Крестьянские наделы по краям нашего шляха вскоре сменились лозой и оливками. В наших землях зерновые, бобовые и овощи в основном выращивают для личных нужд и на корма, лишь небольшую часть отправляя на продажу в Готлин. Главные доходы здесь получают от винограда и оливок, точнее, от продукции их переработки. Насчёт вина не знаю, а вот масло, если верить купцам, отправляют аж в республику Диос и лигу вольных городов, это очень далеко, на другом краю континента. Как по мне, я бы ещё и с сыром развернулся, он у нас просто божественный. Братья-сыровары в моей обители – настоящие волшебники. Какой сорт ни возьми, хвалёные на Земле швейцарские и рядом не стояли. Эльза в столице всего один воз на почти тысячу драхм наторговала. А если бы дальше отвезти? Если бы да кабы. Размечтался.

– Карл, как думаешь, что мне Юлиане и Андрэ подарить? – спросил друга.

– Ходики. Новую модель, – не раздумывая ответил Карл.

Действительно, и чего я переживаю насчёт этого?

Работавшие в оливковой роще крестьяне опасливо косились, но особой тревоги не проявляли. Увидели, что не бандиты какие-нибудь.

Оглянулся на едущих позади солдат. Двигаются строго в колонну по два и внимательно следят по сторонам. Изредка возникающие разговоры быстро гасятся сержантами и капралами. Зря, наверное. Лишние трудности людям не нужны. Впрочем, пусть командуют офицеры и решают они же, а я пока так, туристом. Конечно же, от участия в предстоящем бою уклоняться не стану. Хорошо, что мой бывший опекун остался в столице: и ему замечательно спокойно жить с любимой женщиной, и мне отлично, никто над ухом не зудит. Мог бы Карл, но ему некогда.

Численно мы шайку, на которую нацелились, не превосходим, но сомнений в лёгкой победе у меня никаких нет. Вооружение, выучка, наличие у нас четырёх одарённых – не оставляют врагу ни единого шанса. Что не отменяет проявления бдительности в походе. Помимо передового и тылового дозоров, в стороны время от времени направлялись парные боковые разъезды в особо подозрительных местах. Благодаря одной из таких разведгрупп ближе к вечеру поймали мальчишку-браконьера, тот ставил силки на зайцев.

Карл хотел горе-охотнику руку отрубить, да тут уж я вмешался. Закон суров, но это закон и в этом мире, крестьяне без разрешения феодалов не имеют права даже рыбу ловить, не то что добывать зверей, однако и произвола аристократии никто не отменял. Как представитель рода Неллеров, хозяина над этими землями, велел мальчишку пнуть пару раз, отобрать у него зайца – ушастый вечером пойдёт нам в котёл, – а после отпустить. Повезло мальцу, можно сказать.

– Нам надо пораньше встать на ночёвку, – сказал лейтенант Ромм. – Чтобы выдвинуться на окружение банды ещё до рассвета.

– Надо так надо, – не стал я вмешиваться в планирование сражения.

Глава 3

Мы пересекли восточную часть баронства, когда уже возле самой его границы нас нагнали егеря Георга Корманса. К нам они приближаться не стали, издалека определив, кто мы такие, и умчались докладывать господину о незваных гостях. И пусть, мы тут просто мимо проезжали.

Остановились на постой на другой стороне пограничной реки, которую пришлось преодолевать вброд. Разрушенный кем-то мост – виргийцами, разбойниками или самим бароном – до сих пор не восстановили, хотя приготовленные для ремонта оструганные брёвна были сложены на берегу тремя штабелями. Тут же стоял наспех сколоченный небольшой барак для рабочих, приветствовавших меня с Карлом низкими поклонами.

Вступать с ними в разговоры особо не стали, сразу же направившись к воде. Коням тут оказалось по грудь, так что переправились без проблем. Часы показывали ещё семь вечера, и, в принципе, если бы захотел, стоянки разбойников мы могли бы успеть достигнуть ещё засветло, шайка где-то недалеко, всего в пяти-шести милях, правда, в ту сторону нормальных дорог нет, только охотничьи или звериные тропы. Ага, достичь-то бы смогли, но вот в темноте рубить и хватать бандитов было бы сложнее.

Пленники нам нужны не только для казни. Своей властью члена семьи Неллеров я даже схваченных за пределами монастырских земель преступников могу обращать в кандальное рабство на срок до десяти лет, впрочем, каторжане редко столько проживают, а если всё же и выдерживают сочетание изнуряющего труда, побоев и отвратительной кормёжки, то часто остаются при рудниках и производствах уже вольнонаёмными за мизерную плату, кров и еду. Многим ведь потом просто податься некуда, разве что нищенствовать, умирая от голода, холода и болезней.

Увеличение строительства потребовало большего количества кирпича и других стройматериалов. Так что на карьерах и вырубках нужны дополнительные рабочие руки. Я не только восстанавливал порушенное войной, но и активно взялся за возведение новых сооружений, только мельниц собираюсь построить три – две ветряные и одну водяную для кузнечных дел. Очень много трофейной бронзы досталось нам в прошлом году. На что её перековать, образно говоря, мечи на орала, планов громадьё.

– Шалаш тебе соорудить? – спросил Карл, подойдя сзади.

Я сидел на берегу реки, несущей свои воды к Тризменскому озеру, месту, где над моей головой воссиял нимб боевой славы. Колени поджал почти к самому подбородку и сложил на них руки. Доспех я скинул возле разводимого Ником с Сергием костра, а тут снял и сапоги с онучами, пусть ноги отдохнут, чуть позже вымою их в реке. Купаться не стану, вода всё-таки пока прохладная, да и не хочу своих вояк удивлять чрезмерной чистоплотностью. Они вообще вон и коней поят в реке, и пьют из неё сами. Я на такие подвиги пока не способен, в смысле утолять жажду из мутных потоков или луж, хотя понимаю, нужда бы заставила, пришлось бы. Знаю, что тело у меня адаптировано к местной биологической и бактериологической средам, только вот сознание-то импортное, никуда от этого не денешься, вот и брезгую.

