– Что у тебя? – спросил капитан, появившись буквально через несколько минут.

– У американцев накрылась сковорода.

– Ты по-русски объяснить можешь?

– «Сковородой» они называют новый мощный локатор. Прежний они уже демонтировали, а в новом что-то у них сгорело. Ремонт займет минимум два дня. Теперь они нашу территорию в глубину не видят, только в пределах пяти-десяти километров. Я посчитал, что это важно.

– Молодец! Слушай врага дальше. – Бабина настолько взволновала эта информация, что он, не сказав больше ни слова, стремительно удалился и отправился прямиком к начальнику разведки.

Полковник сразу понял суть ситуации.

– Если раньше они засекали наши самолеты-разведчики еще на взлете и у границы их уже встречали истребители наперехват, то теперь они слепы и глухи. Засечь нас могут только при пересечении границы. Пока пройдет команда наперехват, время на взлет, подлет, мы успеем отснять полосу километров на пятьдесят – семьдесят в приграничье. Всю оборонительную линию, места дислокации, инженерные сооружения, много чего. Так?

– Так точно, товарищ полковник.

– Это если информация твоего парня верна. – Начальник пристально посмотрел на особиста.

Такое замечание означало, что теперь ответственность целиком на капитане. Сержант – его подчиненный, значит, отвечает за все его командир. Прежде всего за судьбу летчика с самолета-разведчика. Вторгшийся в особо охраняемую зону советский самолет-шпион с большой долей вероятности может быть сбит силами противовоздушной обороны НАТО. Во вторых, за то, чтобы нашим не подсунули хитроумную комбинацию по дезинформации. Конечно, у начальника разведки есть информация и из других источников, в том числе агентурных, но лишний раз уточнить не помешает, даже, наоборот, крайне необходимо.

Разведывательный полет прошел успешно, и вскоре Бабин получил досрочно звание майора. Произошли изменения и у Ирека. Теперь он осуществлял слежение за эфиром, составляя каждый день отчет для особиста, а технические вопросы передали другому солдату.

В один из весенних дней майор, приняв ежедневную сводку прослушивания базы Рамштайн, завел необычный разговор:

– Чем планируешь заняться после службы, Дорохов?

– Так мне еще служить и служить, товарищ майор. А так думаю попробовать поступить в институт, женюсь, буду помогать родителям, сестрам. Их у меня трое, все младшие.

– Так чего тянуть с учебой. Можешь уже сейчас поступить в военное училище, станешь кадровым военным, офицером.

– Подумать надо. Не хочу решать с бухты-барахты, – ответил сержант.

– Думай. Есть такое предложение. Командир дивизии договорился, чтобы нам выделили одно место для поступления в институт военных переводчиков. Туда так просто не попасть, только по согласованию. Он это место для своего сынка приготовил, но тот заболел. Я говорил с начальником разведки о твоей кандидатуре, он поддержал. К языкам у тебя явные склонности. Переводчики, конечно, генералами не становятся, но и армейская служба не в тайге или пустыне, а при штабе. Опять же мир есть возможность посмотреть. Подумай.

Так Дорохов стал курсантом Военного института иностранных языков в Лефортове. Экзамены сдать было не просто, слишком высокая конкуренция, но он выдержал. Учли рекомендации от особого отдела части, комсомольские характеристики.

Заключительное собеседование оказалось необычным. Надо было решать задачи, отвечать на время на странные вопросы, часть которых ставили его в тупик. Уже уходя, Ирек не выдержал и спросил:

– Скажите, товарищ преподаватель, там был вопрос о спорте, в чем его смысл?

– Так и быть, курсант, поясню, – невольно улыбнулся мужчина. – Это пример так называемых проективных вопросов. Они помогают выявить скрытые качества и свойства человека. Не в лобовую, а именно косвенно. Там был предложен перечень видов спорта и заданы два вопроса: «Каким видом спорта Вы хотите заниматься?» и «За каким видом спорта Вам интересно наблюдать?» Что вы выбрали?

