– Я хочу, чтобы ты мучилась в неведении, Амира. Наш брак никогда не будет для тебя счастливым. Развод не предусмотрен. Ты будешь жить со мной, и я сделаю твою жизнь серой и несчастной. Ты никогда не обретешь счастья в этом браке. Уже я об этом позабочусь.

– Почему? – тихо, почти шепотом спрашиваю я, не в силах сдержать растерянность и ужас. – За что ты меня так ненавидишь? Я ведь ничего тебе не сделала.

– Вот и думай, гадай, за что тебе все это, – отвечает он холодно и жестоко. – За чьи грехи ты расплачиваешься. Потому что грех есть, и он очень большой, неискупимый.

– Какой грех? – отчаянно спрашиваю я, чувствуя, как от его слов холодеет в груди. – Чей грех?

Он усмехается и поворачивается к двери.

– Возможно, когда-нибудь я тебе и расскажу. Хотя, скорее всего, нет, – резко бросает он и выходит, оставив меня одну в мучительных догадках.

Я долго не могу заснуть, перебирая в голове его жестокие слова и пытаясь понять, что он имел в виду. Только под утро усталость берет верх, и я погружаюсь в тяжелый сон.

Просыпаюсь резко и в панике, заметив на часах, что уже одиннадцать утра. В ужасе вскакиваю с кровати, осознавая, что в свой первый день замужества должна была подняться рано и приготовить завтрак для всей семьи. Что теперь подумает обо мне моя свекровь? Будет ли она плохо обо мне говорить из-за этого?

Тетя Латифа всегда говорила, что первые дни в новой семье – самые важные. Невестка должна рано вставать и до позднего вечера быть на виду у членов семьи, чтобы услужить им и показать свое трудолюбие. Никто не любит ленивых неумех. И хотя я не согласна с ее строгими требованиями, но готовить завтрак утром после свадьбы – традиция нашего народа и я не хотела ее нарушать.

Я быстро одеваюсь, лихорадочно пытаясь привести себя в порядок. Выбегаю, успев только умыться и расчесать волосы, да надеть заранее приготовленное «послесвадебное» платье кремового оттенка с кружевными манжетами и подолом.

Мне очень важно наладить дружеские отношения с мамой Хафсой. Ведь она может стать единственным союзником в этой семье, и я не хочу жить, постоянно упрекаемая свекровью. Если Джафар способен быть таким злобным и бессердечным человеком, не значит же это, что и его мать такая? Вчера она сказала, что меня не обидят в этой семье и я очень хочу в это верить.

Спустившись на кухню, я вижу, что свекровь уже там и моет посуду. На столе накрыт завтрак: ароматные французские тосты, стопка пышных блинов, а также варенье, сметана, масло. Я очень смущаюсь и, робко подходя ближе, говорю:

– Доброе утро, мама. Извини меня, я проспала, и тебе пришлось готовить завтрак самой.

Мама Хафса оборачивается и спокойно смотрит на меня:

– Ничего страшного, Амира. Вчера был тяжелый день, и я тебя понимаю. Но ты должна запомнить, что каждое утро должна провожать своего мужа, приготовив ему завтрак. Нельзя отпускать мужчину на работу голодным. Я надеюсь, ты будешь заботиться о Джафаре, потому что меня рядом не будет.

– Как это не будет? – удивленно спрашиваю я. – Ты куда-то уезжаешь?

– Я не живу постоянно с Джафаром, – отвечает свекровь, вытирая руки полотенцем. – В основном живу со своей сестрой, она тоже одинока. Помнишь Хадижу?

Я не помню, на свадьбе меня знакомили с очень многими родственниками, но, чтобы не обидеть свекровь, просто киваю.

– Но почему же вы не живете здесь, если обе одиноки?

Мама Хафса слегка приподнимает бровь.

– Ты серьезно была бы не против, если бы мы жили все вместе? Ведь ты только что вышла замуж, разве тебе не хочется жить отдельно с мужем?

Я быстро отвечаю, почти с облегчением:

– Нет, наоборот! Я люблю, когда рядом люди. У меня большая семья, и я думала, что ты будешь жить с нами. А если еще и тетя, то это даже лучше. Вместе ведь веселее.

