Юлия Арниева: Исключительное право Адель Фабер

Пролог

– Могла бы немного и потерпеть, – буркнул муж, раздраженно одергивая свой темно-синий сюртук и пропуская меня вперед в тускло освещенный холл, – эта сделка мне нужна.

– Я тебя-то с трудом терплю, а ты предлагаешь терпеть общество еще и этого мерзкого борова, – деланно приподняла бровь, проходя в просторный холл нашего особняка с мраморными колоннами, успев заметить краем глаза мелькнувший в коридоре второго этажа подол зеленого шелкового платья моей свекрови. – Если тебе так важен этот договор, мог бы сам быть с ним полюбезней. Уверена, мсье Рори всё равно.

– Ты… ты окончательно спятила, – задохнулся от праведного гнева муж, невольно даже отпрянув от меня, его лицо побагровело, а руки сжались в кулаки, – Я завтра же подам прошение на развод!

– Хм, зачем тянуть? Кажется, с мсье Битом вы приятельствуете, полагаю, он не откажет тебе в этой просьбе, – насмешливо проговорила, медленно снимая тяжелое бархатное пальто с меховой отделкой и небрежно бросая его на руки застывшему в изумлении лакею.

– Ты не понимаешь, что останешься одна? – потрясенно воскликнул мужчина, нервно теребя золотую пуговицу на манжете, – в твоем возрасте ты никому не нужна.

– Ты сам себе противоречишь. Уж определись, то ли мне быть сговорчивей с твоими партнерами, то ли я никому не нужна, – холодно парировала, расправляя складки темно-бордового платья.

– Завтра же! – взвизгнул муж, сбегая в кабинет и громко хлопнув дубовой дверью. Он делал так всегда, когда терялся и не знал, как ответить на мою дерзость.

– Слабак, – едва слышно проговорила, шокируя своими словами седовласого чопорного дворецкого, который, как, впрочем, и большинство слуг и родных, считал, что герцогиня Адель внезапно сошла с ума.

– Что, опять довела? И что на этот раз потребовал от тебя мой сын? – проговорила свекровь, неспешно спускаясь по мраморной лестнице, умудряясь при этом не дотрагиваться до позолоченных перил и держать голову прямо, как истинная аристократка.

– Лучше вам не знать, – хмыкнула, с восхищением наблюдая за статной старушкой в элегантном платье. Не будь она до зубовного скрежета повернутой на этикете, мы бы с ней непременно подружились, – но мсье Оноре надолго запомнит нашу встречу в темном алькове, которую так любезно организовал мой муж.

– Выпрями спину! – вдруг прикрикнула мадам Мелва, остановившись у подножия лестницы, и чуть понизив тон голоса, спросила, – что ты с ним сделала?

– Всего лишь обеспокоилась его здоровьем, ведь в его возрасте иметь такой вес… у него должны быть проблемы по части мужской силы. Я всего лишь посоветовала обратиться к доктору. Правда, видимо, я говорила слишком громко, и приглашенные в соседней зале всё слышали.

– Хм… я думала, ты его ударила, как того несчастного на приеме у мадам Лизет, – разочарованно протянула мадам Мелва, постукивая веером по ладони.

– О нет, этот руки не распускал, так что обошлось без членовредительства, – с натянутой улыбкой произнесла, чувствуя неимоверную усталость и огромное желание покинуть этот душный особняк с его тяжелыми портьерами и докучливым мужем.

– А ты действительно очень изменилась. Та лихорадка пошла тебе на пользу, – задумчиво протянула свекровь, пристально разглядывая меня своими проницательными серыми глазами, – и куда только делась послушная Адель, готовая исполнить любой приказ моего сына?

– Эм… прошу меня извинить, – произнесла я, чувствуя, как корсет впивается в ребра, – мне нужно переодеться. Это платье слишком тяжелое.

Поднимаясь по мраморной лестнице, я мысленно ответила свекрови: «Адель больше нет, мадам. Есть Алина из две тысячи двадцать четвертого года».

