– Может, карасевские, может, наши. Может, люберецкие наехали…

На самом деле Семен точно знал, кто кормился с аккумуляторного бизнеса. Дядя Миша лапу на это дело наложил. Как там и что, в деталях он не знал, но никаких сомнений в том, что сливки с завода снимал дядя Миша. Поэтому он так удивился, когда узнал, чья Клара дочь. Но никому про нее не сказал. Даже брату. И правильно сделал. Теперь он точно знал, что правильно сделал.

– А кто на самом деле?

– Скажи своему отцу, чтобы не заморачивался. Не со своего же кармана платит…

– А платить надо?

– А платить надо. И не я это придумал.

– У кого сила, у того и власть?

– За мной сила, – улыбнулся Семен. – Поэтому ты здесь…

– Терпеть не могу бандитов! – воскликнула Клара, глядя на него глазами обреченной на заклание овцы…

* * *

За все нужно платить. Особенно за хорошее. Даже если это хорошее просто ужас, какое плохое. Клара чувствовала себя настоящей шлюхой, стыдилась своей униженности, но готова была бежать к нему по первому зову. И бегала. И вчера с ним спала, и сегодня. Домой вернулась поздно, а там отец. Не пьяный, но выпивший, глаза злые, губы плотно сжаты.

– Ты где была? – спросил он, сжимая пальцы в кулак и показывая этим, что сил нет, как хочется схватить свою пропащую дочь за волосы. И носом в пол, чтобы юшка хлынула.

– Гуляла.

– С кем?

– Просто гуляла…

– С бандитом? – хлестко спросил отец.

Мужчина он грубоватый, жесткий, волевой, ну так слабохарактерным личностям завод не доверят. В каждой черточке его лица чувствовался начальник, в каждом слове, в каждом взгляде. И начальник далеко не всегда справедливый.

– Кто тебе такое сказал?

– А надо, чтобы кто‐то сказал?

– Никто не может тебе такое сказать. Семен всего лишь мой одноклассник.

– Семен твой – бандит. И дрался с другими бандитами. За мой завод!.. И завод мой они под себя подмяли, и дочь мою.

– Не было ничего! – искренне возмутилась Клара.

– И на «малину» к нему ты не ходила?

– На какую «малину»? Кто тебе такое сказал?

– А вот нашлись люди… Как мне теперь этим людям в глаза смотреть?

– А с чего ты взял, что Семен с кем‐то дрался?

– А с чего ты взяла, что я должен перед тобой отчитываться?.. Я сейчас должен задницу тебе надрать! – Отец вдруг взялся за пряжку поясного ремня.

– Папа! – Клара предостерегающе мотнула головой.

Отец вроде как имел право всыпать ей по первое число, но если он и раньше не позволял себе такого, то сейчас ему точно нельзя поднимать руку на дочь. Не простит его Клара, слишком взрослая она для этого.

– Папа!.. – передразнил отец, застегивая ремень. – Ведешь себя как последняя… дрянь!

– Не встречаюсь я с бандитом. Семен мой одноклассник.

– Не встречаешься ты больше ни с кем, ни с бандитами, ни с одноклассниками! Дома сидеть будешь!

– А как же школа?

– Закончилась твоя школа, дома к экзаменам будешь готовиться. А к экзаменам тебя допустят, об этом я договорюсь.

– Но я не могу сама готовиться!

– Можешь!.. – отрезал отец. – Дома будешь сидеть! А нет, в Саратов отправлю! К бабушке!.. Еще и расскажу ей, за что я тебя к ней выслал!

– Не надо к бабушке! – мотнула головой Клара.

Бабушка Римма своими поучениями могла довести до белого каления любого, уж кто-кто, а она хорошо это знала. А если бабушка узнает о прегрешениях внучки, то вымоет голову изнутри начисто, тогда вместо института и всего, что там дальше, Клара получит психушку. На всю оставшуюся жизнь.

– Значит, сидишь дома! И готовишься к экзаменам!

Отец отпустил ее, и она отправилась к себе, но по пути свернула в комнату к брату. Тоша лежал в кровати под одеялом, отвернувшись к стенке и делая вид, что спит. Клара с силой тряхнула его за плечо.

– Ты чего? – не поворачиваясь к ней, спросил он сонным голосом.

– Спишь, да?

