– Гостеприимство дороже любых деревьев и цветов. А эти бонсай оказались у меня во времена моего благоденствия. Некоторое время назад я был заслуженным и богатым самураем, мое настоящее имя – Сано Цунэё, и все те земли, которые вы сегодня прошли, когда-то были моими. Но потом меня лишили всего достояния и званий, так как один из моих дальних родственников оказался замешан в преступлении. И все, что мне осталось от прежней жизни, вот эти три деревца-бонсай, которые только что сгорели в очаге.

Хасигути Гоё. Снег. 1920 г.

– Но почему же вы не обратились к властям, чтобы восстановить свое доброе имя? – спросил сэссё.

– Насколько я знаю, наш справедливый сэссё Саймёдзи Токиёри недавно умер, – ответил бывший самурай. – А на других чиновников надежды нет. Но если что, я готов по-прежнему служить на благо государства и при необходимости взяться за оружие.

Сэссё не стал уточнять, почему старый воин решил, что его уже нет в живых. Просто еще раз отметил для себя, что нужно будет разобраться во всей этой истории.

Утром он поблагодарил хозяев за ужин и ночлег и снова отправился в путь, так и не назвав своего имени.

…На следующий год был объявлен военный сбор, и бывший самурай Сано Цунэё прибыл в Камакуру. Денег на хорошие доспехи у него не было, он взял старые, с трудом отчистив с них ржавчину, а лошадь, которую он смог приобрести, была еле жива. Некоторые молодые самураи позволяли себе смеяться над ним, но старый воин мужественно сносил все издевательства.

И тут он услышал, что сэссё желает видеть перед собой самурая в самых старых доспехах и с самым ветхим оружием.

– Иди, – смеясь, закричали Сано Цунэё другие воины, – наверняка это говорят о тебе!

Утагава Хиросигэ. Гравюра из серии «36 видов горы Фудзи». 1858 г.

Старый самурай отправился, куда приказали, и каково же было его изумление, когда он увидел сэссё, руководившего сбором войск. Он узнал в нем того самого странника, которого год назад принимал в своей нищей избушке и угощал просяной кашей.

Саймёдзи Токиёри приказал позвать чиновников, писаря и издал распоряжение, которое восстанавливало Сано Цунэё во всех правах. Ему вернули отобранные когда-то деревни и земельные владения, а в память о деревцах-бонсай, которые были сожжены в печи, сэссё приказал отписать воину три дополнительные деревни. Они назывались Умэда (Слива), Мацу-иду (Сосна) и Сакура (Вишня).

Сакаи Хоицу. Заснеженная сосна. Кон. XVIII – нач. XX в.

Есть в Японии также популярная легенда о сосне и сосновых иглах.

…Много лет назад на берегу залива Такасаго жил бедный рыбак со своей семьей. Маленькую дочку рыбака звали Мацуэ. Девочка была веселой, красивой и умной. Целый день она помогала родителям в их нелегкой работе, а в свободную минуту очень любила сидеть под высокой сосной, которая росла на берегу залива. Девочка вдыхала аромат коры, по которой стекали золотые капельки смолы, любовалась темно-зелеными ветками, колыхавшимися высоко над ее головой; но особенно ей нравилось играть с сосновыми иголками. Однажды она даже соткала себе платье из этих игл и сказала:

– Когда я найду себе жениха, на свадьбу обязательно надену это платье!

А на другом берегу залива жил мальчик, ровесник Мацуэ, которого звали Тэё. Дети ничего не знали друг о друге. И вот однажды, когда Тэё было уже восемнадцать лет, он вышел на берег и увидел, как над водой летит белоснежная цапля.

«А вдруг она летит туда, где я найду свою судьбу?» – подумал юноша и решил, бросившись в воду залива, поплыть туда, куда улетела цапля. Плыл он несколько часов, выбился из сил и начал терять сознание. И в итоге волны вынесли его бесчувственное тело туда, где росла любимая сосна Мацуэ. Девушка в это время как раз сидела под деревом и любовалась закатом.

Утагава Куниёси. Сосны у храма. 1853 г.

