Артур Гедеон: Лилит. Звездный плащ Казановы

© Гедеон А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Пролог

Величественный старик с орлиным носом и взглядом хищной птицы стоял у окна своего кабинета и смотрел на летнюю Богемию. Все было хорошо и отрадно в этой стране и роскошном замке Дукс: чудесная природа, удобные апартаменты, в которых он жил, огромная библиотека, какой могли бы позавидовать и короли, достойный пенсион. Его работодатель и хозяин замка граф Йозеф Карл фон Вальдштайн был выше всяких похвал – умный, образованный, утонченный аристократ. Все было хорошо, кроме одного: омерзительной прислуги! Людишки, что окружали его, были чистыми канальями! Грязные дворовые, подлый народ, якобинцы, как он называл их в приступах гнева, которые только и мечтали, чтобы показать ему за спиной козу, напакостить, нагадить. Когда хозяин находился в долгих отъездах, они изводили старого библиотекаря как могли. Пересаливали еду, разбавляли вино, подсовывали похабные записки, в которых называли его «старым итальяшкой», и смотрели во все глаза, схватится ли он, как в прежние времена, за шпагу… Которую, впрочем, он уже давно не носил с собой. Он и ходил-то с трудом, потому что его все сильнее мучила подагра. А еще болели от ревматизма суставы рук. Сколько болезней тела пережил он, но любви все равно в его жизни было в тысячи раз больше! В сотни тысяч!

Старик смотрел на солнечную площадь перед дворцом и улыбался. Любви было больше! И вот о ней он теперь вспоминал день за днем, год за годом, в мельчайших подробностях, вновь наслаждался и укладывал свои переживания на листы бумаги. Он плохо помнил, какими блюдами завтракал вчера, но то, что было даже сорок лет назад, видел и чувствовал с фантастической точностью! В его памяти сверкали лунным золотом венецианские каналы, пришвартованные гондолы качались на волнах, ударяясь бортами друг о друга, сверкали огнем тысяч свечей огромные окна дворцов, где он был завсегдатаем и желанным гостем. Молодым повесой! Все это было, как и знакомые женские лица – сотни прекрасных женских лиц…

Старик отошел от окна, проковылял вокруг стола и медленно опустился в ладное кресло, подаренное ему лично хозяином замка графом Вальдштайном. Перед ним лежали стопки листов бумаги, частью исписанных, частью нетронутых и дожидавшихся своей очереди. Чернильница, опустевшая наполовину, стояла здесь, и гусиное перо, отертое, лежало рядом на полотняной салфетке. Старик подходил к своему писательскому ремеслу, ставшему ежедневным образом жизни, серьезно и с расстановкой. Как к ритуалу, священнодействию. Просто у него в жизни ничего больше не осталось, кроме волнующих воспоминаний, которыми он так дорожил.

За его спиной потрескивали дрова в огромном камине и от огня шло приятное тепло. В таких замках даже летом было прохладно, тем более ему с его болячками. Когда-то он хватался за перо и писал сразу на одном дыхании по десять-двадцать листов, потом выпивал кубок вина и продолжал работу. Но годы шли, и сил становилось меньше. И писалось уже не так бойко, как прежде. Он часто по-стариковски клевал носом в своем удобном кресле, подаренном графом. А иногда просто засыпал, и тогда его голова с роскошной седой шевелюрой склонялась к груди. Только во время дремы смягчались его черты, и огромная хищная птица с горбатым клювом словно забывала, что всю жизнь она жила охотой.

Вот и в ту полночь с 3 на 4 июня 1798 года он заснул за рабочим столом. Мерно трещали дрова в камине. А когда Джакомо очнулся, то понял, что сейчас в комнате он не один…

И был прав – из каминного марева только что к нему неслышно вышла женщина, черты которой он очень хорошо знал с детства. Она была в роскошном платье с декольте, в седом высоком парике и газовой накидке – черной, с золотыми звездами. Он пока еще не видел ее, но уже чувствовал ее присутствие. Год за годом он все чаще вспоминал о ней и, хоть и против своего желания, знал: их встреча все ближе.

