Мартин вдруг рассмеялся, гулко и сочно, так что даже раздражённый Дагборн заулыбался.

– Верно, – подтвердил легионер, – досталось дельце покойного папаши младшему сыну, всем на удивление. И ведь чего не продал-то? – обратился к Мартину он. – Денег срубил бы – и обратно в гильдию магов. Там твоим опытам да книгам никто не помеха…

– А Рем? – негромко перебил маг-харчевник.

Дагборн заколебался, затем через силу кивнул, словно соглашаясь, и с удвоенной силой налёг на принесённый обед. Как только Мартин поднялся, вспомнив, что тесто давно пора из подсобки перенести в кухню, легионер залпом допил принесённое вино и со стуком поставил стакан на стол.

– Вот же ж не повезло бедняге, – задумчиво проронил Дагборн, мельком обернувшись на пустой зал, – привязан к убогому, хотя душой рвётся прочь. Так себе положение, скажу тебе. На родине его ничто, кроме Рема, не держит…

– Кто такой Рем? – вполголоса поинтересовалась Велена.

– Старший брат, – дёрнул щекой Дагборн. – По слухам, сильно доставал нашего Мартина в детстве и отрочестве… так, что тот с радостью побежал к магам, как только сумел. И если б папаша его, тот ещё запойный пьяница и тиран, не свёл в могилу всех домашних, кроме Рема, так и не вернулся бы. В одну седмицу всех скосило: мать от простуды слегла и не поднялась, средний сын в море на рыбалке утоп, папаша со старшим сыном уселись за горькую, и после той попойки старик отдал Творцу душу, а Рем умом тронулся. Мартину пришлось домой вернуться, разгребать всё это… – Дагборн ругнулся сквозь зубы, махнул рукой. – Хотя, по совести, Рема – ну, того Рема, которого я ещё помню здоровым, а не этого… в общем, было за что удушить. А Мартин не пьёт. Видимо, в детстве насмотрелся, на всю жизнь хватило.

Велена поставила надкушенный кусок сыра обратно. От скупого и ёмкого рассказа Дагборна волосы становились дыбом: жить в глухой провинции с талантами мастера Мартина, притом быть обременённым ненавистной с детства таверной и умалишённым старшим братом, когда дух рвётся прочь, к знаниям и искусствам… верно, то ещё испытание.

Пожалуй, им с мастером Мартином всё же найдётся, о чём потолковать. Если, конечно, ему не взбредёт в голову заговорить о проклятом двуручнике.

– Полетел я, – Дагборн оставил на столе несколько монет, рывком поднялся, поправляя на груди перевязь, – по темноте даже я с пути собьюсь, так что время не терпит. Не скучай, красавица, – тяжёлые ладони легли ей на плечи, сжимая и как будто притягивая поближе, – я вернусь.

Не слишком-то жаловала она наглого и самоуверенного легионера, но он оставался единственным, кого она здесь знала. Кому, по большому счёту, она ещё нужна? Империи? Смешно. В Ло-Хельме хотя бы был иммун Сибранд…

Проклятье. Человек, которого они обязались, но так и не сумели – на беду или на счастье – убить.

От быстрого поцелуя Велена увернулась вовремя. Дагборн коротко рассмеялся, но не настаивал: отсалютовал пальцами к виску, поправил съехавший двуручник и, не прощаясь с исчезнувшим хозяином, рванул дверь на себя. Плеснуло внутрь обжигающим холодом, расстелился покрывалом мелкий снег у входа.

– До встречи, красавица Велена!

Дверь захлопнулась – как крышка гроба над её могилой. За стенами выл северный ветер, трещали, наполняя воздух запахом смолы и трав, дрова в очаге, булькало и шипело на кухне, отдавались скрипом по всему дому тяжёлые шаги хозяина, а колдунья вдруг ощутила себя одинокой и бесконечно чужой в затерянном среди льда и снега месте ненавистной службы.

«Райко! Я не продержусь здесь и седмицы. Замёрзну, умру от голода, одиночества и тоски, отупею от бесконечного снега за окном, потеряю всё, что обретала столь тяжким трудом. Всё, всё здесь ненавистно! Серые тучи на хмуром небе, вой северных ветров, привкус соли на губах, тёмные дома с неприветливыми окнами. Будто смотрит кто оттуда – неприязненно, выжидающе…

И самое гадкое, что без их помощи мне не прожить и дня.