Увидев Тэё, которого выбросили на берег волны, Мацуэ подтащила его к сосне, уложила на подстилку из опавших иголок и с большим трудом привела в чувство. Молодой человек открыл глаза и был поражен красотой девушки. Нужно ли говорить, что это была любовь с первого взгляда и через несколько недель сыграли свадьбу? А на свадьбе невеста, как она и хотела, была одета в удивительное платье из сосновых игл…

Тэё и Мацуэ прожили вместе много-много лет, и с годами их любовь не угасла, а стала только сильнее. Каждый вечер они проводили время под своей любимой сосной: брали грабли, сгребали опавшие иголки, делали из них толстую подстилку и сидели на ней, любуясь заливом и дыша морским воздухом, а иногда засиживались до рассвета. Соседи даже прозвали их «сосновыми влюбленными».

И вот однажды утром оказалось, что ни под сосной, ни в принадлежавшем им доме «сосновых влюбленных» нет. Боги позволили мужу и жене, которые всю жизнь любили друг друга, умереть в один день и стать после смерти добрыми духами. И с тех пор лунными ночами можно услышать под сосной их голоса и тихий шелест сухих сосновых иголок. А сосна над заливом Такасаго с тех пор приносит счастье всем, кто приходит к ней с добрым и открытым сердцем.

Глава 10. Япония и мир: тысячелетия истории, столетия популярности

От фарфора и каллиграфии до манги и аниме

Как уже было сказано, Япония начала активно открываться миру достаточно поздно, в XIX столетии, и это открытие было без преувеличения культурным потрясением. На всемирных выставках в Лондоне и Париже во второй половине XIX века европейцы получили возможность познакомиться с японскими товарами и произведениями японских художников. Впечатление было настолько мощное, что в западноевропейском искусстве даже сложилось течение, получившее название японизм. Оно было вдохновлено японскими гравюрами, веерами, фарфором, живописью на шелке. Его черты можно найти в творчестве таких признанных мастеров, как Винсент Ван Гог, Клод Моне, Джеймс Уистлер. В Европе и Америке входили в моду кимоно, веера, ширмы, японские садики, в усадьбах появлялись беседки и летние домики, внешне напоминавшие японские храмы. Правда, расцвет японизма наступил уже ближе к концу девятнадцатого столетия и был отчасти связан с набиравшим силу причудливым стилем модерн.

Конечно, несправедливо было бы утверждать, что до второй половины XIX века Запад был вообще не знаком с японской культурой. Отдельные «ручейки» в виде фарфора, лаковых изделий или шелковых тканей проникали в Европу и Америку задолго до того. Но более глубокое знакомство тогда было попросту невозможно, тем более что все эти вещи из-за высокой цены могли купить только весьма обеспеченные люди.

Восток, Запад, Россия

Моды на все японское не избежала и Россия. Сначала, еще в XVIII веке, в моду вошла «китайщина»: в китайском стиле были, например, оформлены интерьеры в петергофском дворце Монплезир и несколько павильонов в Царском селе. Позднее дворцовые интерьеры российских правителей и аристократов начали пополняться японскими произведениями искусства.

Косон Охара. Ворон и цветы. Ок. 1910 г.

Многих привлекает глубокий символизм японского искусства и культуры в целом.

В основе искусства Японии лежит представление о мире как гармоничной системе, вечной и в то же время изменчивой и хрупкой. Поэтому японские художники так любили изображать меланхолические туманные пейзажи, воду, потревоженную движением рыбки или упавшего на поверхность листа, тронутые легким ветром травы и ветки… Это стремление запечатлеть момент, передать тончайшие оттенки настроения оказало большое влияние на такое популярное течение в западной живописи, как импрессионизм. Импрессионисты также желали передать зрителю настроение мгновения, считали, что через несколько секунд окружающая реальность уже не будет такой, как прежде.