– Хотел бы заняться боксом, а наблюдать за шахматами. Я в них не очень силен.

– Это не важно. Человек – это стиль. По стилю человека можно судить о его характере, независимо от того, чем он занимается. Спорт – это соперничество в чистом виде. Оно может быть без контакта с противником, например, шахматы, городки, гимнастика. Может быть опосредованный контакт через спортивный снаряд: мяч в футболе, шайба в хоккее, а может быть прямой контакт с противником: борьба, бокс и прочее. По ответам можно судить о готовности и настрое человека решать проблемные вопросы. Ваш ответ говорит о том, что вы не боитесь прямого столкновения с противником и имеете тягу к аналитической работе. Понятно, о чем я говорю?

– Конечно. Здорово! Мне нравится такой подход. Его можно использовать и при общении с друзьями, и при допросе неприятеля…

По заключению мандатной комиссии Ирек попал в группу с базовым французским языком и вторым английским.

Потянулись годы учебы: физподготовка, структура армий мира, основы перевода, география и политика стран, тактика проведения допроса, история партии, политэкономия, обнаружение скрытного наблюдения и уход от него, основы шифрования и языки, языки, языки… К концу четвертого курса он сдал на первый разряд по боксу. Выезжал на стажировку в войска. Стал старшиной. Его приняли кандидатом в члены КПСС. Все складывалось успешно. Но… рухнуло в один момент.

В институте было много представителей золотой молодежи, детей высокопоставленных родителей. Это же Москва. Учеба засчитывалась как служба в армии, и к тому же по окончании выдавался диплом о высшем образовании. Пренебрежение к провинциалам иногда приводило к конфликтам. Ирек как-то заступился за одного студента, курсом младше, над которым издевались несколько таких представителей. Один против пяти. Его выставили зачинщиком драки и добились отчисления из института, заодно разъяснили, что в армию для него путь закрыт. Выдавая Дорохову документы на увольнение, кадровик попросил его зайти в спецчасть. Там его уже ждал седой подполковник. Он без предисловий сразу задал вопрос:

– В вашем личном деле написано, что начинали службу в радиоразведке. Хотите продолжить?

– Так кто же меня теперь в армию возьмет с таким личным делом? – удивился Ирек.

– Я и не предлагаю вам возвращаться в армию. После института вас могли пригласить в ГРУ при Генеральном штабе Министерства обороны, то есть в военную разведку, а я говорю о разведке политической, в КГБ. Вы же знаете, что особые отделы – это не армия, а госбезопасность.

– Надо будет еще учиться, товарищ подполковник?

– Обычно год, но в каждом случае решается индивидуально.

– Я согласен.

– Хорошо. Тогда завтра к одиннадцати ноль-ноль вам необходимо прийти по этому адресу. – И подполковник протянул ему листок с адресом.

Окрыленный молодой человек вышел на крыльцо института и, улыбнувшись, попрощался со ставшим родным за четыре года домом:

– Спасибо за учебу. Мы еще повоюем.

Опять, как и четыре года назад, начались собеседования, тесты, экзамены. Конечно, на другом уровне. Медкомиссия. Разговорный французский, английский, письменные переводы, синхрон, диалекты – естественно, без подсказок и словаря. Тесты на внимательность, память, устойчивость, интеллект и еще много чего. Мандатная комиссия приняла решение зачислить Дорохова в штат КГБ СССР с присвоением звания «младший лейтенант», так как он имел неоконченное высшее военное образование. Теперь ему был прямой путь на годичные курсы в «лесную школу», но там учеба уже шла в полном разгаре, и Ирека направили в кадры Первого главка, где долго думали, куда бы его пока отфутболить. Тут судьба улыбнулась ему во все тридцать два зуба. В кадрах он столкнулся с Лазаревым. Анатолий Иванович заскочил к кадровикам за справкой и обратил внимание на парня, который, ожидая приема, возле окна читал свежий номер «Юманите», орган компартии Франции, и от скуки бубнил себе вполголоса саркастические комментарии, естественно, по-французски. У знакомого кадровика бывший сотрудник парижской резидентуры поинтересовался, что за парень томится в коридоре. Почуяв, что появилась возможность пристроить Дорохова, кадровик быстро дал самую лестную рекомендацию, напирая на хорошую языковую подготовку парня, дисциплинированность, выработанную за время обучения в военном институте, хорошую физическую подготовку. Вечером, во время встречи с заместителем начальника управления, Анатолий Иванович попросил направить парня к нему для беседы как возможного кандидата для работы с нелегальных позиций.

