Скрип двери заставил меня поднять голову. В проёме стояла мадам Мелва, непривычно растерянная.

– Он действительно подал прошение, – тихо сказала она.

– Вот как, – я отложила карандаш, внимательно глядя на свекровь. – И как быстро он собирается провести бракоразводный процесс?

– К концу месяца всё будет кончено, – мадам Мелва прошла в комнату, её шелковое платье тихо шуршало по ковру. – Ты правда этого хочешь?

– А у меня есть выбор? – я невесело усмехнулась, закрывая дневник. – Быть приманкой для его партнеров? Или, может, вы предпочли бы видеть меня послушной куклой, которая молча терпит унижения?

Мадам Мелва поджала губы, но в её глазах я заметила что-то похожее на уважение.

– Я найму экипаж, – наконец произнесла она. – Тебе лучше пожить в моем загородном поместье, пока всё не уляжется.

– Да, вы правы, я прикажу собрать мои вещи.

– Он полагает, что ты одумаешься, – мадам Мелва опустилась в кресло, расправляя складки платья. – Мой сын уверен, что через пару дней ты приползешь к нему на коленях, умоляя о прощении. Что эта дерзость – всего лишь следствие болезни.

– Как удобно списать всё на лихорадку, – я подошла к окну. Сад уже утонул в сумерках. – И что будет, когда я не одумаюсь?

– Тогда… тогда ты потеряешь всё. Титул, положение в обществе, средства к существованию.

– Вы пытаетесь меня напугать? – я обернулась к свекрови. – Или предостеречь?

– Я пытаюсь понять, что происходит с женщиной, которую я знала около двадцати лет.

– Она умерла, – сказала я правду, горько усмехнувшись, – и нет, я не поеду в ваше загородное поместье. Лучше в Ринкорд, там дом, который оставила мне моя тетушка, и муж на него не вправе претендовать.

Мадам Мелва долго смотрела на меня, словно впервые видела, а затем медленно кивнула.

– Я обещаю, что ты не будешь знать нужды, – тихо сказала она. – У меня есть собственные средства. Немного, но достаточно, чтобы жить достойно.

– Благодарю вас, – я склонила голову. – Но, думаю, мужу не удастся так просто от меня избавиться. Ему придется поделиться теми деньгами, что он скрытно держит на счету в банке. Иначе мсье Девраль узнает много чего интересного.

Глаза мадам Мелвы на мгновение расширились, но она быстро справилась с удивлением.

– Ты изменилась сильнее, чем я думала, – произнесла она, поднимаясь. – Что ж, может быть, это к лучшему. Мой сын… он сын своего отца.

Когда дверь за мадам Мелвой закрылась, я наконец выдохнула, но в одиночестве пробыла недолго. Дверь распахнулась без стука, и на пороге возник супруг – бледный, с трясущимися от гнева руками.

– Ты… – начал он, но осекся, увидев, что я спокойно сижу за столом, перелистывая страницы дневника.

– Да? – я подняла на него взгляд.

– Завтра приедет мой поверенный, – процедил муж сквозь зубы. – Ты подпишешь отказ от всех претензий на моё состояние. И уберешься отсюда навсегда.

– Как любезно с твоей стороны лично сообщить мне об этом, – я улыбнулась. – А я думала, ты пришлешь лакея с запиской.

– Не испытывай моё терпение! – он шагнул в комнату. – Ты ничего не получишь! Ничего, слышишь? Без меня ты никто! Просто дочь обедневшего барона с провинциальными манерами!

– Возможно, – я пожала плечами. – Но на те деньги, что ты при разводе переведешь на мои счета, я буду жить даже лучше.

– Пф, – он фыркнул, – ты бредишь. Я не дам тебе ни гроша.

– Правда? А как насчет беседы с мсье Оноре три недели назад? – я небрежно постучала пальцем по странице дневника. – Той самой, где ты оговаривал условия сделки, которая, конечно же, не отражена в официальных документах?

Он потрясенно выдохнул, но быстро пришел в себя.

