Мои слова словно громом бабахнули посреди маленькой гостиной. Кажется, даже посуда в старинном буфете задребезжала, хотя этого никак не могло быть.

– Дочь Синвера? – низким голосом переспросил тот, кого представили поверенным.

Я рассмотрела его повнимательнее. Холёный, сытый, здоровенный детина. Хоть под отделанной кружевом рубашкой и прорисовываются мускулы, но всем известно, что аристократы слабые. Им лишь бы пить, на кабальдах скакать, служанок по углам зажимать и не работать. И взгляд у него ещё такой неприятный, пристальный. Волосы раз в пять длиннее моих, вьются немного. Их он небрежным жестом убрал со лба, будто они мешали думать. Глаза тёмные, карие, насмешливые. И весь он какой-то… опасный, что ли? От такого хочется держаться подальше. И ведёт себя так, будто он тут главный. Хотя сказали, что карон – низший титул-то. Нечего важничать. Или он перед эрцегиней пытается выслужиться? Ну да, все остальные – Краверы, семья её жениха. А он – Итлес.

– Всё бы в вашей истории было гладко, если бы мы не знали, что у Альтара не было детей.

– Да что вы говорите? – хмыкнула, с вызовом глядя на него. – А я тогда кто?

– Это очень интересный вопрос, но по нашим сведениям никаких детей у него не было, даже бастардов, – с нажимом повторил он, раздражаясь. – Альтар специально их искал и не нашёл. И он никогда не был женат.

– Если он чего-то не нашёл, это ещё не значит, что этого нет, – насмешливо возразила кареглазому типу. – Я – внебрачная дочь карона Альтара, родилась почти двадцать лет назад. Моя мать, Иса Мука́м, работала в замке Альтаров служанкой. Она старше Синвера на шесть лет. У них была недолгая связь, когда он был ещё подростком… – я хотела сказать, что мать этой связи не желала и что отец её шантажировал, бил и всячески над ней издевался, пока она не сбежала, но признаваться в этом было противно и стыдно. – Потом рабочий договор матери закончился, и она ушла из замка, так никому и не сказав про беременность. Вернее, она и сама не знала, только через месяц обнаружила. Она не захотела рассказывать отцу обо мне и всю жизнь меня прятала, пока он не умер. Она считала, что он меня убьёт, если узнает обо мне.

– Небезосновательные опасения, – заметила эрцегиня, и я удивилась тому, насколько мягко звучал её голос. Это, наверное, оттого, что я про наследство ещё не упомянула. – Карон Альтар был очень жестоким человеком, и я прекрасно понимаю, почему ваша мать захотела скрыть вас. Удивительно, что ей так долго удавалось вас прятать. Это наверняка было непросто.

Я лишь кивнула.

– И какие у вас есть доказательства вашей истории? – снова назойливо влез в разговор этот Итлес, сверля меня сердитым взглядом. – Как вообще вас могли прятать с такими волосами? Любому идиоту понятно, что вы из рода Альтарьеров, если этот идиот не слепой. Или вы жили среди слепых? – саркастично спросил он, и меня неприятно кольнуло то, что он угадал.

Я прекрасно понимала, отчего поверенный теперь сердится. Оплошал перед нанимателями, заплатил денежки до того, как эрцегиня в наследство вступила. Вот и бесится. Не свои же ошибки признавать!

– Да, я жила в доме слепого стряпчего. Он, знаете ли, хорошим был юристом и поверенным. Не из тех, что деньги своих клиентов в грязь закапывают, – с вызовом ответила я.

Подначка достигла цели – теперь он разъярился окончательно.

– Доказательства, – требовательно процедил Итлес.

Я вынула из заплечного мешка матушкин старый рабочий договор. Истрёпанный, пожелтевший, протёртый на сгибах. Всё ж таки двадцать лет прошло… Итлес властным жестом показал, чтобы я передала договор ему, но я не собиралась так просто отдавать свой единственный документ.

– Сначала поклянитесь на магии, что не станете его уничтожать и вернёте сразу после того, как прочтёте здесь и сейчас.

– За кого вы меня принимаете? – возмущённо фыркнул он.