Свекровь внимательно и одобрительно смотрит на меня, затем слегка улыбается:

– Время от времени мы с тетей будем здесь гостить и ночевать. Я часто прихожу к Джафару, но жить мы будем в доме моей сестры. Это наш отцовский дом, мы в нем выросли. Когда я овдовела, мы с Джафаром вернулись туда, и я провела там всю свою жизнь. Мне уже не хочется переезжать, даже если это дом моего сына. Здесь для меня слишком неуютно и слишком просторно, да и сестра хочет остаться в родительском доме.

Я воспринимаю ее слова с легким сожалением:

– Я буду рада, если вы с тетей будете часто гостить у нас. Я совсем не похожа на девушек, которые мечтают жить только вдвоем с мужем и не видеть его родственников.

Хафса тихо усмехается:

– А тебе точно палец в рот не клади. Надеюсь, ты мне не льстишь?

– Нет, что ты, мама! – быстро говорю я. – Я совсем не умею льстить. Я всегда говорю только правду, даже если потом это вызывает неловкость. У меня нет никакого фильтра, ничего не могу с собой поделать. Такая уж уродилась.

Свекровь, кажется, забавляет моя искренность. Она слегка похлопывает меня по руке и кивает на стол:

– Садись уже и завтракай. Джафар уехал на работу, но сегодня и завтра к нам скорее всего будут приходить гости, чтобы посмотреть на тебя, поэтому нужно приниматься за готовку. Ты ведь умеешь готовить?

– Умею, мама, – отвечаю я, наливая себе чай. – Могу приготовить все, что захотите. У меня к этому талант.

Она снова удивленно смотрит на меня, словно я ее забавляю, и повернувшись, начинает доставать продукты из холодильника.

***

Вечером, когда все гости разошлись, свекровь тоже попрощалась и отправилась домой. Я осталась одна в большом доме, чувствуя себя слегка потерянной. Сердце тревожно колотится в груди, но любопытство побеждает. Я решаю исследовать дом, чтобы немного привыкнуть к этому незнакомому пространству.

Сначала я прохожу через гостиную, заглядываю в кабинет, внимательно рассматривая обстановку. Все здесь сделано со вкусом, но в строгих тонах, будто отражающих характер самого хозяина. Затем я поднимаюсь на второй этаж, медленно шагая по длинному коридору и заглядывая в каждую комнату.

В конце концов, я останавливаюсь перед дверью рядом с моей спальней и нерешительно толкаю ее. Комната оказывается спальней Джафара. Я медленно шагаю внутрь, чувствуя, как внутри поднимается странное волнение. Комната оформлена в темных цветах, мебель массивная, из натурального дерева. Огромная кровать с темным покрывалом, письменный стол, на котором царит идеальный порядок, несколько кресел у окна. Все здесь напоминает о мужественности хозяина комнаты.

Я медленно подхожу к окну, рассматривая вид на сад, и пытаюсь понять, что происходит. Выходит, он не просто не провел вчерашнюю ночь со мной, он поселил меня отдельно от себя. Что это значит? Не то чтобы я была против, напротив, вчера я испытала облегчение, обнаружив, что остаюсь одна. Но все же, это странно. Что происходит в голове этого мужчины? Зачем он вообще женился на мне, если даже не собирается жить вместе со мной, как муж и жена?

Я вздыхаю и разворачиваюсь к двери, но тут же испуганно вскрикиваю, застывая на месте. Джафар стоит на пороге комнаты, прислонившись плечом к дверному косяку, и недовольно буравит меня своими серыми глазами из-под нахмуренных бровей.

– Ты что здесь вынюхиваешь? – холодно спрашивает он, его голос звучит раздраженно.

– Я ничего не вынюхиваю, – сразу же возмущенно отвечаю я, стараясь скрыть волнение. – Я просто исследовала дом и решила посмотреть эту комнату. Ничего не трогала и в твои шкафы не лазила. Или сюда вообще нельзя заходить?

– Нельзя, – резко бросает он. – Это моя комната, и тебе сюда заходить запрещено. Видимо, придется запирать ее на ключ.

Я чувствую, как по щекам ползет жар. Его слова меня унижают и оскорбляют.

– За кого ты меня принимаешь? – возмущенно и обиженно говорю я.