Глава 1

Войдя в спальню, я прислонилась к закрытой двери и наконец позволила себе выдохнуть. Корсет немилосердно сжимал ребра, многочисленные нижние юбки и тяжелая парча платья до сих пор давили своим весом, а замысловатое сооружение из шпилек на голове, казалось, вот-вот обрушится. Шея ныла от напряжения – попробуйте-ка продержать голову гордо поднятой несколько часов. Но на лестнице я держалась безупречно, спина прямая, взгляд холодный и уверенный, зная, что проницательная свекровь наблюдает снизу своими серыми глазами-рентгенами. В этом мире внешние проявления силы значат слишком много – урок, который я выучила за последние три месяца, когда каждая минута слабости оборачивалась новым унижением.

Прошло всего три месяца, как я очнулась в этом теле, дезориентированная и напуганная. Последнее, что помнила настоящая Адель – как муж приказал ей надеть тонкое шелковое платье с открытыми плечами на великосетский прием. «Ты герцогиня, изволь соответствовать», – процедил он тогда сквозь зубы. Промозглый ветер, ледяной дождь… Пневмония развилась стремительно.

Первые дни в этом мире были самыми сложными. Я металась между паникой и неверием, пыталась понять, что произошло. Меня спасли воспоминания Адель, они всплывали постепенно, помогая освоиться. Язык, манеры, имена, привычки – всё было здесь, в её памяти, нужно только потянуть за нужную ниточку.

Листая воспоминания Адель как страницы книги, я видела, как последние полгода её жизни превратились в кошмар. Набожная, скромная женщина, привыкшая к тихой жизни в загородном поместье, вдруг оказалась вынуждена посещать светские рауты, где мужчины «случайно» касались её обнаженных плеч, целовали руки дольше положенного, шептали двусмысленности. Для меня, выросшей в двадцать первом веке, это могло показаться безобидным флиртом. Но для Адель каждое такое прикосновение было пыткой. Каждый вечер она молилась, прося прощения за то, что позволяет чужим мужчинам такие вольности.

А муж… муж лишь холодно наблюдал, как его жена краснеет и бледнеет от непристойных намеков его деловых партнеров. Теперь я знаю: он торговал её репутацией ради выгодных сделок.

В памяти Адель я нашла ответ, почему её муж так резко изменил привычный уклад их жизни. Крупный заем, взятый на расширение торговли с колониями, нужно было возвращать. А когда стало ясно, что прибыль не покроет долг, герцог решил использовать красоту своей набожной жены как приманку для потенциальных инвесторов.

«Вы же не думали, что я стану…» – помнился мне её испуганный шепот. «Глупая, – хмыкнул муж, – просто будь любезной. Остальное они додумают сами».

И она была любезной. Краснела, бледнела, но терпела. Пока не слегла с той злосчастной лихорадкой. А очнулась уже я – Алина Вершинина, руководитель отдела продаж, жертва автокатастрофы, измены мужа и предательства подруги.

Я бросила взгляд на свое отражение в высоком зеркале. Адель действительно была красива – светлые волосы, тонкие черты лица, большие глаза. Идеальная кукла для светских приемов. Только вот теперь в этих глазах появился стальной блеск, который так пугает окружающих.

Как ни странно, больше всего мне помог опыт работы в продажах. Светское общество мало чем отличалось от корпоративных интриг – те же игры, те же маски, только декорации богаче. А «деловые партнеры» мужа напоминали особо настойчивых клиентов, с которыми я научилась справляться ещё в первый год работы.

Адель их боялась. Я – нет.

Взяв гребень, я начала вынимать шпильки из прически. Память услужливо подкинула еще один эпизод – как Адель плакала после очередного приема, где один из «доброжелателей» мужа прижал её к стене в темном коридоре. Она вырвалась и убежала, а муж потом отчитывал её за неподобающее поведение. «Он же всего лишь хотел поговорить, дорогая. Ты слишком мнительна».

Ирония судьбы: я попала в тело женщины, которая так отчаянно хотела сбежать из этой золотой клетки, что её душа просто ушла? А может, сейчас она там, приходит в себя в больничной палате в моем теле? Надеюсь, ей там легче.

