– Итак, мы все здесь, в этот прекрасный день в Монтоке, наслаждаемся ароматом соленого бриза, теплом солнца на коже, великолепным видом на океан, открывающимся перед нами. Мы собрались здесь вместе в начале замечательного путешествия. Давайте поднимем бокалы за наш творческий старт. И что может быть лучше, чем услышать эту великолепную историю вслух, на одном дыхании? У нас больше не будет такой возможности, пока мы не закончим съемки и фильм не будет готов. Так что присоединяйтесь ко мне и насладитесь профессионализмом этого опуса. Вы со мной?

Терраса взорвалась громкими, агрессивными аплодисментами. Он сделал это снова: покорил всех. Еще десять минут, и они, возможно, откажутся от своей жизни, сорвут с себя одежду и создадут культ, а он станет их предводителем. Курт Ройалл всегда получал то, чего хотел.

– Мы прочтем до конца, – многозначительно кивнул Курт, – предупреждаю. Никаких перерывов и сбоев в работе. Если вам нужно в туалет, уходите тихо. Я дам необходимое указание. И давайте не будем останавливаться ни на каких обсуждениях или вопросах, пожалуйста. Я хочу, чтобы наша аудитория смогла услышать сценарий целиком.

Легкий шелест бумажных листов на ветру, сладкое щебетание птиц, далекий плеск волн внизу. Шуршание ткани: ноги разведены, затем снова скрещены. Тихий хруст костяшек пальцев, зрители по краям подались вперед. Спины актеров вытянулись по стойке смирно. Зрачки расширились, губы плотно сжались. Теперь этот момент принадлежал им.

Курт занял место во главе, хладнокровно рассматривая свою компанию. Один за другим актеры встретились с ним взглядом. Только голова Руперта свесилась вперед, затылок был болезненно обнажен, его глаза – прикованы к странице, пока он, затаив дыхание, ожидал прочтения своего великого опуса.

– Хорошо, – улыбнулся Курт. – Давайте начнем.

* * *

Прошло два часа, и чтение было закончено. Заскрипели стулья, когда Иден объявила пятнадцатиминутный перерыв перед началом работы за столом, ее голос почти заглушил внезапный всплеск разговоров. Повсюду тела потягивались и вздыхали под лучами послеполуденного солнца, актеры вышли на окраину отеля, чтобы полюбоваться потрясающим видом.

Богатая публика направилась внутрь, чтобы забрать сумки и куртки с вешалок, прежде чем проследовать к машинам для долгой поездки обратно в город. В воздухе чувствовался пьянящий адреналин, головокружительное облегчение. Чтение прошло успешно. Сценарий был добротным, актеры подобраны хорошо. Теперь можно было приступать к настоящей работе.

– Как я справился?

Курт обернулся и увидел позади себя Доминика – с вызовом в глазах.

– Вдохновенно, как всегда. – Курт похлопал его по спине. – Послушай, парень, я хотел сказать тебе: хорошо, что ты в конце концов успокоился, и я очень рад снова работать вместе. По моему опыту, лучше всего оставить прошлое в прошлом.

Доминик кивнул.

– Не сомневаюсь, тебе пошло это на пользу. – Он скрестил руки на груди. – А я просто научился не ввязываться в заведомо проигрышные битвы.

Курт мгновение поколебался, потом убрал руку.

– Умный человек, – сказал он, осторожно улыбаясь. – Мне стоило бы взять у тебя пару уроков.

Доминик смотрел на него, не мигая.

– Вполне возможно.

– Курти, дружище! – позвал Зев с другого конца террасы, кокетливо закинув руку на плечи Рори. – Этот фильм будет потрясающим или чертовски потрясающим!

Рори покачала головой, закатила глаза, уже скептически относясь к Зеву.

Курт улыбнулся им обоим, поднял кулак в воздух, затем оглядел остальную толпу. Дин и группа российских инвесторов задержались неподалеку, надеясь вовлечь его в какой-нибудь несомненно бессмысленный разговор. Все остальные рассеянно топтались на месте; Курт отметил, что только Лила и Руперт все еще сидели на своих местах, увлеченные приватной беседой.

Он тихо подошел к ним сзади. Лоб Лилы был сосредоточенно нахмурен, линия рта решительно сжата. Она указывала на страницу перед собой, говорила тихо, но страстно. Руперт теребил пальцами очки, уставившись на сценарий, и внимательно слушал.