– Тебе никто не поверит, – холодно произнес он. – Женские истерики и выдумки, не более.

– Мне и не нужно, чтобы верили, – я захлопнула дневник. – Достаточно слуха. А после еще одного, и еще твоей репутации конец. Впрочем, мы можем решить всё полюбовно. Счет в банке на моё имя – и я забуду всё, что слышала.

– Кто ты? – вдруг спросил Себастьян, посмотрев на меня с такой ненавистью и… с каким-то странным восхищением? – Моя жена никогда…

– Твоя жена никогда не смела перечить, – закончила я за него. – Но люди меняются. Особенно когда им нечего терять.

Он еще несколько секунд сверлил меня взглядом, а затем резко развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как дрожат руки. Эта игра в кошки-мышки выматывала. Но я не могла позволить себе слабость. Не сейчас, когда до свободы оставался всего шаг.

Глава 3

– У меня предложение, – произнес муж, остановившись в дверях моей спальни, опираясь плечом о дверной косяк.

Он как всегда не удосужился постучать – старая привычка, от которой я пыталась его отучить последние недели. В воспоминаниях Адель он никогда не стучал, входя в её комнату, считая своим правом появляться где угодно в собственном доме без предупреждения. Но теперь вместо испуганного трепета, который испытывала Адель, я чувствовала лишь раздражение.

Утренний свет из высокого окна падал на его лицо, подчеркивая заострившиеся черты. Последние дни он мало спал – я слышала, как он ходит по кабинету до поздней ночи, а под глазами залегли тени. Выглядел он непривычно неуверенно, теребя золотую пуговицу на рукаве темно-синего сюртука – жест, который я уже успела изучить. Так он делал всегда, когда нервничал или сомневался.

– Неужели? – проронила, продолжив перебирать письма на инкрустированном перламутром туалетном столике, разбирая их по стопкам. Большинство из них – пустые светские приглашения, но некоторые содержали полезные сплетни.

– Я готов перевести определенную сумму на твой счет, – его голос звучал деловито, с той ноткой покровительственного высокомерия, которая всегда проскальзывала, когда он говорил о деньгах. – Сумму, которая позволит тебе жить достойно.

От его интонации на слове «достойно» у меня по спине пробежал холодок. В его понимании «достойно» означало «скромно, но не впроголодь» – ровно столько, чтобы не опозорить его имя, но недостаточно для настоящей независимости.

– А взамен? – мой голос звучал ровно, почти скучающе.

– Взамен ты пойдешь со мной на прием к графу Реншо в эту пятницу, – он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией. – И будешь любезна с мсье Леваном.

Мсье Леван. Память Адель услужливо подсказала: грузный мужчина лет пятидесяти, владелец нескольких текстильных фабрик и доков в северном порту. Вдовец с репутацией ловеласа, известный своими специфическими вкусами.

Первый порыв отказаться и послать мужа куда подальше я задавила в корне. Всё же я сейчас находилась в мире, где женщина – всего лишь приложение к мужу. И пока моё поведение списывалось на неокрепшее после болезни здоровье. Да и муж настолько был растерян резким изменением в поведении жены, что пока ещё не решался на серьезные угрозы, не видя во мне противника. Но если я буду дожимать, то могу все проиграть.

– И что я должна делать на приеме? – спросила я равнодушным голосом. – Терпеть пыхтение и сальные взгляды твоих потенциальных партнеров я более не намерена.

– Ты должна всего лишь слушать, – ответил муж, недовольно поморщившись.

– Ах да, женщина же ведь вроде тумбы, – насмешливо проронила я. – Хорошо, я послушаю. Мне нужно знать конкретную тему или я должна слушать всё, даже глупые победы на любовном поприще?

Муж смотрел на меня с таким изумлением, будто я вдруг заговорила на китайском.

– Перед приемом я расскажу, что мне нужно, чтобы ты запомнила, – наконец выдавил он.

– Хорошо, – кивнула я. – Но прежде подпишем соглашение.

– Соглашение? – Себастьян нахмурился.

