Сегодня ты был счастлив, управляя ящером. Я видела шальную улыбку, опьянённый взгляд, растрепавшиеся волосы и блаженство, румянцем разливающееся по лицу. За целый день мы даже словом не перекинулись: ты так увлёкся полётом, что ничего вокруг не замечал. Впрочем, и я тоже: иммун Сибранд – прекрасный учитель. С ним очень легко, даже радостно, и не нужно всё время напрягаться, как с Дагборном.

Ты знаешь, мой дорогой… не смейся, но меня преследует неуместное чувство вины. Возможно, мы так никогда и не раскусим героя унтерхолдской битвы, мага и иммуна Сибранда, но я подумала, что ни к чему нам это. Подумай о том, сколько людей от него зависит! Да, мне плевать на большинство из них, как, например, на весь вверенный ему отряд легиона, а некоторых я бы убила сама из милосердия – как этих его больных приёмышей и младшего сына – но они счастливы благодаря ему. Мы шли обратно вместе, и все трое вновь облепили отца ещё на дороге: безногого подсадили на плечи, ходячие вцепились с двух сторон. Суровый волк-начальник тотчас превратился в терпеливого домашнего пса, который позволяет щенкам вытворять с ним, что угодно, лишь порыкивает изредка, чтоб не слишком шалили.

Я понимаю, всё это очень глупо, мой Райко. Но мне жаль, что мастер Грег так решил. Сибранд обречён, и мы вольно или невольно стали его убийцами.

Отчего-то я с каждым днём ненавижу наше путешествие всё больше. Мало того, что я окончательно запуталась в политических распрях и идеологии Братства, так вдобавок ты, мой дорогой Райко, теперь будешь далеко от меня. Я останусь одна, в незнакомом городе, в далёкой глуши, без единого знакомого лица, и всё потому, что когда-то имела неосторожность поверить тебе. Ты обещал мне интересную жизнь, магические тайны, сладость превосходства, неограниченную власть!..

И ты бросаешь меня на этом пути, предатель.

Я не знаю, как переживу разлуку. И мне плевать, к чему приведёт мой исступлённый поступок, но я должна почувствовать твои губы ещё хотя бы один раз…»

***

Дария понятливо хмыкнула, увидев толкавшихся на пороге гостей, оглянулась на застывшую в проходе Велену:

– Пускать?

Колдунья только кивнула в ответ, не отрывая взгляда от Райко. Брат казался странно взволнованным – ещё бы, наутро предстоял долгожданный перелёт в северную крепость – и одновременно смущённым. Стефан за его спиной выглядел потерянным и безнадёжно влюблённым: Велена даже при отсутствии всякого опыта чувствовала свою власть над несчастным.

– Садитесь, – распорядилась тем временем Дария. – Сильно угощать не стану, но перекусить шо-то да найдётся.

Неловкость за столом скрашивала сама хозяйка: болтала без умолку, рассказывала байки из прежней жизни, не обращая внимания на замкнутых и молчаливых гостей.

– …а он мне: я богатый человек, всем обеспечен, нешто не веришь мне, красотка? Рази благородный господин обидит бедную девушку? А я ему: дядько, самые страшные нелюди вырастают из самых зажравшихся людей! Аж в лице поменялся, тут же и слинял. Сдался он мне? – махнула рукой бывшая торговка сладостями. – Такие себя только и любят. С Назарушкой моим уж нияк не сравнится… Ты, молодой да крепкий! – вдруг обратилась к Стефану молодая хозяйка, – не сочти за труд, помоги по-мужски!

Райко фыркнул, даже Велена улыбнулась, глянув на оторопевшего товарища. Тот, как и остальные, за вечер к еде почти не прикоснулся и ни слова не произнёс. Теперь, ощущая на себе перекрёстные взгляды сидевших за столом, Стефан явно не знал, куда себя деть. В отличие от искушённого в женских вопросах Райко сын ошского торговца, вляпавшись в надменную красавицу Велену, на других девушек уже не смотрел. А потому и общаться с ними не очень-то и научился.

– Это как? – уточнил он на всякий случай.

– Ну как? Ты – мужчина, я – женщина, – пояснила, не смущаясь, Дария. – Я, значит, слабая, ты сильный. Понимаешь?

– Н-не совсем, – мотнул головой несчастный, старательно игнорируя скабрёзную ухмылочку Райко.

– Мешок надо отнести, – пояснила хозяйка, – Лие, соседке моей. Поможешь по-мужски?

Стефан выдохнул, Райко рассмеялся в голос.

– Поможет, конечно, – милостиво разрешил он. – Стефан у нас сильный, выносливый! Не пожалеешь, хозяйка!

Мешок с зерном стоял в сенях; провожая Дарию со Стефаном, который окинул её почти страдальческим взглядом, Велена вдруг поняла. Хитрая невестка иммуна сразу раскусила, как сильно хочется её гостье остаться наедине с Райко, и таким выгодным для себя способом спровадила из дому лишних свидетелей.

– Весёлая у тебя хозяюшка, – усмехнулся брат, как только дверь за ними закрылась. – Не то, что наши соседи: грубые безмозглые легионеры, кроме службы да вина ни о чём другом не думающие. Поговорить не с кем; мы со Стефаном вроде как обособились, так этот твой Дагборн влез. Говорит, не хорохорьтесь, вам с такими воевать ещё плечом к плечу. Если не заручитесь их поддержкой, одна магия вас не спасёт. Даже не знаю, верить или смеяться…

– Он не мой, – едва сдерживая гнев, проронила Велена. – Не называй его так. Ты лучше прочих должен знать. Я…

Колдунья поднялась, брат, повинуясь порыву, – тоже.

– Ненавижу тебя, – выдохнула совсем не то, что собиралась. – Ты меня сюда привёз. Ты… обещал тайные знания… Братство Ночи – твоя идея! Обряды Тёмного, игры с сознанием, поднятие мертвецов… ради чего всё это, Райко?!

На последнем слоге голос зазвенел; Велена сжала кулаки, едва сдерживая жалкие слёзы. Холодная и замкнутая, молодая колдунья редко проявляла чувства на людях, избегая даже близких. В глубоком внутреннем мире таилась целая бездна – не то болото, не то океан… И кому, как не двоюродному брату, неизменному напарнику детских шалостей и безумств юности, этого не знать.

– Я же вернусь, – Райко выглядел непривычно серьёзным, тем самым окончательно вырубая в ней последнюю надежду на призрачное счастье, – и полгода не пройдёт.

– Не вернёшься, – скривилась в отчаянной гримасе сестра, – а сменишь место службы. Будешь греть зад в Кристаре, пока я вместо тебя станцую альдам в пограничной крепости!

– Зачем так? – удивился Райко. – Я спроважу Стефана, чтобы тебя взяли на его место. Так сгодится?

Что она могла сказать? Только смотреть больным и тяжёлым взглядом на того, кто заменил целый мир, когда не стало родителей. Кто был рядом тогда, когда особенно остро ощущалось собственное бессилие и ничтожество. Кто превратил недостатки в достоинства, мечты – в реальность, обещания – в весомый багаж знаний, опыта, колдовских сил, самоуважения, превосходства… Смотреть без всякой надежды на взаимность, чувствуя, как утекает через пальцы невесомое, мимолётное; как рвутся крепкие нити тесноты и близости, как привычная горячая страсть в тёмных глазах брата меняется на почти отеческую нежность и теплоту – ай, да к Тёмному всё!..

Велена схватила руками отвороты шитой рубашки, притягивая Райко к себе. Ткнулась лбом в грудь, сжавшись от невыраженного чувства, стиснула зубы до хруста, чтобы не вырвался ни один предательский звук. Довольно! И так – слишком много сказала.

– Прости меня, – услышала она надломленный, незнакомый голос Райко, – я был плохим другом и ещё худшим братом… Я ведь давно всё решил, ещё у матушки, до нашего побега в гильдию. Это… неправильно, моя королева. Мы с тобой слишком близкой крови. Я и сейчас это понимаю, но разве это понимание спасает? Особенно – когда ты рядом…

Губы, горячие и родные, коснулись виска – сдержанно, почти целомудренно. Почти – потому что затем скользнули ниже, за ухо, впились в кожу под ним, вызывая сладкую дрожь во всём теле. Пальцы ещё крепче вцепились в отвороты рубашки – ноги отчего-то мигом перестали ей служить. Как и разум, по-видимому, поскольку шею для следующих поцелуев она подставила уже сама.

– Нельзя… нельзя… – хрипло выдыхал с каждым исступлённым, страстным поцелуем Райко. – Ты… слишком хороша для меня… Я – хуже… Нельзя…

Тело не подчинялось здравому смыслу – крепкие руки уже сжимали сестру в объятиях, а губы бесстыдно нашли крохотный вырез тёплого зимнего платья. И остановились, позволяя рваному дыханию обжигать нежную кожу. Велена, сама того не признавая, обрадовалась внезапной заминке: слишком яростной оказалась едва сдерживаемая чужая похоть, слишком жарко откликалась собственная плоть.

– Я вернусь, – глухо пробормотал брат, не поднимая головы. – И к Тёмному условности. Ты ведь не слишком расстроишься, если нас не повенчают в храме Великого Духа? Да и благословение матушкино тебя вряд ли обрадует… – Райко резко отстранился, стиснул её плечи руками. – Ты – моя королева! Дождёшься? Обещаешь?

Велена коротко кивнула, не доверяя себе. Только Райко звал её так. Только брат дарил ей чувство превосходства, исключительности, избранности, превращал неуверенность в решительность, страхи в победительную ярость. Совсем не высокие чувства, как сказала бы тётушка Морин, но что ей до чопорной старухи? Всё в прошлом, есть только здесь и сейчас – так, кажется, говорил мастер Грег.

К моменту, когда Стефан с Дарией вернулись в дом, оба чинно сидели за столом, обсуждая тонкости читаемых во время полёта заклинаний. Минутная страсть не отражалась на их лицах даже румянцем; оба слишком хорошо владели собой – настолько, что ни внимательная Дария, ни болезненно наблюдательный Стефан ничего не заметили. Последний даже сорвал безнадёжный поцелуй в щёку, когда гости покидали дом.

– Береги себя, – попросил сын ошского торговца, с трогательной заботливостью придерживая дверь, чтобы не дул на неё пронизывающий северный ветер. – И пиши. Хотя бы Райко. Хотя бы – как ты там…

Велена, ослеплённая короткими, как молнии, взглядами брата, торопливо кивнула в ответ.

– Удачи вам, – пожелала, даже улыбнувшись на прощание. – Приглядывайте друг за другом.

Райко отшутился, а Стефан бросил последний больной взгляд на молодую колдунью – и покинул наконец гостеприимный дом. Хозяйка, давно неуютно ёжившаяся в сенях, поспешно захлопнула за ними двери.

– Спать, – распорядилась она, – завтра тяжкий день у тебя, сестрица!

***

Дария не солгала: день не задался с самого утра. Собранные с вечера вещи стояли в баулах да сундучках на крыльце, а легионеры, которых иммун обещал в помощь, задерживались. Уже и первые лучи солнца показались на посеревшем небосводе, а в живой тишине окраины Ло-Хельма по-прежнему не слышались ни тяжёлые мужские шаги, ни низкие голоса.

– Сами потащим! – хмурясь, решила Дария. – Эдак и на службу опоздать можно! Да и у меня забот полно – скотину кормить, дом топить, вещи чинить, воду таскать! Тато порадовал – говорит, мужья наши с Лией скоро вернутся на побывку. Дом надо вычистить, себя в порядок привести, шоб Назар, увидев, не испугался…

Они вынесли вещи за забор и успели даже добраться до подмёрзшей тропинки, когда со стороны бараков, запыхавшись, подбежали двое легионеров.

– Снежок взбунтовался, – вместо извинений или приветствий сообщил один из них, подхватывая у Велены вещевой мешок, – Дагборна скинул.

– Ядом плевался, – добавил второй, забирая у Дарии её ношу, – насилу успокоили!

– А и поделом, – отмахнулась младшая невестка иммуна, – шустрый больно этот ваш Дагборн! Рядом с татом так и вьётся – не иначе, ищет чего, али подсиживает начальника… Иди сюда, сестрица, – неожиданно позвала Дария, порывисто обнимая гостью. – Рада была повидаться с землячкой! Ты там на новом месте не робей, – уже шёпотом напутствовала её предприимчивая сикирийка, – разузнай, кто за шо отвечает, с кем водиться, с кем не особо… Куры, козы в хозяйстве пригодятся, они по здешней погоде лучшие кормилицы, а если землю выделят – так капуста, морковь первым делом, летом соберёшь…