Староста в этой дыре – женщина. Сухопарая старуха с толстыми косами, переплетёнными на стонгардский манер, и сильно нарумяненным лицом. Тяжёлые украшения смотрятся нелепо среди убогого быта: на весь городок она одна такая модница. Символ власти, может быть?

Меня она поприветствовала сдержанно, но тепло: я ощутила себя почти внучкой, вернувшейся домой после долгих лет учёбы. В Кристаре нет воинских частей, всех способных держать оружие направляют в северную крепость, так что маги – единственные боевые единицы на случай нападения альдов. Неудивительно, что староста Ульрика обрадовалась пополнению.

В наши с Мартином обязанности входит, помимо докладов иммуну Сибранду и появления на советах у старосты Ульрики, также ежедневное патрулирование города и окрестностей; теперь, когда появилась я – всё это можно проделывать на ящере за считанные минуты. Наш доблестный харчевник, как оказалось, не очень-то любит высоту, поэтому раньше обходился своими ногами и вечерними бдениями в порту и за городом. Сказал, что почувствует опасность, если такая случится. Хорошо устроился, с учётом, что жалование, как обещает Ульрика, магам легиона платят исправно.

О Мартине: я не знаю, как к нему относиться, Райко. Это, безусловно, не тот человек, которым я так восхищалась на расстоянии. Толстый, опустившийся в своей дыре, растерявший все амбиции, утративший надежду на будущее и волю к борьбе. Мартин, бесспорно, очень умён: я вижу, как он скользит безмятежным взглядом по лицам, как будто обдумывая очередной рецепт пирога, а затем глаза его становятся напряжёнными, прячут острый блеск за светлыми ресницами; губы плотно поджимаются.

Он не слишком-то мне рад: я свидетельница его позора и зарываемого в землю таланта. Даже не трудится это скрывать: со всеми благодушен, приветлив, каждого накормит и напоит, обогреет и разговорит, а со мной – меняется, становится серьёзен и неулыбчив. Я понимаю, что он осуждает меня, и это почему-то не даёт покоя. Мастер Мартин знает о нас, Райко.

В первый же вечер, как только Дагборн оставил меня в харчевне, он вышел из кухни, вытирая руки полотенцем, и спокойно спросил:

– Совесть-то не мучает? Отпускать человека с тёмным артефактом за спиной?

– Следи за собой, – отрезала я, разозлённая его проницательностью.

– Я тоже хорош, – согласился Мартин. – Просто подумал, что надо дать тебе шанс объясниться. Да и артефакты… разные бывают. Я не всё разглядел. За Дагборна не слишком переживай: я намешал в его вино защитное зелье, укрепляющее тело, дух и разум. Это продержит его, надеюсь, до следующего визита. Да и Снежок в полёте будет спокойнее: пока сущность хозяина побеждает тёмную, ящер послушается руки Дагборна. Он здесь часто появляется: я избавлю его от меча сразу же, как увижу на пороге. Мне другое интересно: кто тот умелец, выковавший меч для иммуна Сибранда?

Я замешкалась с ответом, мой дорогой: ведь теперь я, да и вы со Стефаном, оказывались в полной власти разоблачившего нас мастера Мартина. Не будь я так влюблена в его научные труды, ты бы узнал всё, что я могла бы о нём подумать в самых нелестных выражениях. Но… я не думаю. Даже сейчас – нет.

– Мастер Грег, – ответила я нехотя: в конце концов, даже иммуну Сибранду мы сказали правду. – Они учились когда-то вместе, и мастер передал ему через нас подарок.

– Не совсем так, – возразил харчевник, оттирая прилипшее к огромной ладони вязкое тесто. – Грег был кругом повыше, когда мы учились в гильдии, так что они не пересекались. С иммуном Сибрандом за одной скамьёй учился когда-то я сам. И до ломоты в зубах, до сердечной боли и бессонных ночей, завидовал ему самым недостойным образом.