– Письменное обязательство перевести на мой счет оговоренную сумму после того, как я выполню свою часть сделки, – я говорила так, будто объясняла элементарные вещи ребенку. – Я подготовлю документ к ужину.

– Я сам подготовлю соглашение, – твердо заявил муж.

– Нет, – так же твердо возразила я. – Я сделаю это сама. Если условия тебя не устроят, мы обсудим их за ужином.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но я уже отвернулась, давая понять, что разговор окончен. После секундного молчания послышались удаляющиеся шаги.

И я, наконец, выдохнула. Игра становилась всё опаснее.

За ужином было непривычно тихо. Серебряные приборы позвякивали о фарфор, слуги бесшумно скользили вдоль стола, меняя блюда. Свечи в высоких канделябрах отбрасывали причудливые тени на темные дубовые панели стен. Мадам Мелва, облаченная в платье цвета спелой сливы, казалось, с трудом сдерживала любопытство, переводя взгляд с меня на сына и обратно. Я чувствовала её изучающий взгляд, даже когда смотрела в свою тарелку.

Тонкий аромат жареной дичи и трюфелей смешивался с запахом горящего воска. Изысканные блюда следовали одно за другим: консоме с фрикадельками из дичи, филе форели под соусом из белого вина, жаркое из кролика с каштанами, салат из свежих овощей с травами. Муж едва притрагивался к еде, нервно вертя в пальцах ножку бокала с бордо.

Наконец, когда подали десерт – воздушное суфле с ванильным соусом – я неторопливо промокнула губы накрахмаленной салфеткой и достала из потайного кармана платья сложенный лист бумаги, который подготовила днем, запершись в кабинете мужа, пока он отсутствовал.

– Соглашение, – сказала я, протягивая его мужу через стол. Гербовая бумага с водяными знаками шуршала в моих пальцах. – Прочти внимательно. Я постаралась учесть все детали.

Он взял документ с таким видом, будто я предлагала ему пригоршню угля голыми руками. Поднес к глазам, пробежал глазами по строчкам и изумленно посмотрел на меня.

– Это… – он запнулся. – Ты не могла составить это сама.

– Почему же? – спокойно поинтересовалась я, отпивая глоток чая.

Документ был составлен безупречно. Двадцать тысяч ливров – сумма, достаточная, чтобы обеспечить независимое существование на несколько лет. Условия перевода средств, сроки, обязательства сторон – всё было прописано четким юридическим языком, без возможности двойственного толкования.

Мадам Мелва не выдержала и протянула руку:

– Позволь взглянуть, сын мой.

Муж молча передал ей бумагу, не сводя с меня пристального взгляда.

– Хм… – свекровь внимательно изучила документ. – Весьма умело.

– Лихорадка, очевидно, принесла не только безумие, но и неожиданные таланты, – язвительно заметил Себастьян.

– Скорее, просто прояснила разум, – парировала я. – Что скажете, мой дорогой супруг? Вы согласны с условиями?

Он скрипнул зубами, затем резким движением выхватил документ из рук матери, достал из внутреннего кармана перо, размашисто подписал.

– Довольна? – он швырнул листок мне.

– Вполне, – я аккуратно сложила бумагу и убрала обратно в карман. – Благодарю вас за ужин, мадам Мелва. Если позволите, я удалюсь.

Следующие три дня в особняке были наполнены гнетущей тишиной, словно перед грозой. Массивные часы в холле отмеряли секунды с мучительной неторопливостью, их тиканье разносилось по пустым коридорам, как приглушенные удары барабана. Каждая комната, каждый закуток этого огромного дома, казалось, наблюдал и ждал развязки.

Муж избегал меня, запираясь в своем кабинете с красными бархатными портьерами и книжными шкафами из черного дерева или отлучаясь по делам с раннего утра до позднего вечера. Я слышала, как скрипят половицы – он расхаживал по кабинету, что-то бормоча себе под нос. Дважды я замечала его с красными воспаленными глазами за завтраком. За столом он едва отвечал на вопросы матери, цедя слова сквозь зубы, и полностью игнорировал мое присутствие, будто меня не существовало.