Горничная помогла мне переодеться в простое домашнее платье. Оно напоминало ночную рубашку из моего времени – светлое, свободное, без корсета. Блаженство. Я подошла к окну, глядя на темнеющий сад. В такое время Адель обычно молилась, но я предпочитала думать. За три месяца я многое изменила в её жизни. Начала ездить верхом, читать газеты, интересоваться делами поместья. Слуги шептались, свекровь удивлялась, муж злился. Но впервые за долгое время я чувствовала себя… живой?

Сегодняшний скандал был неизбежен. Мсье Оноре – очередной «важный партнер» – оказался слишком настойчив. Муж специально оставил нас наедине в алькове, надеясь… На что? Что его жена станет разменной монетой в большой игре?

Что ж, теперь у него будет развод. Возможно, это разрушит его планы, но меня это больше не волнует. У меня достаточно компрометирующих документов в тайнике Адель – она была тихой, но неглупой. Так что, часть состояния останется при мне.

А дальше… Может, уеду в колонии. Или открою собственное дело. В конце концов, у меня за плечами степень по экономике и десять лет управленческого опыта, пусть и из другого века.

Темнело. В спальне было тихо, только потрескивали свечи. Я села за туалетный столик, рассматривая женщину в зеркале. Странно, но теперь я едва помнила свое прежнее лицо. Помнила только короткую стрижку и темные волосы. А здесь – светлые локоны, бледная кожа, чуть припухшие от слез глаза.

Слезы. Это тело все еще плакало иногда, по привычке. Но я научилась использовать это – заплаканная женщина не вызывает подозрений.

Интересно, что сказала бы настоящая Адель, узнав, как я распорядилась её жизнью? Одобрила бы? Она ведь тоже мечтала о свободе, просто не знала, как её добиться. А я… я просто делаю то, что умею лучше всего – превращаю проблемы в возможности.

Глава 2

Я потерла виски, чувствуя подступающую головную боль. День выдался насыщенным. С раннего утра муж отчитал слуг за нерасторопность, хотя сам не мог определиться в каком пальто поедет в банк. Затем прибыла мадам Лорет, которой непременно хотелось посплетничать, и я еле от нее отделалась, будто бы невзначай упомянув о некой Аманде, к которой, якобы со слов моего мужа, захаживает ее любимый Даниэль. После – домашние заботы, коим не было конца, и только к вечеру, казалось бы, можно было отдохнуть, прихватив с собой одну из книг из кабинета мужа и приступить к изучению истории мира, куда меня занесло.

Но заявился супруг, который за ужином ни разу на меня не взглянул, третий раз за неделю уволил лакея и ко всему прочему прикрикнул на мать. Оставив их скандалить, я благоразумно удалилась в свои покои. И вот прошло уже полчаса, а внизу всё ещё спорили. Голос мужа, визгливый от злости, перекрывал степенные наставления мадам Мелвы. Кажется, свекровь пыталась его образумить. Забавно.

Когда я только попала в это тело, растерянная и напуганная, именно воспоминания о работе помогли не сойти с ума. Совещания, переговоры, сложные клиенты – всё это пригодилось здесь. Корпоративные интриги оказались отличной подготовкой к светским играм. Но сегодня я устала от игр. От тяжелых платьев, от масок, от фальшивых улыбок. В моем времени я могла хотя бы надеть джинсы и свитер после работы. А здесь… здесь даже ночная рубашка больше похожа на театральный костюм.

– Госпожа, ваш чай, – произнесла горничная, поставив на столик поднос.

– Спасибо, – поблагодарила и, отложив книгу, поднялась. – И принеси, пожалуйста, мой дневник. Нужно кое-что записать.

– Да, госпожа.

Вскоре я уже сидела за столом перед раскрытым дневником, задумчиво водя карандашом по бумаге. В этом мире дневники были обычным делом – никто не считал странным, что благородная дама записывает свои мысли. Адель тоже вела дневник, хотя писала в основном молитвы да покаяния. Теперь эта тетрадь в кожаном переплете служила другой цели. Я записывала всё: имена, даты, суммы сделок, случайно подслушанные разговоры. Герцог был неосторожен со своей «недалекой» женой – часто обсуждал дела в её присутствии. Думал, она ничего не поймет, а я понимала и записывала. На случай, если понадобится защита или рычаг давления.