– Это ты? – обо всем догадавшись, наконец прошептал он.

Старик увидел ее искаженный образ в серебряном кофейнике. Она стояла уже позади него.

– Это я, милый, – услышал он знакомый голос из-за спины. – И ты ждал меня – не мог не ждать.

Он скосил глаза и увидел край ее платья и полупрозрачный черный плащ, усыпанный золотыми звездами:

– Да, я ждал тебя, Лилит.

Она положила руки ему на плечи. Он вздрогнул, но потом смирился, затих.

– Великий хитрец, ты прожил одну счастливую жизнь, полную любви и приключений, потом в своих воспоминаниях повторил ее, вновь наслаждаясь своими подругами, а теперь еще решил предоставить всему миру переживать свои чувства, желания, страсти. Целым поколениям!

– А так будет?

– Еще как будет! Говорю же: хитрец!

– Но не это сейчас волнует мое сердце.

– Говори, еще есть время. Немного, но есть.

– Скажи, мы уходим навсегда?

– К чему этот вопрос?

– Хочу знать.

– Это зависит не от меня. Моя власть велика, но вернуться тебе или нет, выше моей воли. Но мне кажется, что однажды ты еще увидишь солнце. Младенцем, юнцом, мужчиной.

– Тогда ответь, я встречу ее вновь? В том, запредельном мире или вновь на земле?

– Вот ты о чем. Как я не догадалась сразу? – Ее лицо исказилось гневом. – Нет, ты никогда не встретишь ее. Больше никогда. Я разлучила вас не для того, чтобы ты вновь увидел ее.

– Ты разлучила?

– Конечно!

Кривая усмешка пробежала по его губам.

– Ты ревновала меня к ней, не так ли?

– С чего ты взял?

– И ненавидела ее?

– С чего ты взял такую глупость?

– С того, что ты никогда не могла понять ее. Не могла понять нас с ней, меня и мою Генриетту, потому что тебе этого не дано. Никогда не дано было любить так, как это Господь позволил людям. Я не о страсти, не о плотском, я о душе, Лилит…

Гостья склонилась к его уху:

– Ах ты, неблагодарный старик.

Она непроизвольно так сильно сжала его плечи, что библиотекарь сморщился от боли, но сдержался и даже нашел в себе силы улыбнуться:

– А вот мне, много грешившему, было дано это чудо – и за него я отдал бы все то, что ты подарила мне. Все бури сердца, все вожделения и грезы, все ненасытные ночи! Отдал бы все за нее одну!

Он переводил дух, но и стоявшая за ним богиня тоже должна была справиться с бессильным гневом и яростью.

– Ну хватит, я заболталась с тобой. Нам пора.

Он затрепетал, стариковские губы дрогнули.

– Я увижу ее! – Это прозвучало как утверждение, против которого никто не властен. – Однажды увижу!

– Никогда!

– Так будет! Моя рукопись еще не окончена, она только начата!

– Хватит. – Богиня впилась ногтями ему в плечи, но уже иначе, и сердце его пронзила первая острая боль. – Твое время вышло, и нам пора, старик…

Гостья дождалась, когда все закончилось. Затем отступила, сдернула с плеч черный газовый, с золотыми звездами плащ, взмахнула им и укрыла, как саваном, уже мертвого человека в кресле.

– Я бы отказала тебе в этой привилегии, но это не в моей воле.

И, сказав это, она направилась обратно к камину. И исчезла в его огне. Но и плащ недолго укрывал плечи старика, он стал таять, пока не исчез вовсе.

Глава первая
Иллюзион «Серебряный шар», или Охотники на тропе войны

1

Андрей Крымов ехал на своем стареньком «Форде» к Антону Антоновичу Долгополову, пообещавшему ему отменный рассказ и не менее отменный сюрприз. Каждый такой визит, знал детектив, сулит им головокружительное приключение, часто смертельно опасное, но начинается все с мирной беседы в чудесном саду всегда бодрого старика-коротышки, мудреца, волшебника, «белого мага», как он сам в шутку называл себя, бог весть сколько живущего на этой планете и невесть сколько знавшего.