– Так время уже… – Тоша поднял руку и махнул в сторону стола, на котором стоял будильник.

– Отец меня вчехляет, а ты спишь? Тебе неинтересно, да?.. Это же ты ему накапал!

– Да нет, не я!

– Сейчас пойду на кухню, вскипячу ведро воды и вылью на тебя! Ты меня знаешь!

– Кто ж тебя, дуру, не знает! – вскочил Тоша.

– Я – дура? – нахохлилась Клара.

– А кто ты?.. Таскаешься с этим!

– Значит, все‐таки ты настучал!.. Ну, спасибо тебе, братец кролик!.. С заячьей душой!

– На самом деле это не я, – отвел глаза Тоша.

– А кто? Вадим?

– Запал он на тебя! Крыша у пацана едет!

– Какой он пацан? Щегол пернатый!

– Он тебя тогда выследил. Ну, когда этот, Семен, тебя на хату к себе увел.

– На какую хату?.. Просто чай сидели пили.

– Но ведь были!

– А ты отцу меня слил!

– Ну, Вадим сказал, что тебя спасать надо. С бандитами свяжешься, костей потом не соберешь… И я с ним согласен!

– Значит, так! Скажешь своему Вадиму, чтобы ноги его здесь не было!.. Да и тебя видеть не хочу!

Отец сдержал свое обещание, утром он ушел, заперев дверь на нижний замок, без ключа не открыть. Ключ имелся только у Тоши, но братец дурашливо перекрестился в ответ на просьбу Клары выпустить ее. Боялся он отца и не мог его ослушаться.

И телефон отец отключил, весь день Клара просидела под замком, отрезанная от внешнего мира.

Следующий день стал всего лишь продолжением этого безумного заточения. Но вечером появился Семен, постучал в дверь. Клара поднесла губы к нижней замочной скважине и сказала, что находится под домашним арестом.

Вечером того же дня отец вернулся с работы и принес билеты к экзаменам, в гороно не поленился съездить, связями обзавестись.

Но подготовка к экзаменам не задалась. Уже утром следующего дня снова появился Семен. Перебрался с одного балкона на другой, зашел в дом и снова, в какой уже раз, лишил Клару опоры под ногами…

Глава 4

Ирония судьбы может быть как с легким, так и с тяжелым паром. Шустов конкретно посадил Клару под домашний арест, Семену приходилось рисковать своей жизнью, чтобы пробраться к ней через балкон. Ему бы морду Шустову набить, а он фактически работает на его завод. На «Южный порт» с пацанами подъехали, посмотреть, что здесь да как. Аккумуляторы – товар дефицитный, авторынок проглотит всю партию, но «Южный порт» – это владения чеченцев, они так просто чужаков к себе не пустят. Как минимум обложат сбыт данью или хотя бы попытаются сделать это. А дядя Миша никому ничего платить не собирается. Он ударился в коммерцию, мало ему «слам» с завода снимать, так он еще аккумуляторы подрядился в массы толкать. С наваром в две-три госцены, а то и больше. После павловской реформы в начале года цены слетели с катушек, но так и народ не спит, люди спешат избавиться от денег. Стольники и полтинники уже «сгорели», та же судьба могла постигнуть четвертные и червонцы, люди это понимали, поэтому хватали наличность и бежали на рынки. И с книжек деньги снимали – по пятьсот рваных на руки в месяц, больше не дозволялось.

– Спокойно, пацаны! Ходим, не оглядываясь!

Серега шел, засунув руки в брюки, и у Жоры Душмана походка от колена, с приседом. Лева Кот семечки в рот кидает, кожуру сплевывает дальше, чем видит. Бойцы они бывалые, смотрятся мощно, мужики у своих машин старательно прячут глаза, боятся смотреть на них. Леша Пятак и Рома Шток тоже смотрятся неслабо, удар держать умеют. Да и Семен чувствовал себя довольно уверенно. И за него, если вдруг что, подпишутся, и сам он лучше сдохнет, чем кого‐нибудь из своих бросит.

