Дел оказалось невпроворот, и похоть сдерживалась невероятной усталостью. А потом маленькая полуальдка подросла, и игнорировать позывы плоти стало невозможно. На исповеди отец Кристофер выслушал внимательно и сказал сокрушённо, поглаживая Илиана по плечу:

– Духовные обеты – единственный выход для таких, как ты. Боюсь, что и венчанный союз тебя не спасёт – ты, мальчик мой, накачан тёмной энергией под завязку. Ты сам выбрал этот путь – так какого блага и помощи ожидаешь от Творца? Чтобы принять свет, надо отречься от тьмы.

Илиан не чувствовал в себе сил для духовных обетов. Он желал – страстно желал – обладать женщиной. Вот только слова покойного мастера Рооргха засели в памяти накрепко: “нельзя ему потомство заводить… рискует всю силу потерять…”. Магия стала смыслом жизни молодого Сильнейшего, и если бы она исчезла… Илиан холодел и мертвел от одной только мысли.

Жажда к познанию тёмных искусств и упоение неожиданно свалившейся властью перекрывали даже позывы плоти – Сильнейший с детства отличался поразительной силой воли – а страх потерять с таким трудом обретённую колдовскую мощь сделали бы воздержание вопросом решённым.

Если бы не Элеа.

Маленькая полуальдка появилась в их гильдии незадолго до битвы при Кристаре – без малого двенадцать зим тому. Девочку привёз сам легат Витольд, оставив на попечение госпожи Иннары, привёз – и оставил в унтерхолдской крепости. Малышке исполнилось девять; маленькая и на вид забавная, Элеа быстро стала любимицей мастеров гильдии и немногочисленной прислуги. Девятнадцатилетнему Илиану она казалась совсем ребёнком.

Ребёнок считал иначе.

После несчастья, случившегося с госпожой Иннарой, светлый легат Витольд посетил унтерхолдскую крепость вновь – забрать дочь из осиротевших стен гильдии. В тот день Илиан только вернулся от северной границы – раненый, злой и подавленный после битвы с альдами. Разговор вёлся в его присутствии – мачеха, Деметра Иннара, в ту проклятую весну ещё долго не вставала с ложа, оставшись в Ло-Хельме, с отцом.

– Я не спрашиваю тебя, Элея, – недовольно говорил легат, глядя на девочку сверху вниз. Имя дочери он выговаривал мягко, на сикирийский лад. – Собирай вещи.

– Ты привёз меня сюда, потому что мама отправилась на задание и не вернулась, – рассудительно заметила маленькая полуальдка. – И, вероятно, её до сих пор нет, раз ты приехал один. Что мне делать в казармах, отец? Или в пустом доме с нянькой?

– А здесь? – повысил голос легат. – Госпожа Иннара едва ли тут снова появится, а если и заглянет, ей станет не до гостей. Я привёз тебя, потому что рядом с Сильнейшей, в гильдии магов, маленькой полукровке ничего не грозит – не то, что в больших городах…

– Особенно если твой отец – легат, который этих альдов должен бить, а не любить, – покладисто и совсем не по-детски согласилась девочка. – Я понимаю. Так что изменилось, отец? Война, как я слышала, только начинается.

– Откуда слышала?! – рявкнул легат.

– Люди говорят, – ничуть не смутилась Элеа. И повторила ровно, – так что изменилось?

Витольд помолчал, разглядывая дочь не то с восхищением, не то с отчаянием. Светлый легат выглядел не очень хорошо – тёмные круги под воспалёнными глазами, многодневная щетина, помятый и крайне измождённый вид. Илиан, восседая в кресле матери, хотя и не был ещё Сильнейшим, смотрел тогда на Витольда с нескрываемым отвращением. Это из-за него проворонили атаку альдов, это он, очарованный нелюдью, совершал одну ошибку за другой – а в результате сотни смертей и загубленные жизни! В тот миг Илиан почти ненавидел легата – настолько, что едва сдерживал кровожадные порывы. Тёмная энергия плескалась внутри раздражённой лавой.

– Госпожа Иннара больше не сможет за тобой присматривать, – снова пояснил Витольд очевидное. – Кому ты тут нужна?