Одно из направлений японского искусства, получившее развитие в XVII столетии, получило название укиё-э, что можно примерно перевести как непостоянный мир, изменчивое впечатление. На этих изображениях запечатлены пейзажи, распускающиеся цветы, сценки из жизни крестьян, городских жителей, рыбаков, знаменитых гейш… И в целом японское искусство не ограничивало себя рамками таких понятий, как картина, гравюра или статуя. Произведением искусства, предметом, рождающим красоту, могло быть все что угодно – веер, фарфоровая тарелка, расшитое шелком кимоно. Последние, созданные вручную, представляли собой истинные шедевры и ценились иногда на вес золота.

Близкой родственницей живописи является японская каллиграфия. Иероглифическое письмо требовало невероятной четкости и выверенности движений, чтобы надпись, сделанная, например, тушью на шелке или рисовой бумаге, не утратила полностью смысл или его оттенки.

Направление укиё-э проявило себя прежде всего в гравюре. В отличие от картин, которые стоили дорого, гравюры относительно легко тиражировались и были доступны более широкому кругу населения.

Для японских художников не было неинтересных тем. Даже переплетения голых зимних веток или полуосыпавшийся цветок хризантемы могли стать персонажами тонкой, гармоничной и прочувствованной композиции. Японское искусство – это искусство настроения, намека, ассоциации. Интересно, что лица людей, в отличие, например, от фактуры цветочных лепестков или шерсти животных, японскими живописцами изображались достаточно обобщенно. Дело в том, что общество Японии отличалось жесткой структурой, и человек, представленный на гравюре или картине, был прежде всего храбрым воином, служителем храма, придворной дамой, а не конкретной личностью. Портретные произведения в истории японского традиционного искусства, конечно, тоже имели место, но в первую очередь они представляли опять же образ в целом, человека как часть мира. Кстати, именно этим отчасти объясняются особенности традиционного японского театра с его условностью – масками, говорящими деталями костюмов и богатой жестикуляцией.

Зато с невероятной изобретательностью японские живописцы изображали различных мифологических и сказочных персонажей: драконов, духов, демонов, богов. На свет являлись настолько яркие и запоминающиеся образы, что некоторые из них стали основой для родившегося в ХХ веке жанра комикса.

Кстати, о комиксах…

Во всем мире стали известны японские комиксы манга. В современном виде они завоевали популярность только после Второй мировой войны, но истоки манги можно найти, например, в живописных свитках, создававшихся японскими художниками еще тысячу лет назад и рассказывавших истории при помощи серий рисунков.

Слово «манга» сложно однозначно перевести на русский язык. Оно записывается при помощи двух иероглифов, которые обычно переводят как «причудливые изображения» или «свободные рисунки». Сейчас существует великое множество жанров и форматов манги: кодомо (детская), сенэн (для подростков, школьников), седзе («девчачья»), махо (о волшебстве и магии), меха-сэнтай (механика и фантастические роботы)… Ее объем может варьироваться от нескольких кадров до полновесного рисованного тома. В искусстве манги сливаются литература и графика, причем наиболее правильной многие считают черно-белую мангу. Ибо цвет не должен отвлекать от сюжета и идеи!

Истоки

На основе манги часто снимаются фильмы-аниме и разрабатываются компьютерные игры. Одним из ее родоначальников считается знаменитый японский художник XVIII–XIX столетия Кацусика Хокусай. Именно он создал произведение, в названии которого было впервые использовано слово «манга». Это «Манга Хокусая», в которой представлены сценки из жизни разных сословий, всевозможные практические рекомендации, например приемы рукопашного боя.

Процесс создания манги. Наши дни

Мангака – именно так называют человека, который создает мангу: зачастую сам продумывает сюжет, пишет сценарий, создает характеры, внешность, историю персонажей и воплощает их на бумаге. Но иногда над концепцией и воплощением одного комикса работает целая команда. Существует достаточно жесткий канон, как именно располагать на странице кадры, как передавать эмоции персонажей, как преподносить их историю. С 1950-х годов издание манги составляет большую часть доходов японского книгоиздательства. Персонажи манги рекламируют еду и одежду, развлекают детей в садиках и в образовательных центрах. Манга породила особую субкультуру со своим особенным языком, а фестивали, посвященные манге и аниме, уже давно приобрели международный характер.