Сергей Журавлев: Чужое лицо

…с 1950 по 1958 год в Военно-воздушных силах США произошли инциденты с потерей атомных бомб в общей сложности не менее 8 раз. Столько же раз в эфир передавался код «Сломанная стрела».

The New York Times Magazine

© Журавлев С.Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

На подлете к Африке «Боинг Б‐47 Стратоджет» ВВС США попал в сильнейший шторм. Тяжелый шестидесятитонный стратегический бомбардировщик бросало из стороны в сторону, как засохший листок. Роберт, командир корабля, вцепился в ручки управления с такой силой, что жилы вздулись на висках. Стояла непроглядная ночь, поэтому разрывы молний воспринимались как ослепляющий свет. Стрелки приборов нервно дергались, иначе и быть не могло, когда ревущий от натуги самолет камнем падал на несколько десятков футов в воздушную яму. Лампочки многочисленных индикаторов, как казалось, трусливо мигали из-за качки, постоянно переходившей в жесткую болтанку. Невольно возникало предчувствие, что без потерь они из этой ситуации не выйдут. И это действительно произошло – противно запищал индикатор, сообщивший о неисправности фиксатора механизма сброса бомбы.

– Иди! – только и смог выкрикнуть командир, сражавшийся с управлением самолета.

Гордон отстегнулся и, держась за переборки, отправился в бомбовый отсек. Несмотря на все предосторожности, его с такой силой швырнуло о переборки салона, что показалось, будто ребра сломались. Тусклый свет освещения тесного отсека не позволял сразу понять, что произошло. Согнувшись, всей спиной прижимаясь к вибрирующей стенке борта, он протискивался к первому фиксатору. Когда включил фонарик, дрожь самолета невольно передалась и ему. Скоба трехтонной бомбы при каждом подпрыгивании самолета прогибала язычок держателя. Гордон с ужасом смотрел, как железная перекладина все сильнее прогибается. Остановить этот процесс было невозможно – скоба с монотонностью молота била по фиксатору. Наконец раздался тонкий звон, и железка лопнула. Бомба, сорвавшись с одного фиксатора, провисла и держалась только на одном оставшемся. Неожиданно сильный толчок сбросил ошеломленного Гордона прямо на бомбу. Еще немного, он бы сорвался и оказался под ней. Тогда при очередном подпрыгивании самолета все три тонны смертоносного оружия превратили бы его тело в месиво плоти и костей. Он инстинктивно вцепился в какие-то выступы на изделии и распластался, как лягушка, на термоядерной бомбе «Марк‐15» последней разработки. Что дальше делать, Гордон не знал. Он скосил глаза в сторону и увидел, как вокруг последнего держателя стали появляться трещинки. Клепочное крепление не выдерживало нагрузок. Вес бомбы оно удержать могло, но жесткая болтанка усиленно рвала металл. Количество трещин увеличивалось, они разрастались на глазах. Казалось, дыхание летчика замерло… Наконец этот ужас закончился, и смертоносное изделие рухнуло вниз. Трехтонная бомба проломила люк самолета и полетела к земле с высоты пять тысяч метров. Верхом на ней распластался несчастный Гордон. В ушах засвистело, а в лицо ударил поток воздуха. Это было странное ощущение полета. Полета в бездну…

Гордон проснулся. Сердце колотилось как бешеное. Он на ватных ногах подошел к окну: хотелось убедиться, что он на земле и что жив.

За окном его дома во Флориде робко разгорался рассвет. Вовсю щебетали птички, на небе ни облачка, легкий ветерок из приоткрытого окна слегка приобнял его, и он почувствовал, как намокла его майка от пота.

«Хорошо, что не трусы», – невесело сострил про себя Гордон и вздохнул полной грудью. Пора собираться на службу. Сегодня по расписанию у них пробный полет с новым изделием. Недавно к ним на авиабазу доставили сверхсекретную термоядерную бомбу «Марк‐15».

