Кто-то должен был нарушить молчание. Сказать хоть что-нибудь. Скотт ничего не говорил уже больше двух часов. С тех пор как мы покинули Калифорнию и пересекли границу штата Орегон. Я отпустила какой-то нелепый комментарий о красоте окружающих гор, но прозвучало это чересчур фальшиво. Когда я расстроена, я много болтаю. Ничего не могу с этим поделать. Такой уж у меня способ справляться с проблемами. Скотт обычно поступал так же. Это одно из тех его качеств, которые я больше всего люблю. Оно и привлекло меня, когда мы встретились в группе поддержки для людей, потерявших своих близких.

Я посещала группу уже два месяца. Отправляясь на собрание в первый раз, я ожидала увидеть там в основном женщин, поэтому, обнаружив множество мужчин, была потрясена. Они демонстрировали такую эмоциональную глубину, о наличии которой у мужчин я никогда не подозревала в принципе. Это касалось даже моего собственного отца, а тот был человеком чувствительным. К сожалению, к подобной эмоциональной зрелости эти мужчины пришли через невыразимые душевные муки и потери. Большинству из них было сильно за сорок, а их супруги скончались от рака – такова была и моя история.

Я никогда не предполагала, что останусь вдовой в столь раннем возрасте. Да и кто станет такое предполагать? Выходя за своего первого мужа, Джеймса, я, как и любая другая невеста, мечтала создать крепкую семью, чтобы состариться вместе, умиляясь внукам. Возможно, правнукам, если повезет. Никто из нас не был готов услышать слово «рак», а оно ошеломило нас, словно пощечина, – да и всех остальных тоже, когда в тот год Джеймс проходил очередной медосмотр. Я завидовала тем мужчинам и женщинам, чьи супруги умерли быстро, сохранив достоинство. Рак мозга – это медленная и мучительная смерть, по крупицам разрушившая все, что прежде составляло личность Джеймса. Наблюдать за этим было чудовищно, и насколько горячо мои сыновья просили об исцелении Джеймса в начале, настолько же горячо они молились о его смерти в конце. Это они предложили мне найти группу поддержки для вдов. Рак высосал жизнь не только из Джеймса – он высосал ее еще и из меня, поэтому я согласилась, хоть раньше и не посещала подобных встреч.

Я уже понемногу начинала осваиваться в своей новой реальности, когда появился Скотт. Когда он спустился к нам на цокольный этаж церкви, я сразу его узнала. Как и большинство окружающих. Невозможно было жить в Аркате и не знать его. Его лицо показывали во всех новостях и специальных выпусках. В таком небольшом городке, как Арката, подобные события касаются каждого. Некоторые даже помогали прочесывать окружающие леса и берега рек, пытаясь найти малейшие следы Кейт.

Каштановые волосы Скотта поседели у корней, но выглядел он лучше, чем несколько лет назад по телевизору, когда был раздавлен горем и больше походил на безумца, умоляя поделиться любой информацией, которая могла бы помочь в поисках его жены. Он прибавил в весе, и его лицо разгладилось, благодаря чему Скотт стал выглядеть более дружелюбно и расслабленно. Свои полные губы он держал сомкнутыми и, не глядя ни на кого, скользнул на свободный алюминиевый стул. Взгляд он не отрывал от пола.

Таким он оставался долгие месяцы и за исключением своего имени в начале каждой встречи не произносил ни слова. Лишь со временем Скотт постепенно начал раскрываться. Мы подружились, и наши отношения годами оставались строго платоническими, поскольку Скотт отказывался поверить в то, что Кейт не вернется. Мы стали по ночам играть в онлайн-шахматы. Хроническая бессонница – еще одна общая беда, постигшая нас после потери супругов. Во время игры мы время от времени обменивались сообщениями. В онлайн-чатах он говорил больше, чем в группе, опять-таки, как и я. Общение в сети придавало мне смелости, которой не доставало в реальной жизни.

Ты встречался с кем-нибудь после Кейт?

Я как раз недавно вновь окунулась в мир свиданий. Свидания в «сорок плюс» оказались еще хуже, чем в двадцать, а они не нравились мне еще тогда.

Ответил Скотт молниеносно.