Стояло самое начало лета, теплынь пропитала город; солнце щедро заливало улицы. Но в пробках стоять было изнурительно, особенно если в стареньком «Форде» был сломан кондиционер. Наконец автомобиль оказался на окраине города, перелетел по бетонному мосту через речку Полушку, въехал в дачный поселок Яблоневый и скоро остановился на центральной улице, у выкрашенного в зеленый цвет забора. За пышным садом просматривался выбеленный домишко с цветными наличниками. Обитель мудреца! Библиотеке Антона Антоновича могли бы позавидовать все ученые мира, вместе взятые, не говоря уже о его алхимической лаборатории. Но не для чужих глаз были все эти чудеса!

Крымов выбрался из машины, дошел до калитки, сняв крючок, толкнул ее и теперь шагал по тропинке к дому. Вот дернулась занавеска, его заметили, и едва он поднялся на крыльцо, как щелкнул внутри замок и дверь открылась.

На пороге стоял Антон Антонович в спортивном костюме. Светились на солнце вспененно-седая шевелюра и прозрачные, как два облачка, бакенбарды.

– Ну наконец-то, дождался! – воскликнул он.

– Пробки на дорогах, Антон Антонович. Долетел как смог.

– Отлично, Андрей Петрович, главное – добрались. Будем пить чай с баранками! Вы же знаете, какие в моем магазине продают душистые баранки? И наливкой побалуемся.

Крымов перешагнул порог.

– Я же за рулем.

– Когда вас могли остановить пара рюмок моей наливки? Впрочем, могу плеснуть и вчерашнего кефира в стакан. Нет?

– Лучше наливки, – закрыв дверь и разуваясь, откликнулся Крымов.

– Замечательно. А потом я вас удивлю одним рассказом. И как удивлю!

– В этом я даже не сомневаюсь. Можно чай совместить с рассказом, кстати.

– Можно и совместить, – согласился Долгополов. – Времечко-то у нас ограниченно.

– Даже так?

– Представьте себе. А теперь проходите на кухню, милости просим.

– А почему сегодня не в саду?

– Потому что сегодня я вам покажу кино, а там отсвечивать от экрана будет. Я даже занавески задернул.

– Ясно. Ради разнообразия можно и на кухне.

И вот, опрокинув по рюмке сливовой наливки, они пили чай с душистыми баранками из местного магазина.

– Так вот, до меня долетели слухи, что в Чехии сейчас гастролирует некий польский иллюзионист и маг Кристофер Варшавски. Он показывает удивительные аттракционы. Прокатился по всей Европе, сейчас он в Праге. Только для общей публики он показывает одни аттракционы, а для закрытой аудитории – совсем другие. Для общей публики у него слоны летают по залу, дельфины плавают над головой, а то и русалки, только руками хватай. А на закрытых происходит совсем другое. Например, армия Чингисхана вдруг со сцены атакует партер, а потом, когда все хватаются за сердце, рассыпается прямо на глазах и исчезает. Но это самая малость. Его образы вступают в прямой контакт со зрителями. И вот об этих представлениях уже ползут легенды по Европе, и желающих попасть на его фокусы не счесть.

– Но почему он вас так заинтересовал? Фокусник?

Антон Антонович разлил наливку по стопкам.

– Могли бы и сами догадаться, Андрей Петрович. Такие представления людям устраивать не под силу. Я о закрытых выступлениях. Говорят, людям просто крышу сносит. Особенно экзальтированным дамочкам. Из его серебряного шара к вам может запросто выйти Наполеон Бонапарт, сесть рядом с вами и заговорить. Не у всех хватает духу на беседу с императором, кстати. Людишки теряются. Особенно когда император спрашивает: как можно было довести Европу до такого упадка? Мол, не для того я Африку завоевал. Или из сферы выйдет царица Савская или сама Клеопатра. Помните, что Паганини устраивал на своих концертах?