Он насмешливо фыркает:

– За ту, кем ты и являешься. От тебя я могу ожидать чего угодно, Амира, от воровства до убийства. У тебя дурные гены.

– Да как ты смеешь! Я происхожу из уважаемой семьи, ни один человек не осмелится сказать плохого слова о нашем роде. Если хотел меня оскорбить, придумай что-нибудь еще.

– Да, из очень уважаемой семьи, которая взращивает воров и убийц, – фыркает он, проходя в комнату.

– Я устала от твоих намеков, – резко говорю я, делая шаг навстречу. – Скажи уже прямо, в чем твоя проблема? Зачем ты на мне женился? Что тебе от меня нужно? Какой вообще будет наша жизнь?

Он раздраженно закатывает глаза и вдруг начинает расстегивать рубашку, словно меня вообще здесь нет. Я чувствую, как сердце начинает бешено колотиться, и с трудом подавляю порыв выбежать из комнаты, но остаюсь стоять, сжав кулаки, решительно глядя на него, пытаясь показать, что он не сможет меня запугать.

Джафар снимает рубашку и небрежно бросает ее на пол. Я невольно отвожу глаза, чувствуя, как от вида его мощной, широкой груди и четко очерченных мускулов дыхание сбивается. Он замечает мою реакцию и негромко смеется, насмешливо бормоча:

– Притворяешься скромницей?

Его слова выводят меня из себя, и я поднимаю голову, раздраженно шипя:

– Тебе вот как раз немного скромности не помешало бы!

Он сурово смотрит на меня:

– Не читай мне нотаций и убирайся отсюда.

Я стою на месте, не двигаясь, пытаясь собраться с мыслями и решиться что-то сказать, но Джафар уже подходит ко мне почти вплотную, его серые глаза сверкают раздражением.

– Я устал и хочу переодеться. Убирайся, я сказал.

Его тон настолько грубый и резкий, что я теряю остатки самообладания и выбегаю из комнаты, едва сдерживая слезы унижения и возмущения.

Через некоторое время, немного успокоившись, я решаю пойти на кухню и разогреть ему ужин. Пусть лучше он будет сытым и менее раздражительным, решаю я для себя, стараясь предотвратить дальнейшие конфликты. Я не знаю, чего от него ожидать, ограничится ли он оскорблениями или в какой-то момент поднимет на меня руку. Лучше задобрить и не раздражать его.

Я быстро накрываю на стол и едва успеваю все сделать, как Джафар заходит на кухню. Он одет в серые спортивные штаны и футболку и удивленно останавливается на пороге, рассматривая накрытый стол.

– Амира, я не хочу, чтобы ты лишний раз показывалась мне на глаза, когда я дома, – говорит он холодно. – Не нужно притворяться заботливой женой. Я сам могу себя накормить. Иди отсюда.

Я напрягаюсь, чувствуя, как внутри поднимается злость:

– Не обязательно быть таким грубым. Я разогрела тебе ужин, мог бы просто сказать спасибо, и я бы ушла. Почему тебе обязательно нужно меня оскорблять при каждой встрече? Что ты за человек такой?

– Какой уж есть, – грубо отвечает он. – Кыш отсюда.

Я резко разворачиваюсь и ухожу к себе в комнату, едва сдерживая гнев. Пусть теперь ест что хочет, решаю я. Завтра утром никакого завтрака он от меня не получит. Не заслужил, чтобы я рано вставала и готовила для него. Пусть завтракает чем хочет, козел!

Глава 5

Мне снова пять лет. Я сижу на коне, гордо выпрямив спину и крепко держась за поводья. Это первый раз, когда отец разрешает мне ехать самостоятельно, и от восторга у меня захватывает дух. Отец идет рядом, придерживая коня за уздечку и внимательно следя за каждым моим движением.

Когда мы возвращаемся домой, отец аккуратно снимает меня с седла и ставит на землю.

– Молодец, сынок, – с улыбкой говорит он и слегка треплет мои волосы. – Теперь мы попьем чай, но сначала нужно позаботиться о коне. Пойдем.

Я радостно улыбаюсь и иду следом за отцом в конюшню, внимательно наблюдая, как он распрягает нашего коня, осторожно вытирает его, а затем дает поесть. Я с интересом смотрю, стараясь запомнить каждое его действие.