1.Может ли быть, что это театрализованное представление. Если это так, когда оно закончится и почему его никто не предупредил?

Поскольку за время многочисленных поездок по африканским регионам Михаил навидался таких мини спектаклей великое множество, он с пугающей ясностью понимал, что сейчас не шоу, а вполне реальная картина. И в самый жуткий момент не вбежит веселый массовик-затейник и не закричит радостно: «Сюрприз!»

Он был явно зверски избит, болело все тело. Как раз на жестокие побои намекал черный официант, говоря об умельцах своего дела Тони и Томе. Если это и розыгрыш, то очень болезненный.

2.Куда его забросила судьбинушка на этот раз? Это те же места, что и в первый раз, или другой регион? Время какое? После своего первого попадания в Африку Миша основательно проштудировал литературу по Черному континенту, но все же точного места и времени своих приключений он так и не понял. Потому ежегодно и ездил по разным регионам, надеясь разобраться на месте. Ну вот и доразбирался на свою голову до второй серии попаданческой авантюры.

У него, к счастью, как и в первый раз, осталось знание русского языка. Во всяком случае, он думал на нем и несколько раз мысленно поговорил с женой на домашние темы. С местными языками и наречиями было так же, как и в прошлое попадание: чьи-то негромкие разговоры он понимал, черный разносчик пищи изъяснялся понятно, но слышались и незнакомые речи.

3.Важнейший вопрос: где Лиза?

Если все же произошло очередное перемещение, то у Лизы, находившейся в тот момент рядом, мог случиться один из двух вариантов. Первое: Лиза тоже переместилась, и тогда ему надо ее искать. Второе: Она осталась в Марракеше двадцать первого века и сейчас в ужасе его ищет или пытается оказать помощь его физическому телу, как это делала в первый раз его мама, застав сына практически бездыханного. Оба варианта ужасны, потому что в любом случае жена в опасности, даже в Африке 21 века. Хорошо, что на этот раз не взяли детей в поездку, они дома с мамой.

4.Если это вторая серия незапланированного вояжа в Африку, то какого черта? Ведь он вернулся домой. Значит, по чьему-то странному сценарию он выполнил возложенную задачу. Почему снова колодки на ногах? Почему руки подростковые? В первый раз у него было тело здоровенного мужика. А сейчас что? Миша снова открыл глаза и постарался осмотреть полученное тело. Первое впечатление не обмануло: типичное тело тощего подростка, правда, крепкое, жилистое. Не густо.

Нет, не так. Какого черта? Кому жаловаться?

Сосед напротив негромко и заунывно принялся взывать к всемилостивейшему Аллаху. Да, мусульмане в Африке были. У него они были в отряде, да и пришлось после возвращения много об этом читать. Вопрос: если он прямо сейчас начнет читать «Отче Наш», как это воспримут окружающие?

Миша не дал себе больше времени на зряшные размышления и кряхтя, постанывая и гремя ножными кандалами постарался сесть. Скрипнув зубами, он мысленно приказал себе не обращать внимание на боль. Африканские мужчины привычны к боли, он хоть и не слишком взрослый мужчина, но парнишка все же африканец. Голова кружилась, все болело, но сесть получилось. Обзор стал гораздо лучше. Он увидел всех обитателей сарая, которые практически все сидели или лежали. Одна женщина стояла в углу, мерно раскачивалась из стороны в сторону и что-то сама себе рассказывала, через слово поминая имя Рози.

Сосед слева, седоволосый мужчина, отреагировал:

– Что, легче стало, маленький мужчина? Ну-ну, может, было бы проще сдохнуть. В родную деревню все равно больше не попадешь. Стоит ли жить тогда?

Миша не сразу понял, что вопрос был к нему, поскольку не привык еще к своему навязанному статусу подростка, но старик и не ждал ответа. Он потер костлявой рукой слезившиеся глаза и отвернулся на своей дранной подстилке.

Сарай оказался больше, чем казалось из положения лежа. В нем было несколько крохотных окошек, расположенных очень высоко, почти под самой крышей. Михаил прикинул возможности своего нового тела и решил, что даже он сможет протиснуться с большим трудом.