Дядя Миша говорил, что чеченцев здорово потрепали менты. За «Южный порт» они бились жестко, лихо выходили на «стрелки» с бауманской братвой, долгопрудненских мочили, солнцевских. Махач, поножовщина, стрельба. Бауманским крепко досталось, их старшаки попали под раздачу в московском кабаке, такая резня была… Но и менты не зевали, круто проредили чеченские ряды. Не видно их на рынке, никто не подходил к пехорским. Да и Серега ни к кому не цеплялся, ходил, присматривался, спрашивал. Всем аккумуляторы нужны, а торговать можно прямо с машины, на рынке все почти так делают, стоят «Лады», «Волги», «Москвичи», а на капотах запчасти разложены. Семен только и успевал ловить затравленно-враждебные взгляды. Страшно мужикам, боятся они бандитов, но также люто и ненавидят их… Его, Семена, ненавидят. А другие бандиты будут его убивать, если увидят в нем опасность… Но разве кто‐то обещал ему легкую жизнь?

Серега убедился, что рынок сможет переварить отпущенную им партию товара, а договариваться заранее с братвой не надо. И с ментами – тоже. Здесь, на рынке, анархия – мать порядка. Подъехали, выгрузили товар, а любители легкой наживы появятся сами. Тут главное, не нарываться, спокойно принять базар и плавненько так перехватить инициативу. А кто же здесь основной? Сначала нужно это выяснить, а потом уже решать вопрос. Не будет Серега платить кому попало. Он вообще не собирался никому платить.

– Короче, грузим лапшу на уши, а если не въезжают, если рогом упрутся, мочим! – на обратном пути объяснял Серега.

Говорил по-хозяйски, в голос, шел, не оглядываясь, ни дать ни взять, царь горы. И вдруг облом…

– Не понял!

Какой‐то хрен с бугра нацепил блокиратор на колесо его «девятки». И вряд ли это менты, хотя машина припаркована под знаком. Причем неподалеку стояла их же «семерка», Шток припарковал ее по всем правилам, и ее никто не стопорил.

– Что за уроды? – озлобленно протянул Кот.

Уроды нашлись очень быстро, хотя они не торопились заявлять о себе. Поняли, что нарвались на реальную силу, и сидели в своем «уазике», поджав хвосты. Только когда к ним подошли, отморозки стали выходить из машины.

Лица славянские, но настроение басурманское, злые, нахальные, безбашенные. Три лба, парни крепкие, видно, что тренированные, но численный перевес отнюдь не на их стороне.

– Пацаны, я не понял, что за предъява? – спросил Серега, взглядом пытаясь высверлить дырку во лбу мордастого бугая.

Но лоб оказался крепким, взглядом прожечь не удавалось.

– А стоянка запрещена! Штраф – сто рублей, – сказал он.

– Мы сами штрафы выписываем, братан! С тебя косарь за то, что под «мусора» косишь!

Откуда‐то вдруг выскочила серая «Волга», пронеслась на бешеной скорости и остановилась под визг тормозов. Из машины вышли еще четыре «быка». Все в кожаных куртках, все подорванные, настроенные на драку. Ну, всемером шестерых не боятся.

– В чем дело, Калым? – спросил один у мордастого и, как бы нехотя, отвел в сторону полу куртки, а за поясом пистолет. Мощный лоб, массивные надбровья, а нос тонкий, вряд ли крепкий, и подбородок слабый. Впрочем, это не мешало пацану наглеть сверх меры.

– Так правила нарушают, а платить не хотят!

– Кто такие? – спросил тонконосый.

– Из Афгана мы! – сказал Душман, доставая из кармана «лимонку».

Он не стал угрожать, а сразу же выдернул чеку и бросил гранату под ноги отморозкам.

А граната боевая, правда без тротила, зато запал самый настоящий. Граната упала, задымила, тонконосый инстинктивно подался назад, вжимая голову в плечи… Но рванул один только детонатор, гранату всего лишь слегка отбросило в сторону. Душман тут же достал вторую «лимонку» и проговорил, разгибая усики:

– Может, эта не просрет?

– Эй, ты чего?! – выкрикнул тонконосый. – Давайте нормально поговорим!

– Так мы нормально и предлагали, – одобрительно глянув на Душмана, кивнул Серега.

– Откуда будете, пацаны?

– Пехорские мы, слышал про таких?

– Услышал.

– Сколько мы вам должны? – спросил Душман, сунув палец в кольцо.

– Да нормально все, разобрались уже… Или у вас тут маза какая‐то?

– А если маза? – хищно сощурился Серега.

– Ну, если там тачку взять, мы поможем. А если вам «слам» нужен, пролетаете мимо кассы.