– Ему нужна, – вдруг показала в сторону Илиана девчонка. – Вся помощь, которую только можно добыть. Я стану тебе самым лучшим другом, – повернувшись к Илиану, пообещала маленькая полуальдка. – У тебя не будет союзника надёжнее, чем я…

– Элея! – прикрикнул чуть ошарашенный легат.

– А присмотреть за собой я и сама могу, – вновь обратилась к отцу Элеа. – Только в гильдии это будет проще. Здесь к полуальдам привычны.

«А не пошли бы вы к Тёмному», – подумал Илиан. Оба! И бесполезный легат, и его странная дочурка…

А вслух сказал:

– Я не возражаю, светлейший. Работу в гильдии мы найдём каждому.

Сказал – и сам себе удивился. Но Элеа вцепилась в вылетевшее слово крепко. Сдался и легат: забирать дочь обратно в город на потеху злым языкам и давечим пересудам Витольду и впрямь не хотелось. Элеа осталась в гильдии. И что самое поразительное – маленькая полуальдка сдержала слово. У Илиана никогда, ни до, ни после, не было союзника преданнее, чем дочь оплошавшего легата.

– Почему в темноте сидишь?

Скрипнувшая дверь впустила холодный воздух, аромат горячего супа и тонкий запах благовоний – роскошь, которую знатные стонгардские женщины обычно закупали у бруттских или сикирийских торговцев. Юной полуальдке секрет приготовления выдал покойный мастер Турраллис – и альдские рецепты оказались куда лучше сикирийких или даже бруттских. По крайней мере, нежный и стойкий цветочный аромат оставался в его кабинете ещё долго, оседая на коже и одежде самого Илиана – и терзая с каждым разом всё невыносимее.

– Думаю.

Элеа поставила поднос на столик, подвинула тарелку поближе и вложила ложку в безвольную руку Сильнейшего.

– Ешь, – велела негромко, отворачиваясь к светильникам, чтобы зажечь их обычным, живым огнём. В отличие от большинства магов гильдии, колдовские способности полуальдки оказались довольно посредственными, и тем удивительнее казался затаенный страх, с каким поглядывали адептки младших кругов на юную и на вид хрупкую девицу.

Илиан их понимал: несмотря на то, что он был старше Элеи на десять зим и исходил все земли Объединенной Империи, зачищая Братства Ночи и ругаясь до хрипоты с имперским Советом, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, когда в комнату входила юная полуальдка. Не потому, что любил до беспамятства. Восхищала и покоряла её спокойная уверенность и внутренняя цельность, полное согласие с собой – то, чего ему не хватало даже сейчас – ровный, успокаивающий голос, скрытая угроза в тёмно-серых глазах и непререкаемая готовность идти до конца. Когда маленькая полуальдка заявила на него, Илиана Иннара, права, именно это молчаливое и нешуточное предупреждение в стальном взгляде и осаждало искательниц пути к сердцу Сильнейшего. Элеа не угрожала – просто слишком ретивых девиц то и дело постигали самые непредсказуемые несчастья, от поноса до обезображенного внезапными прыщами лица. Когда не останавливало и это, соперницу постигала беда похуже, а неудачи не заканчивались, посыпая несчастную щедрым дождём, пока та не отказывалась от опасной игры с полуальдкой.

– Мой отец – не лучший легат в истории, – улыбаясь, говорила Элеа, – но он учил, что побеждает далеко не всегда сильнейший. Часто победа достаётся тому, чья рука не дрогнет в нужный момент.

Руки у полуальдки не дрожали никогда.

В открытое противостояние с Элеей никто не шёл – всё же о явной слабости Сильнейшего знали все в гильдии – да и юная дочь легата следов не оставляла. Предположения о виновности строились, исходя из принципа “кому выгодно”, да на основании отрезвляющих, абсолютно бесстрастных взглядов, какими награждала Элеа соперниц при встрече.

– Нелюдь, – с нескрываемой ненавистью шипели адептки, многие из которых обладали колдовской мощью куда внушительнее, чем у полуальдки.

Адепты оказались куда более благожелательны – Элеа обладала поистине влекущей, завораживающей красотой – но белокурая девица не обращала на них внимания. Любая улыбка, подаренная случайному ухажёру, означала лишь одно: нелюди что-то понадобилось.