Они напряглись и развернулись, глядя вверх: Руперт с тревогой, Лила с улыбкой до ушей, когда Курт положил руки на плечи обоим.

– Что ты об этом думаешь? – поинтересовалась Лила.

Курт приподнял брови.

– Я думаю, вы оба великолепны, – проговорил он. – А Руперт вообще герой дня.

Руперт моргнул, на его лице заиграла нетерпеливая улыбка.

– Хм-м. – Лила нахмурилась. – Что ж, я рада, что тебе нравится.

– Мой маленький перфекционист. – Курт покачал головой. – Скажи мне, уж не делаешь ли ты нашему начинающему писателю какие-то замечания?

Глаза Лилы сузились.

– Конечно нет! – возмутилась она. – Курт, я надеюсь, ты шутишь. Если бы у меня действительно были какие-то мысли, я бы, очевидно, поделилась ими с тобой. Нужно ли напоминать тебе, что я профессионал?

Затем она встала на цыпочки, обняла его за плечи и приблизила свое лицо к его лицу.

– Я просто пыталась узнать его мнение по поводу финальной сцены. Хотела понять, как он представляет себе одну из моих реплик. – Она нежно поцеловала Курта в подбородок.

Он ухмыльнулся.

– Мне следовало догадаться. Не смогла переждать даже пятнадцатиминутный перерыв, сразу приступила к работе. – Казалось, он внезапно вспомнил про Руперта, наблюдавшего, затаив дыхание.

– Осторожнее с ней, Руперт, – предостерег он, и тот вздрогнул, его широко распахнутые глаза быстро заморгали. – Дай ей палец – и она руку отхватит. Не успеешь оглянуться, как она тебя окрутит. Точно так же, как меня. – Он снова повернулся к Лиле и поцеловал ее. Позади них вновь раздался щелчок камеры.

– Селия, – позвал Курт, та остановилась и обернулась. – Отличная работа сегодня, куколка.

– Спасибо. – Она застенчиво улыбнулась Лиле, затем вздернула подбородок. – Курт, я просто хотела сказать, что невероятно рада быть частью этой адаптации. Потому что знаю – этот фильм много сделает для женщин.

– Как мило. – Курт по-хозяйски приобнял невесту. – Послушай, Селия, у тебя найдется немного времени в эти выходные? Я хотел бы дать тебе более полное представление о том, что ищу в Розмари. – Он взглянул на Лилу. – Ты ведь не будешь возражать, детка, правда?

Лила одарила его смущенной, озадаченной улыбкой.

– Почему я должна возражать?

– Превосходно. – Он снова посмотрел на Селию и нахмурился. – Я лишь хочу убедиться, что мы с самого начала понимаем друг друга. Это такая замечательная роль, с невероятным потенциалом, и мне действительно важно, чтобы ты сыграла ее идеально. – Он протянул руку и коснулся ее щеки. – Договорились, милая?

– Она мне нравится, – мягко произнесла Лила после того, как Селия упорхнула, а Курт снова притянул ее в объятия. – Думаю, что она очень скоро станет звездой.

– И одновременно занозой в моей заднице, – пробормотал он. – Она провалила читку. Напомни мне, почему я нанял ее, а не Кейли?

Лила прищелкнула языком.

– Потому что, согласно твоей оценке, она успешно прошла кинопробы, – проговорила она. – Она просто зеленая, вот и все. Дай мне немного поработать с ней. Я очень быстро научу ее тому, как преуспеть в мире Курта Ройалла.

– Лучше бы ей быть чертовски хорошей ученицей, – буркнул Курт и прикусил ухо Лилы. – Мое терпение уже на исходе.

– Это всего лишь первый день, дорогой. – Она отодвинулась на расстояние вытянутой руки, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. – Выше нос. Ты приступаешь к проекту, который тебе нравится, помнишь?

– И все из-за тебя.

– Прибереги это для вступительной речи, – проговорила она, и он легонько шлепнул ее по заднице, затем повернулся к группе актеров, притворяющихся, что не смотрят.

– Ладно, все, – проревел Курт. – Перерыв окончен. Пришло время создавать наш шедевр.