Это было непростое время. К середине пятидесятых руководство КГБ все яснее понимало, что приходит время смены поколений, а разведка все сильнее ощущала нехватку новых образованных кадров. Свыше восьмидесяти процентов сотрудников имели только среднее образование, менее половины владели иностранными языками. Они были проверены войной, но теперь этого было мало. Лазарев, проработав длительное время в резидентуре во Франции, прекрасно понимал это и смог убедить начальника в своем выборе. Анатолий Иванович очень надеялся в ближайшее время вернуться в парижскую резидентуру и заранее думал об укреплении кадров новыми сотрудниками.

Два года назад, отработав два срока по четыре года в длительной загранкомандировке во Франции на заслуженно полученной должности заместителя резидента, тридцатишестилетний Анатолий Лазарев вернулся в Москву. Полный сил и амбиций офицер разведки столкнулся с обычной бюрократической ситуацией. А именно: где теперь служить? В аппарате разведки не так много должностей. К тому же они уже заняты, а соглашаться на рядовую работу вроде бы не по чину и не по заслугам. Другим вариантом было отправление в действующий резерв, что означало работу под прикрытием в гражданских ведомствах и учреждениях. Там сотрудники должны были заниматься обеспечением режима, охраной секретности, выполнением контрразведывательных задач, что никак не устраивало сотрудника, успешно проработавшего несколько лет за границей в активной разведке.

На Лубянке наблюдалась такая скученность, что даже место, где присесть, не сразу найдешь. Иногда сотрудники делили вдвоем один рабочий стол по очереди. В планах, конечно, строительство нового комплекса, но когда это будет. Так и пришлось Лазареву самостоятельно ходить по знакомым в аппарате разведки, чтобы подыскать себе место работы. Выход из ситуации нашли чисто бюрократический – ввели новую должность. Так Лазарев стал заместителем начальника 2-го отдела управления нелегальной разведки, недавно получившей официальное название Управление «С» при Первом главном управлении КГБ СССР. 2-й отдел занимался вопросами подготовки необходимых документов нелегалам для их закрепления в стране пребывания, а также отработки деталей самой легенды разведчика. Сюда стекались со всего света всевозможные паспорта, свидетельства, метрики, удостоверения, дипломы, справки и прочие образцы документов. Естественно, на разных языках. Во всем этом надо было разбираться, знать, в какой стране, когда и каким образом можно получить паспорт. Продумать легенду и под нее поставить в паспорте соответствующие отметки. Контрразведка врага не спит и регулярно использует всевозможные защитные приемы в государственных документах. Это сотни видов различных чернил, мастик, туши, видов бумаги, канцелярских приспособлений.

Во всем этом отлично разбирался начальник отдела полковник Громушкин. Его на работу принимал еще сам Лаврентий Павлович Берия. С изготовленными им документами свободно проходил неоднократно проверку под видом немецкого офицера легендарный разведчик Николай Кузнецов. А затем и все остальные нелегалы советской внешней разведки. У Лазарева первое время к концу дня в глазах рябило от всевозможных документов и опускались руки. Невозможно объять необъятное. Но характер брал свое. Тогда он сосредоточился на отработке легенды для будущих нелегалов. Она складывалась из многих факторов, которые надо будет потом подкреплять документами.