– За аристократа, – честно ответила я.

Итлеса, кажется, задели мои слова, но он всё-таки поклялся, взял договор, прочитал и тут же вернул. Его холёное, красивое лицо потемнело, глаза сощурились, он смотрел на меня так, будто хотел шкуру снять и по сходной цене кожевеннику продать, и прикидывал, как сподручнее начать её сдирать.

Это мне совершенно не понравилось. Сама эрцегиня растерянно молчала, переводя взгляд с меня на своего халатного поверенного и обратно. Никто больше не вмешивался, из чего я заключила, что он здесь действительно главный и может говорить за всех.

– И зачем же вы прибыли теперь, госпожа Зоя? – почти ласково уточнил он, но я-то знала, что на самом деле он злится.

– Я пришла, чтобы заявить свои права на наследство Синвера Альтара. Как внебрачная дочь, в очереди наследования я стою выше, чем троюродные сёстры. И это моё законное право, – нагло заявила я.

Понятно, что имение мне совершенно не сдалось, но припугнуть-то их надо. Если угрозу не почувствуют, то ни медяшки не дадут.

– У него из наследства – одни долги. Наследовать вы можете разве что их.

– Чушь, у отца были не только долги, – насмешливо возразила я. – Не можете же вы быть настолько плохим поверенным, чтобы этого не знать. И как поверенный, пусть и очень плохой, вы должны понимать, что я говорю правду: по очереди наследования я стою выше, чем мои троюродные тётки. И я имею все права на имение и всё другое имущество отца.

Я с вызовом посмотрела на Итлеса, глядя, как он принимает удар. На секунду показалось, что он кинется на меня и начнёт душить, но он сдержался. Только взгляд стал ещё злее. Вот уж не думала, что такое возможно.

– Повтори то, что ты сказала, – процедил он.

Весь лоск мгновенно с него слетел, вся учтивость разом канула в воду, передо мной теперь стоял хищник и убийца, разъярённый и готовый меня растерзать. Он выглядел, как медведь, которого я в прошлом году встретила в лесу. Даже глаза такие же – бешеные, звериные, тёмные.

Но я и медведя не побоялась, и этого не побоюсь.

Всё-таки он туповат. Нет, понятно, что умный поверенный такую грациозную… то есть грандиозную глупость бы не совершил. Но у этого явно проблемы с пониманием. Ладно, могу и повторить, специально для тех, кто с первых двух раз не понял. Я сжала кулаки и громко заявила:

– Я – дочь карона Синвера Альтара и имею право на его имущество! Как наследница!

– Наследница чего? – ядовито спросил он. – Его многотысячных долгов за заложенное имение?

– Нет больше никаких долгов! – упрямо настаивала я.

Думал обмануть меня? Не выйдет! Не только у аристократов бывают эти, как их… осведомители.

– Значит, ты всё-таки знала, что долги были. И пришла ровно тогда, когда их погасили. Подумала, что невозможно потребовать возмещения налоговой выплаты? Что ж, от государства ничего получить действительно нельзя, зато можно подать регрессный иск против тебя.

– Оплата долгов была добровольной! И произошла до вступления эрцегиней в наследство. Её никто не принуждал оплачивать долги за собственность, которая по закону ей ещё не принадлежит! Так как она меня в известность не поставила, моего согласия не получила, то я ей ничем не обязана! – нашлась я, вспоминая истории деда Абогара. – Это самовольство! Вот!

Бывший стряпчий множество раз говорил, что если кто-то по своей воле за тебя заплатил или что-то отдал без того, чтоб твоим согласием заручиться и все условия обговорить, то это не долг, а подарок.

– Давайте успокоимся и всё обсудим за чашкой чая, – на удивление миролюбиво предложила эрцегиня, но злой поверенный бросил на неё такой взгляд, что она, ойкнув, прижалась к своему жениху.

Вот уж странно, это что за такой карон, который одним взглядом даже эрцегиню осекает? На помощь ей тут же поспешил жених, словно боялся, что злобный поверенный сделает ей что-то плохое.