– Лицо-то человеческое, – хмурились поверженные соперницы, – а нутро альдское. Проклятая нелюдь…

Илиан с удовольствием доел суп и отодвинул поднос. Элеа оставалась непреклонной в старомодной традиционности: никаких разговоров до того, как собеседник хорошенько не наелся. Пока господин Иннар насыщался, полуальдка неторопливо зажгла свечи и палочки с благовониями, убрала постель в соседствующей с кабинетом спальне Сильнейшего и присела в кресле напротив, забравшись туда с ногами. Подумав, Элеа перегнулась через подлокотник, поднимая тёплый шерстяной плед с пола и укрывая им колени. От плавных изгибов и завораживающих видов сердце Илиана забилось быстрее обычного, и он торопливо прикрыл глаза. Всего на несколько мгновений – чтобы отступило, спряталось…

– Как отец?

Илиан едва не вздрогнул. Слишком проницательная для своего возраста – всего двадцать один год – Элеа угадывала не мысли, но чувства. И сегодня не ошиблась с вопросом.

– Повздорили, – нехотя признался Сильнейший, не открывая глаз. – Госпожа Иннара предложила мне закрыть альдские врата. Она же прекрасно знает, что это невозможно! Перекос сил в Мире… Мать подводит к мысли о том, что закрыть придётся все врата, а на это я пойти не могу. Никак не могу! Это лишит колдовских сил всех магов Мира – и меня в числе первых. Безумно даже предлагать такое… никогда…

Элеа чуть пошевелилась в кресле, уткнулась взглядом в пол. Идея создать амулет стихий, с помощью которого Илиан смог бы замкнуть всю силу на себя и не бояться ни собственных страстей, ни лишения колдовской мощи во время соития, пришла в голову Сильнейшего давно. Примерно два года назад, когда он отправился за первым артефактом в царство воды. Все маги гильдии твердили, что это невозможно: сердца стихий подчиняются только тому народу, на чьей земле открыты их врата. Сердце воды мог бы покорить только брутт, сердце огня – лишь сикириец, стонгардская кровь открывала врата в царство воздуха, а альдская – в царство земли.

Илиан добыл сердце воды и сердце огня первыми, наплевав и на колдовские законы, и на традиции, и на собственную безопасность – и тем самым составил себе репутацию человека страшного и сумасбродного, который совершил то, что раньше не удавалось никому. Молодой господин Иннар старался не ради всеобщего страха и восхищения. Оставалось всего два артефакта – и Сильнейший обрёл бы и несомненное преимущество в войне с альдами, и залог своего личного счастья.

– Иммун Сибранд тревожится о тебе, – проронила Элеа. – И госпожа Иннара тоже.

– И поэтому они предлагают мне отрезать энергетический поток от Мира? Лишиться магии – и лишить её всех остальных колдунов? Не спорю, мы подрежем альдам крылья и лишим главного преимущества – но и сами останемся без штанов. Мать не замечает очевидного: с амулетом стихий на руках я стану непобедим. Объединенная Империя станет непобедимой! И мы, наконец… сможем быть вместе.

Элеа соскользнула с кресла, перебралась к нему на диван, оплетая руками его талию. Илиан уткнулся носом в белые пряди пахнущих травами волос и судорожно перевёл дыхание. В крови взорвались первые фонтанчики болезненного наслаждения.

– Обо мне не говорили? – негромко спросила полуальдка, нежась в тёплых объятиях.

Илиан покачал головой. Отец давно узнал о его любви к дочери унтерхолдского легата – такое скрыть не получилось бы. Не одобрил. Илиан по взгляду понял – не одобрил.

– Элеа влюблена в тебя так же, как её мать – в покойного альдского эйохана, – только и проронил иммун. – Слепо и самоотверженно. Она пойдёт на всё, вплоть до крайности, потому что любит неправильно. Как и всякая нелюдь.

– Осуждаешь? – только и спросил раздражённый сын.

– Переживаю…

Сейчас Элеа только потёрлась носом о его плечо и вздохнула.

– У тебя хороший отец, Илиан. Когда придёт время… я стану ему хорошей дочерью.

Стонгардский самородок усмехнулся, сжал ладонью хрупкое плечо.

– О моём отце ты спрашиваешь чаще, чем о своём.