– Почему? – удивилась я. – Иммун – маг лишь третьего круга, как и я, а ты…

– А мой круг повыше, да и таланта побольше, – спокойно подтвердил Мартин. – Но при этом я не был ни воином, ни красавцем, и не имел такой звериной воли к победе, как у Сибранда. Преград для него не существовало. Он пришёл в гильдию ради сына, и свою цель из виду не терял. Но при этом оброс друзьями, любимой женщиной, почестями и славой, в то время как я… остался всего лишь Мартином.

– У каждого свой путь, – осторожно отозвалась я. – Твои труды по алхимии, заклинания магии воздуха, тела и разума разошлись по всей Империи, и, по слухам, их уже переводят брутты. Да и выглядишь ты… вполне довольным жизнью.

– Я выгляжу толстым, – философски заметил Мартин. – Но и жизнью я доволен тоже. Возвращаясь к теме: ты знала, что меч непростой?

– Мне велено передать – я выполнила, – отрезала я. – Остальное – не моё дело.

Маг-харчевник молчал так долго, что я успела нервно пройтись к оставленной на скамье шубе, встряхнуть её, проверяя на сухость, и выжидающе уставиться на Мартина. Вывод, к которому пришёл кристарский маг, заставил меня вздрогнуть.

– Значит, Братство Ночи проснулось. Долго же таились, упыри. Не всех мы перебили под Унтерхолдом.

Райко, милый, у него даже лицо изменилось. Из добродушного, одутловатого – стало заострённым, беспощадным, суровым, как все льды Стонгарда. А ведь я и забыла, что мастер Мартин – один из участников легендарной битвы под Унтерхолдом! Клянусь тебе, мой дорогой – у меня даже колени ослабли, такой колдовской волной плеснуло от него.

– Это хорошо, что ты теперь далеко от мастера Грега, – вдруг медленно и раздельно проговорил Мартин. – Он бы сгубил тебя в два счёта.

– Отведи меня в мой дом, – выпалила я, не в силах терпеть словесный поединок. – Я устала, хочу отдохнуть…

– Твой дом? – удивился Мартин, словно очнувшись. – Я собирался для тебя выделить комнату в харчевне. Никто другой в городе двери тебе не откроет – здесь чужаков годами проверяют. А в свете последних разногласий с Империей… Ты – сикирийка и колдунья. Может, кто из земледелов согласился бы, но до ближайшей фермы от Кристара не очень-то близко…

– Хочу отдельно! – непререкаемо заявила я…

Тёмный бы побрал моё упрямство! Мартин недолго меня отговаривал: пожав плечами, сказал, что есть только одно место в городе, пригодное для отдельного житья – сторожка в разрушенной крепости. Рядом с загоном ящера.

– Как раз и присмотришь за Дедом, – добродушно предложил харчевник, подхватывая сундук.

Дурацкий маршрут – с вещами обратно, вверх по горе, через всю улицу, мимо храма, под уже зажжёнными городскими фонарями, к чёрной, как бездна, разрушенной крепости. Ключ от сторожки Мартин предварительно захватил в доме старосты – никто не возражал. Смотрели странно, это да. Но, дорогой мой, они же знали больше, чем я…

Сторожка оказалась не очень большой, но неубранной, грязной, в паутине, с единственным соломенным матрацем на лавке и поленницей у печки: Мартин сказал, Дух знает, кто её здесь заготовил.

– Обращайся, вдруг что, – предложил он напоследок, охватывая мой новый дом быстрым взглядом. – Я с Ульрикой договорюсь, сторожку за тобой закрепят. По крепости не особо шастай: тут обвалы могут быть, всё старое… Не буду тебе мешать, – заторопился он. – Отдыхай.

Удивительно: хотя мастер Мартин явно издевался – как в обледеневшей, грязной, пустой и необжитой лачуге отдыхать, Тёмный его дери?! – злилась я только на себя. Он же не предъявлял обвинений, когда узнал про меч – поверил, как будто, что я не причём. Могла бы остаться в тёплой харчевне…

Гордость, Райко. Мы с тобой прекрасно знаем, что это такое. Она толкает на свершения, она же сталкивает с обрыва вниз.