Я перевела взгляд на него, и он тут же разразился гневной тирадой:

– Я уничтожу тебя в суде! У тебя ни свидетельства о рождении, ни имени, ни денег. Ты – бастард. На каждом этапе твоей борьбы за Аль-Альтарьер я буду вставлять тебе палки в колёса, затягивать процесс, оспаривать каждую принесённую тобой бумажку. Я вгоню тебя в долги, потому что замучаю любого твоего адвоката так, что он выставит тебе тройной ценник. Я сделаю всё, чтобы ты сначала подавилась деньгами Амелии, а потом блевала своим намерением нажиться на ней. И ты ещё должна доказать, что ты действительно дочь Альтара. Кто знает, может, ты просто алчная лгунья и притворщица?

– Томин, успокойся, пожалуйста, – испуганно попросила эрцегиня. – Ситуация экстраординарная. Зою необходимо сначала выслушать. Мы не можем осуждать её за то, что она пряталась от Синвера всё это время.

Я удивлённо уставилась на свою троюродную тётку. Они тут что, все туповаты? Она не поняла, что я хочу отобрать у них наследство? Или притворяется?

Злобный поверенный тем временем шагнул ближе ко мне и навис, сжав кулаки, словно прикидывая, как меня уничтожить. Я, конечно, чего-то такого и ожидала, но всё равно стало не по себе. А ещё обидно. Смотрел на меня, будто я насекомое ядовитое… Гад!

А дальше произошло чудо. Настоящее чудо! В воздухе, прямо над нелепым столиком, появились два духа. Один яркий, с фиолетовой кожей и невероятными жёлтыми глазами. Второй – бледнее, с нежными женскими очертаниями фигуры и длинными лиловыми волосами почти такого же цвета, как мои собственные.

Я восхищённо замерла, а потом опомнилась, хотела на колено припасть, да только вдруг подумала: а что, если это злые духи?

– Полехче, – с насмешкой проговорил женский дух. – Это моя кровь. Не знаю, дочь она Синвера или нет, лиш-шена счастья быть лично с ним знакомой. Но по крови она стоит ко мне ближе, чем сёстры Альтарьер, а значит, права на замок имеет.

– На деньги, которыми за него заплатили, тоже? – с такой же насмешкой спросил мужской дух. – У С-синвера не было ни медяшки, одни долги.

– Какая разница, кто заплатил за Аль-Альтарьер? Главное, что он остался в семье, – пожала плечами его собеседница.

Матушки-батюшки, да это же родовые духи-заступники! Неужто признали меня?

Меня до полного оцепенения поразило, что перед нами, простыми смертными, явились духи, и никто даже им не поклонился… Никто за подношением не побежал. Да что там, никто даже слова почтительного не сказал!

Я так растерялась! Не знала, что и делать. И только сверлящий меня злобным взглядом поверенный продолжил надо мной нависать, и я, чувствуя поддержку духов, повторила:

– Как дочь Синвера Альтара, я имею право на его наследство.

Итлес подошёл так близко, что я явственно различила запах его одеколона, такого же дорогого и навязчивого, как он сам.

– Что тебе нужно на самом деле?

Не осмелившись врать в присутствии духа, я ответила:

– Мне нужны деньги.

– Кто бы сомневался, – издевательски процедил он. – А что, с другими способами подзаработать не сложилось? И даже в бордель не взяли? Хотя неудивительно. Я бы за такое платить тоже не стал.

– Томин! – возмутилась молчавшая до этого каронесса, самая старшая из собравшихся. – Это уже слишком!

И такое зло меня взяло. Да как он смеет меня перед духами позорить, если сам осрамился, выплатив деньгами эрцегини долги за не принадлежащее ей имение?

Я не стерпела и взорвалась:

– Все вы аристократы одинаковые! Самодовольные, чванливые кровопийцы! Думаешь, тебе все обязаны целовать подмётки просто по праву рождения? Хах! Утрись! Ненавижу тебя, таких, как ты, и всё, что вы творите! И для меня будет особым удовольствием въехать на радугу на вашем горбу и откусить кусок вашего пирога!

– Смотри, чтобы рот не треснул, когда разинешь его на наш пирог!

– Отойди от меня! Хватит надо мной нависать!