Конечно нет.

Кейт пропала уже больше четырех лет назад, так что я предположила, что Скотт успел сходить как минимум на парочку отвратительных свиданий, и теперь мы могли бы поделиться друг с другом рассказами о них.

В нашей группе было два типа людей – те, кто не любил рассказывать о своих потерянных любимых и хранил воспоминания как тщательно оберегаемые секреты, и те, кто рассказывал о своих любимых без остановки. Скотт попал в последнюю категорию. Он поделился со мной таким множеством историй о Кейт, что мне начало казаться, будто я была знакома с ней лично. Я узнала о Кейт больше, чем знала о некоторых самых близких друзьях.

Ты не думал об этом?

На этот раз ответ от Скотта прилетел не так скоро. Пока он набирал текст, меня буквально придавило тяжестью его чувства вины.

Пару раз возникала мысль…

В следующие несколько месяцев Скотт в доверительных беседах все чаще возвращался к тому, как тяжело ему двигаться дальше. Я раз за разом убеждала его, что это в порядке вещей, деликатно подталкивая к мысли о том, что Кейт нужно отпустить. Он был так молод – слишком молод, чтобы провести остаток дней в одиночестве. Потом однажды ночью я наконец сказала, что думала.

Может быть, если бы Кейт официально объявили умершей, тебе было бы легче ее отпустить?

Прошло еще два года, прежде чем он решился. И еще год понадобился ему, чтобы пригласить меня на первое свидание.

И вот они мы.

Новобрачные.

Десять месяцев назад мы официально зарегистрировали брак в окружном суде. Нашими свидетелями стали дети – мои мальчики, Тад и Калеб, и Эбби. Мы оба уже имели за плечами традиционные свадебные церемонии и не хотели повторения – те церемонии навсегда были связаны с нашими потерянными супругами. Таким образом мы со Скоттом отдали дань уважения воспоминаниям друг друга. Чтобы отпраздновать событие, вместо большого приема мы отправились на ужин, который ничем особенно не отличался от наших ежемесячных семейных встреч. Для нас всегда было важно собирать вокруг всю смешанную семью. По этой причине мы со Скоттом съехались задолго до того, как поженились. Мы же не дураки. Мы понимали, что дело может не выгореть, и оба хотели иметь возможность выйти из этих отношений, если возникнет проблема с детьми. Они и так уже настрадались.

У Тада с Калебом переходный период прошел мягко. Таду оставалось всего одно лето дома, после чего ему предстояло отправиться в колледж, а Калеб переходил на второй курс Дрейка ^[1], так что оба они были слишком заняты началом собственной взрослой жизни, чтобы сильно вникать в наши со Скоттом отношения. С Эбби было по-другому. Когда мы со Скоттом стали жить вместе, ей было почти тринадцать, и прежде она никогда не делила своего отца ни с кем. Эбби знала лишь ту жизнь, в которой были они со Скоттом, и не слишком жаждала ее менять. Растопили ее сердце мои мальчики – своим неуклонным обожанием. Они души не чаяли в Эбби. Потребовалось совсем немного времени, чтобы к ней вернулись чувства. Они ни разу не пропустили ни одного ее сольного выступления на скрипке, когда приезжали домой из колледжей, и у всех друзей Эбби от моих ребят просто сносило крышу.

В зеркало заднего вида я глянула на Эбби. Она сидела с закрытыми глазами, но я усомнилась в том, что она спит. Эбби никогда не могла уснуть, когда бывала чем-то расстроена. Идеальная комбинация генов Скотта и Кейт. Эбби досталась субтильная фигура Кейт, которая в сочетании с угловатостью Скотта приобрела атлетический вид, несмотря на то что Эбби ненавидела спорт. Что-то цельное и притягательное было в ее натуре, несмотря на все, через что ей пришлось пройти.

Моя голова, в которой раз за разом проигрывались сцены сегодняшнего утра, немилосердно кружилась. Меня удивил стук в дверь – мы никого не ждали. Я выглянула из окна кухни и позвала Скотта. На ступеньках нашего крыльца стояли двое полицейских. У Скотта вырвался шумный вздох, когда он заметил их, спускаясь в прихожую. Он годами представлял себе этот момент и не мог скрыть облегчения от того, что все, наконец, было кончено.

– Вы – Скотт Беннет? – спросил у него офицер.

Скотт кивнул, слишком нервничая, чтобы говорить.

– Сэр, мы должны сообщить вам, что Кейт Беннет найдена живой в Риттсберге, штат Монтана, – объявил второй полицейский.

Скотт, запнувшись, качнулся назад, словно пьяный. Я усадила его на скамью, стоявшую у стены возле входной двери.

– Наклонитесь вперед и опустите голову между колен, – скомандовал офицер тоном, не терпящим возражений, как разговаривают все люди в погонах.

Лицо Скотта утратило свой цвет. Побелело. Посерело. Его натужное дыхание меня крайне встревожило. Он наклонился вперед и засунул голову между колен. Я принялась растирать ему спину, пытаясь как-то расслабить его плечи. Несколько минут спустя его дыхание наконец выровнялось.

– Я же говорил – это помогает, – отметил офицер, хотя Скотт не сказал ему ни слова.

Должно быть, этот полицейский успел перебывать во многих подобных ситуациях, раз выработал такую безучастность. Нужно ли проходить специальное обучение, прежде чем тебе доверят крушить человеческие жизни? Хоть полицейский и сообщил нам о том, что Кейт жива, я буквально физически ощущала, как ударной волной этой новости смывает весь наш привычный уклад. С этого момента нашей жизни предстояло навеки разделиться на «до» и «после».

Вопросы возникали у меня в голове беспрерывно, один сменяя другой. Я никак не могла этому воспрепятствовать. Измученная их нескончаемой круговертью, я помассировала лоб, а потом принялась поворачивать голову из стороны в сторону, пытаясь таким образом ослабить напряжение, нараставшее с самого утра.

– Как ты себя чувствуешь? – шепотом спросила я у Скотта, на тот случай, если Эбби в самом деле спала.

Он пожал плечами.

Кивком указав на Эбби, я беззвучно выдохнула:

– Как она?

Скотт снова пожал плечами.

– Хочешь, включим музыку?

– Конечно, – отозвался он. Голос Скотта звучал хрипло и надсадно, как если бы он всю ночь не спал или болел за любимую команду на бейсбольном матче. В его лице все еще не было ни кровинки.

Телефон нужен был мне для того, чтобы следить за картой, поэтому я включила радио. На всех домашних частотах царили помехи, поэтому пришлось потратить какое-то время, чтобы отыскать чистый звук. Классический рок наполнил салон машины. Скотт отрицательно покачал головой. На следующей радиостанции играла кантри-музыка, а уж кантри Скотт просто ненавидел.

– Прости, – сказала я, и, пытаясь поскорее переключиться, вместо этого случайно прибавила звук. Эбби мгновенно встрепенулась от сна.

– Господи Иисусе, – произнесла она.

Обычно кто-то из нас отреагировал бы на то, что она поминает имя Господне всуе, но этот день не был обычным.

– Поискать какую-нибудь приличную частоту? Может, я найду какую-нибудь передачу, ток-шоу. Или дай мне свой телефон с навигатором, а мой поставь на зарядку – твой же не работает с адаптером. Я…

Положив руку мне на бедро, Скотт оборвал меня на полуслове.

– Милая, я тебя люблю. Но сейчас можно нам просто побыть в тишине?

Глава 3

Эбби

Сейчас

Я злобно уставилась на закрытую дверь, изо всех сил сдерживая желание забарабанить по ней кулаками, чтобы меня впустили. Это же моя мама, и я заслуживала быть там, вместе с ними. Но какая-то женщина в официальной одежде, ожидавшая нас у входа в отделение неотложной помощи, стремительно провела нас по больничным коридорам, даже не потрудившись представиться. Затолкав меня в какой-то коридорчик, она захлопнула дверь прямо у меня перед носом, не дав мне ни единого шанса воспротивиться. Папа велел бы ей не обращаться со мной как с ребенком, не будь он в таком шоке. Несправедливо, что Мередит было позволено находиться там, рядом с ним, а мне – нет. Я ведь считала мили до Монтаны и совершенно не была готова к тому, что меня вот так запрут.