Когда уходил доставщик еды, Миша явственно услышал, как лязгнул закрывающийся засов. Скорее всего, и на улице есть какая-то охрана.

Попаданец невесело хмыкнул. Голова работала только в одном направлении – как и когда бежать.

Желудок скрутило от голода. Миша поднял оставленные ему лепешки и принялся жевать, откидывая ненужные мысли человека из двадцать первого века о том, что лепешки валялись на земле, неизвестно какими грязными руками готовились, непонятно, какие странные ингредиенты в те лепешки насовали. Несвоевременные мысли – прочь. Чтобы выжить, надо питаться. Еще бы водички принесли, пусть даже из грязной реки.

Надо кинуть топливо в требовательно ноющий желудок и думать над вариантом побега. Иного не дано.

Глава 2. Неприятная реальность

Казалось, в положении Михаила самое неприятное – это юный возраст. Зеркала у него не было, но судя по размеру рук и ног, худощавому телу не более десяти-двенадцати лет от рода. Кто из взрослых мужчин свяжется с таким мелюзгой? Один в поле не воин, это каждый знает. Разве что удастся внедриться в сложившийся мужской коллектив на роль разведчика или шпиона. А дальше что? В чем его супер-задача в сложившихся обстоятельствах?

Он даже не знал, есть ли в этом мире Лиза, есть ли смысл ее искать и спасать, или именно Лиза должна спасать его тело в двадцать первом веке. А она в Марракеше, в не самом цивилизованном мире с точки зрения европейцев и европейской медицины.

В прошлый раз перед его переходами в другие миры всегда случалась гроза, в этот раз грозы не было. Просто разговаривали о предстоящей поездке в отдаленные деревни. Непонятно, что спровоцировало перемещение.

В сгущающихся сумерках в сарае, в котором не было никаких источников света, народ разговорился. Тяжелые раздумья Миши прервала беседа давешнего седоволосого негра с его соседом с другой стороны. Седовласого, как оказалось, звали Набу, а его собеседника – Барак, и он был даже в рубахе все того же грязно-серого цвета. Они разговаривали на каком-то африканском наречии, и Миша их с трудом, но понимал. Возможно, это был навык бывшего хозяина тела, или подтянулись знания, полученные в прошлое перемещение.

Разговор оказался очень занимательным. Первый странный звоночек для Миши прозвенел, когда Набу рассказал, что его только что привезли на корабле из Африки. Вывод один – это уже не Африка. Следом Барак поведал, что старый хозяин решил его перепродать, и потому поместил в этот сарай, значит, Барак уже где-то жил в положении раба, и стал невольником уже некоторое время назад.

Вот тут-то стали понятны странные сны о нахождении на борту корабля. Значит, Миша тоже (вернее, хозяин тела) плыл на корабле работорговцев, и это реальные воспоминания несчастного негритянского мальчика всплывали в горячечном сне. Значит, все же это не Африка. Тогда что? Куда привезли рабов?

Стало понятнее, когда Барак обмолвился, что Вирджиния – не самый плохой вариант для рабов. Куда хуже могло быть, если попадаешь совсем на юг. Значит, Вирджиния. Значит, Северная Америка.

Миша по-русски прошептал себе под нос пару крепких слов. По-русски, чтобы никто не понял, приняв за одно из африканских наречий. Он опять оказался слепым котенком в сложившихся условиях.

Он выполнил свое обещание, которое давал сам себе под черным небом Африки. Ему тогда очень не хватало знаний географии, истории, биологии континента. Вернувшись домой, он прочитал все, что мог найти, касающееся Африки. Его уже можно было назвать экспертом в некоторых областях. Но стремление к знаниям ограничивались Африкой.

Мише в голову не могло прийти, что будет вторая серия приключений и придется пожить в Северной Америке все в тех же непонятных восемнадцатом или девятнадцатом веке. Вряд ли раньше, хотя Миша из курса школы не помнил, что было на американском континенте раньше восемнадцатого века. Насчет двадцатого века можно было еще подумать. Вроде, на юге рабы были и в двадцатом веке.