Глава 1

Капитан особого отдела Константин Бабин был явно расстроен. Он прошел, минуя два поста проверки документов, к своим подопечным, военнослужащим центра радиотехнической разведки. В силу служебных обязанностей о каждом из солдат и офицеров этого секретного подразделения он знал почти все. Даже больше, чем они сами. Агентура регулярно предоставляла информацию, зачастую основанную на слухах и домыслах. Что вообще могло произойти в закрытой части, когда все на виду? Этих секретных военнослужащих даже за периметр части не выпускали. Друзья и родственники завидовали им: они же служили за границей, в Германии, пусть и в ГДР. Но сотрудники не могли рассказать им, что это за служба.

Особо секретная часть, и режим здесь, соответственно, был жесткий. Солдаты даже положенные им немецкие марки могли расходовать только в магазине военторга. Правда, один раз они видели немцев. Седьмого ноября, в день Великой Октябрьской революции, на празднование пригласили немецкую молодежную делегацию – членов Союза свободной немецкой молодежи, аналога нашего комсомола, они были из главного предприятия в городе Торгау – фаянсового завода. Молодые немки вручили солдатам сувенирные тарелки собственного производства, а в ответ получили полотенца ивановской текстильной фабрики. Больше никаких контактов с немцами. Капитан Бабин следил в том числе и за этим. Кстати, именно тогда он в первый раз обратил внимание на Ирека Дорохова. Ирек, как и сам капитан, был родом из Мордовии, только жил в Пензе, а не в Саранске, как Константин.

Немецкая сторона выставила на праздничный стол после торжественной части традиционный шнапс «Кристалл», советская выставила в ответ «Столичную». Молодежь быстро захмелела, стали общаться. Правда, в основном на пальцах, языки знали плохо. Только Ирек бойко болтал с очкастой немкой по-английски. Именно он вовремя заметил зарождающийся конфликт и вытащил буйного сослуживца из-за стола. У парня отец погиб на войне, и он не сдержался, полез в драку с местными немцами. Мероприятие оперативно свернули, но, к счастью, все закончилось мирно.

Капитан обошел с дежурным офицером помещения разведцентра. Часть солдат была его негласными помощниками, но показывать свое отношение он, разумеется, не стал. Агентура, она на то и агентура, что тайная. Он остановился рядом с Дороховым. Парень уверенно переключал тумблеры, вращал ручки подстройки… одним словом, следил за врагом. Противником у разведцентра была крупная база НАТО в Рамштайне. Конкретно этот пост отслеживал активность 306-го крыла Стратегического авиационного командования армии США. В задачи крыла входила дозаправка в воздухе самолетов KC‐135 и разведывательных самолетов RC‐135. То есть самолетов, занимавшихся глубинной разведкой либо находящихся в постоянном патрулировании, в том числе и с ядерными бомбами, размещенными американцами как раз в подземных бункерах базы Рамштайн. Если заправщики в воздухе, значит, янки что-то задумали, хорошо, если просто вылеты, а если боевые… В этом случае все офицеры должны находиться в прямой доступности.

– Как дела у супостатов, товарищ сержант? – поинтересовался Бабин.

– Готовятся, товарищ капитан, – бодро ответил рядовой, продолжая следить за аппаратурой – находясь на боевом дежурстве, он не должен был вставать при появлении офицеров. – Так нам замполит утром рассказывал.

– Это плохо, – вздохнул капитан и повернулся к знакомому дежурному офицеру: – Ребята из соседнего танкового корпуса зовут на рыбалку в выходные. Здесь на озерах, говорят, такой клев, а тут за американцами следить надо.

Все в части знали, что капитан заядлый рыбак.

– Костя, так давай попросим американцев на выходных не проводить полеты, – пошутил дежурный и с усмешкой обратился к Иреку: – Сержант Дорохов, сможете договориться с янкесами, чтобы они отпустили капитана на рыбалку?

– Так точно, товарищ командир. Согласие от американцев получено, – бодро отрапортовал солдат.

Офицеры переглянулись, и капитан осторожно переспросил:

– Ну-ка, поясни.

– В эти выходные вылетов на дозаправку не будет. Можете спокойно ехать на рыбалку, товарищ капитан.

– Откуда сведения?

– С той стороны. У них на узле связи никакой радиодисциплины. Не знаю, куда их контрразведка смотрит? Они регулярно болтают между собой не по службе. Только что один из них, ответственный за полеты, рассказал своему приятелю, что на выходные собирается к своей немецкой гретхен порезвиться. Значит, вылетов не предвидится. У них все планируется заранее, никаких авралов.

– Это точно? – засомневался капитан.

– Так не первый раз уже, – ответил Дорохов. – Проверено.

– Так ты и английский знаешь?

– И английский, и мордовский, и татарский. У меня татары в школе в друзьях ходили.

– Как фамилия американского офицера?

– Первый лейтенант Уорен.

Это действительно было так, разведцентр располагал списком офицерского состава. Однако рядовой оператор никак не мог быть с ним знаком.

Бабин молча покинул пункт перехвата. Он созвонился с танкистами и провел все выходные на озерах. Рыбалка выдалась отличная, душевно посидели с друзьями у костра, попели песни под гитару. Но время от времени с регулярностью будильника к нему приходила мысль о Дорохове.

По возвращении капитан первым делом отправился в центр слежения. Все было спокойно, в выходные у стратегов полетов не было.

Через неделю Дорохов получил звание старшего сержанта.

Бабин вызвал подчиненного на беседу. По рассказам сослуживцев Ирек знал, для чего вызывают в особый отдел: либо за выявленные серьезные нарушения секретности, либо для предложения сообщать информацию о настроениях в подразделении. Поэтому ничего хорошего от этой встречи юноша не ждал. По его насупленному виду капитан сразу понял настроение сержанта. Сначала он попросил бойца рассказать о себе, о семье, о службе, а когда сержант освоился и перестал запинаться, перешел непосредственно к причине вызова.

– Дорохов, вы же знаете, для чего вызывают в особый отдел и какие предложения делают военнослужащим?

– Так точно, товарищ капитан. – В горле у Ирека сразу пересохло.

– Ну и что вы ответите на предложение о сотрудничестве?

Бабин удивился, как быстро изменился в лице сержант. Только что перед ним сидел нормальный парень, а теперь на него смотрит вытаращенными оловянными глазами совершенно другой человек. Рот приоткрыт, и такое впечатление, что сейчас из него закапает слюна, – абсолютно дебильное выражение лица…

Солдат громко шмыгнул носом, рукавом гимнастерки вытер сопли и, растягивая слова, заявил:

– Я это… того… значится… согласен.

– Ну хорошо, – с сомнением произнес капитан, удивленный произошедшей переменой.

– Только вы мне… этого… того… дайте боевой наган и мандат. Тогда я им… там, значит… наведу порядок, можете не сумлеваться, гражданин начальник.

– А без боевого нагана никак нельзя? – Константин раскусил игру Дорохова. А еще отметил, что расчет Ирека был правильным. После этих слов любой контрразведчик постарался бы избавиться от такого кадра. Дураков вербовать – себе дороже выйдет.

– Ни-ни… без боевого нагана никак.

Капитан рассмеялся во весь голос. Ирек понял, что его игра раскрыта, и тоже улыбнулся.

– Молодец, сержант, справился! Теперь давай серьезно. Меня интересуют разговоры американцев. О своих я отчеты и без тебя получаю. Будешь записывать все, что они между собой говорят. Любые, даже бытовые, мелочи. Понятно?

– Так точно, – с облегчением заявил Дорохов, поняв, что вербовать его против своих не будут. – Мне бы разговорник англо-русский для поддержки.

– Будет. Я попрошу офицера из отдела разведки позаниматься с тобой английским. Попрактикуешься в жаргоне.

Казалось, американцы вообще не знают, что такое дисциплина в разговорах по радио. О чем они только не болтают. Конечно, секретные материалы вслух не зачитывают, но иногда их комментарии были более информативны, чем оригиналы.

Однажды Дорохов сам позвонил Бабину и попросил его подойти. Это означало, что у него есть чрезвычайная информация.