5

Личные заметки: Дж. Гэбриэла

Пациент: Л. Крейн

Дата/время: 24 июня, 10:30 утра

Сеанс: 3

Раскрывающая сессия. Необходимо ознакомиться с сегодняшними открытиями, дополнительно проанализировать, как лучше всего поступить. Похоже, Л страдает от тревожного расстройства, настолько сильного, что оно не только парализует, но и искажает восприятие реальности. И это проявилось на старте.

Знал, что пациент хотел обсудить инцидент, произошедший в конце прошлого сеанса. Несколько случаев, когда границы между нами размываются, последний из них наиболее очевиден. Сознательно или нет, Л проверяет, как далеко можно зайти. Нуждается в непосредственном общении, хочет лучше понять мотивы, стоящие за поступками.

Как только Л устроилась, я вспомнил момент, когда она потянулась и взяла меня за руку. У меня сложилось впечатление, что ее чувства ко мне стали немного сложнее. Быстро нормализовал поведение, в упрощенных терминах объяснил, как работает перенос. Упомянутый процесс переноса – проецирование чувств к важной фигуре в ее жизни на кого-то другого (в данном случае на меня). Такое довольно часто случается в терапии (хотя я никогда не видел, чтобы это развивалось настолько рано): пациент находится в уязвимом состоянии, а терапевт, как единственный слушатель, начинает иметь больше значения. Терапевта можно рассматривать как человека, который разобрался в своей жизни и, следовательно, способен решить проблемы, или, возможно, просто есть ощущение, что ему можно доверять, он заставляет пациента чувствовать себя в безопасности. Возможно, пациентка осознает, что он видит и понимает ее так, как не мог бы никто другой. Я сказал, что все это совершенно естественно. Перенос действительно полезен для нашей работы, при условии, что мы выявим и решим основную проблему. Моей обязанностью было обеспечить сохранение профессиональных границ в отношениях между пациентом и терапевтом.

Ответ Л завораживает. Она понимает концепцию переноса, но отрицает ее наличие здесь, заявив, что инцидент, который я описал, никогда не случался.

Хотя отрицание в поведении Л не так уж удивительно – она могла быть смущена, стеснялась, чувствовала себя некомфортно. Но говорила искренне, казалась спокойной, совершенно непринужденной. Было очевидно, что она верила, что говорит правду.

Л напомнила мне, что в конце сеанса она была взволнована, расстроена. Сказала, что я, должно быть, заметил ее состояние, потому что именно я протянул руку и взял ее ладони в свои. Повторил для уточнения: думает ли Л, что инициатором был я?

Ответ Л:

– Я не думаю. Я знаю. И помню все ясно как божий день. Вы взяли меня за руку, нежно сжали ее и сказали, что я могу вам доверять. – Не дав мне времени ответить, Л добавила: – Но не волнуйтесь! Я вовсе не восприняла это неправильно! И мне жаль, если я каким-то образом произвела на вас такое впечатление. Я знаю, что уходила в спешке – наверное, была немного ошеломлена. Но, Джона, я знаю, что у вас самые чистые намерения. Вы пытались утешить меня. Вы точно знали, что мне было нужно в тот момент, и это сработало. Вы помогли мне успокоиться, взять себя в руки. Вы не должны чувствовать себя неловко из-за этого, и, конечно, нет никакой необходимости извиняться.

Уверен, что мои собственные воспоминания верны – мои записи с подробным описанием инцидента лишь еще одно доказательство, – но решил пока не настаивать. Не хотел, чтобы Л почувствовала, что я не доверяю ей.

Вместо этого заявил, что нахожу ситуацию очаровательной – каждый из нас считает инициатором другого. Признал, насколько трудно – вероятно, невозможно – порой быть абсолютно объективным. Спросил, что она почувствовала из-за нашего расхождения во взглядах. Реакция Л удивительно проницательна и осознанна:

– Думаю, что у разума есть способы изменять наши воспоминания так, что мы даже не подозреваем об этом. Возможно, это подсознательный способ создания нашего личного повествования, чтобы оправдать последовательность событий и позволить нам осмыслить собственную историю. Может быть, это способ редактировать и формировать историю, которую мы хотим рассказать.

Предположил, что, возможно, правда о том, что произошло на прошлом сеансе, лежит где-то посередине. В то время как один из нас должен был быть инициатором, я или она, вероятно, реагировал на что-то, правильно или неправильно воспринятое другим.

Уточнил, повлияло ли это на ее доверие, не показался ли я менее надежным как терапевт.