Набу услышал, что юный сосед что-то зло шепчет себе под нос, и повернулся к нему:

– Что говоришь, парень? Скажи мне, я понимаю твой язык.

Миша проглотил пару особо заковыристых простонародных русских определений собственной тупизны и безграмотности и решил присоединиться к разговору старших. Почитание старших, видимо, диктовало юное тело, да и сам Миша понимал, что придется соответствовать полученным внешним данным, потому говорил очень почтительно, как подросток, воспитанный в определенных традициях:

– Дядя Барак, не сочти за дерзость, а что такое Вирджиния?

Набу и еще несколько мужчин присоединились к просьбе:

– Расскажи, Барак.

– Да что я знаю? Я сам здесь совсем недавно, меня, так же как вас, привезли на большом корабле. Знаю только то, что другие черные рассказывали на плантации, куда меня сразу с корабля продали. Они и сказали, что это место называется Вирджиния, а есть еще Кентукки, Алабама, Джорджия. Чем южнее продадут, тем хуже. Есть какой-то «Нижний Юг», как его называют, там рабам вообще жить тяжко. Там белые южане злее, говорят. А мы здесь на «Верхнем Юге».

– Что ты делал на плантации?

– Самую тяжелую работу делал. А для чего еще нужны чернокожие белым? На полях работал, за скотиной ухаживал.

– Дядя Барак, а почему тебя хозяин решил продать? Ты долго у него работал?

– Эх, парень, – вздохнув, проговорил Барак, – меня купил хозяин плантации масса Дэвис, да он помер. Приехал его сын. Сказал, что ему столько рабов не нужно, ну и оставил себе тех, которые на них давно работали, а меня решил продать. Еще была Эмми, но он ее продал соседу, у которого работает муж Эмми. Вот теперь прошу богов, чтобы не перепродали совсем на юг, уж больно разговоры про них страшные.

– А сбегать не пробовал, дядя Барак? – Миша решил повернуть разговор в нужное русло.

– Эх, какой ты бойкий, парень! А куда тут бежать? На большой корабль, чтобы попасть в Африку в родные места, не попадешь. Просто так болтаться не получится. У каждого черного должен быть хозяин или бумага от хозяина, что он тебя отпустил или ты выкупился. Бывает еще такая подорожная бумага, когда хозяин разрешает своему рабу в определенные дни отлучаться из поместья или дома. Остальных беглецов ищут специальные люди с собаками. Они-то местность знают, а черные не знают.

Полдня побегает такой шустрый малый в поисках свободы, да попадется ловчим отрядам. Там или собаки погрызут, или подстрелят, или кнутами отходят так, что жизнь не мила будет. Сколько таких разговоров я уже слышал! Каких крепких парней ловили да ломали! Раз сбежит, два сбежит – и уже кажется ему, что у хозяина всяко лучше, чем по лесам бродить, да к собачьему лаю прислушиваться. Собаки, если след возьмут, обязательно найдут!

Так что и не думай, парень, бежать. Невозможно здесь черному без вольных бумаг прожить.

Откуда-то из удушливой тьмы незнакомый голос добавил:

– Дадут тебе хозяева новое удобное имя и будешь ты всю жизнь жить под фамилией хозяина. Был Бонта из деревни Багани, будешь Том Гаррис господ Гаррис или Тоби Вильямс господ Вильямс. Эх, жизнь!

Барак добавил:

– Это точно. Хозяевам мое имя Барак не понравилось, и я у них был Мэт Даррел, под этим именем меня завтра продадут, и у меня будет новая фамилия от моих новых хозяев.

Старик Набу спросил:

– А те люди, Барак, которые жили с тобой на плантации, они давно уже в этой клятой Америке?

– Очень давно, Набу. Многие черные уже родились здесь, поженились, да детей нарожали. Совсем родные места уже забыли, привыкли к хозяевам, о свободе и не думают. Здесь много таких. Только спокойной жизни у них все равно нет. Здесь ты родился, или под солнцем Африки, но в любую минуту семью могут разлучить, мужа продать в одни руки, жену – в другие, а детей – вообще по разным местам разогнать.

Чей-то голос добавил: