщина с ритуалами и крутилась.

– Будем надеяться, – хмыкнул Соболев. – Все четверо отомщены, получается.

– Но их было пятеро, – напомнил Карпатский. – Есть еще убийца Алекса Найта. Он же, как мы полагаем, наш кукловод.

– Вот за него я точно не собираюсь переживать, – проворчал Соболев. – Если эта тварь его грохнет, мы ей только спасибо скажем. Не то чтобы об этих четверых стоило бы плакать…

Карпатский покосился на него, испытывая смешанные чувства. Когда полтора месяца назад выяснилось, что для спасения Дианы, Юлии и Кристины требуется кровь троих мертвых убийц, он вместе с Соболевым возражал против столь радикальных мер. Во-первых, тогда они не знали наверняка, являются ли те трое убийцами, только предполагали. А во-вторых, ни один из них не был готов вершить самосуд и кого-то убивать. Только Влад Федоров, муж Юлии и брат Кристины, настаивал на этом решении.

Тем не менее, Карпатский больше двадцати лет прослужил в полиции, а потому убийцы, избежавшие наказания, не вызывали у него ни симпатии, ни сочувствия. Особенно Василий Сивец, не только убивший жену, но и всю жизнь вравший их общим детям, говоря, что мать бросила их и сбежала с любовником.

Когда они нашли его тело, Карпатский не сдержался и рассказал убитой горем дочери правду о том, что случилось с ее матерью. Упомянул и существующие подозрения в адрес ее отца.

– В настоящий момент ничего доказать нельзя, – добавил он, – но мы не можем исключать вероятность, что убийство связано именно с тем давним делом.

Конечно, он не стал ничего говорить про сверхъестественного убийцу из зазеркалья. Женщина и так ему не поверила, даже собиралась жаловаться на то, что он оговаривает ее отца, который уже не в состоянии оправдаться. Тогда Карпатский позволил ей изучить материалы дела, показания подруги ее матери, ее обвинения в адрес Василия. Женщина тогда просто молча ушла, явно шокированная открывшейся правдой.

Когда они встретились в следующий раз, она снова накинулась на него с обвинениями:

– Зачем вы мне все это рассказали? У меня и так всю жизнь не было матери, а теперь вы лишили меня еще и отца, которого я знала!

– Зато теперь вы знаете, что мать не бросала вас ради любовника, – холодно парировал тогда Карпатский.

– Думаете, мне от этого легче? Чего вы хотели этим добиться?

– Ничего. Просто хотел, чтобы вы знали правду.

– А мне не нужна была эта правда!

Он тогда посмотрел на нее и пожал плечами, пояснив:

– Я хотел этого не ради вас.

После того разговора они больше не виделись. И, вероятно, уже не увидятся: женщина вряд ли придет требовать справедливости для отца, а ему некого предъявить системе в качестве убийцы, и потому суда не будет. Все четыре дела лягут «глухарями» в архив.