– Не, Карл, обойдусь. – Не поворачиваясь, увидел, как друг сел рядом. В отличие от меня, он избавляться от лат не спешил. – Алисе пусть соорудят. Всё же единственная женщина в нашей суровой мужской компании, ну если не считать её помощницы. Не просто им, поди? Я про девушек.

– С чего бы? Привыкли, – хохотнул милорд. – Мы ещё с деревянными мечами бегали, когда миледи Поттер в боевые походы ходила.

– С палкой, – поправил приятеля. – Это ты с мечом бегал, а я с палкой. Но суть понял. Да, как рано мог уж он тревожить сердца кокеток записных. – Вспомнилась вдруг строка из Евгения Онегина.

– Это ты сейчас про кого? – насторожился мой ловелас.

– Про тебя, естественно, – пояснил ему с улыбкой. – Видел, как наша целительница на тебя с интересом посматривает. Сообщи ей, что тебя вскоре ребёнок в Ровене ждать будет, и, вполне возможно, одарённый.

– И что это изменит? – резонно ответил Карл. – Она обязательствами ни с кем не связана, а я…

– А ты любишь мою сестру, и Джессику, и ещё кучу девок в Готлине, и ту рыженькую с нашей кухни, правда, всех их в данный момент на расстоянии. Ох, Карл, и как тебя на всё хватает? Ладно, сейчас не об этом. Мы, как поужинаем, сплетём по обзорному заклинанию. Ты посмотрел тот вариант у Сергия?

– Да, видел. Должно получиться. Пойду распоряжусь насчёт шалаша для миледи, – поднялся приятель.

Подозреваю, что в организации жилья для Алисы у моего вассала присутствовал и личный интерес, я ведь не шутил про взгляды, которыми она с ним обменивалась. Не моё это дело, оба люди взрослые, вправе поступать так, как им хочется, к тому же действительно обязательств у них ни перед кем нет.

После раннего ужина мы с вассалом сели в нескольких шагах друг от друга и принялись создавать разведывательные заклинания. До лагеря разбойников от нас недалеко, так что эффективность поиска и осмотра должна получиться хорошей. Карл, передав временно управление ротой лейтенанту Вилкову, взял у Сергия свиток и начал плести зеркало обзора, а я принялся за более сложное – глаз коршуна. По его описанию на небольшие – до пяти миль – расстояния можно увидеть весьма подробно местность с высоты птичьего полёта. Только вот управление и удержание глаза обещано сложное. Проверю.

Предупредил на всякий случай отиравшихся рядом секретаря и штаб-новика, чтобы не отвлекали. Отметил, что повышенный в звании мой приятель Ник в последнее время начинает слегка зазнаваться. Пока не очень явно, но надо будет как-нибудь парнишку опустить с небес на землю, для его же блага.

Своенравность создаваемого плетения почувствовал сразу же, чуть ли не с первых действий. Едва я отделил от источника самую светлую, почти до белизны, голубую нить воздушной стихии и из двух её половин сложил замкнутые контуры, по форме похожие на крылья, как пришлось концентрировать внимание, заставляя их оставаться на месте, а не отправиться в полёт.

А почему заклинание названо глазом коршуна, раз фигурка напоминает голубя мира с советского плаката, нарисованного художником из сельского клуба? Или автор плетения имел в виду остроту зрения коршуна? Ну, тогда бы уж назвал орлиным глазом, солиднее. Ладно, чего это я. Вот как придумаю что-нибудь своё, научусь создавать собственные заклинания, а не копировать чужие, тогда и буду давать названия, какие захочу. А пока авторы плетений в своём праве именовать так, как посчитали нужным.

Правда, ретивости у крыльев вскоре поубавилось, когда я стянул их фиолетовым жгутом, сложив эту нить стихии смерти в пространственную восьмёрку, будто то велосипедное колесо после аварии в гараже дяди Сани, деревенского соседа моего дедули, которое долго валялось возле мотоцикла. Мы с Маратом, помню, хотели сделать из того колеса корабельный штурвал, естественно, перед этим выправив, но дядя Саня пожадничал, а спереть у нас не получилось. Чёрт, опять меня куда-то унесло, совсем-совсем далеко, в пору раннего детства. Сколько нам с другом тогда было? Лет семь-восемь, не больше.

После этих двух оттенков источника в ход пошли два красных, опять голубые, один синий и светло-коричневый. Сколько я времени потратил? Думаю, с полчаса точно. Заметил, что мой друг управился быстрее и уже смотрел в мутную сферу перед собой. У глаза коршуна подобного интерфейса не будет. Напрямую надо держать его под контролем. Что ж, я готов. Вперёд, лети, лети, голубь мой сизокрылый, нет, коршун.

Направление я задал правильно, без отклонения от курса, поэтому через несколько минут смотрел с высоты облаков на дымки и кучки зелени, на которые походили жилища разбойников. Сколько тут шалашей? Спустился пониже и начал считать. Три десятка. Ого, они что, роскошествуют, расселившись по двое? Вряд ли. Ну-ка, а пониже опуститься? Это получилось легко, не рассчитал скорость, и вышло очень быстро. Наверное, так хищная птица атакует зазевавшуюся на земле добычу. Еле-еле успел затормозить, а то ведь, пожалуй, разбил бы плетение до рассеивания.

Окажись среди швали хотя бы один одарённый, то, подняв голову, мог бы увидеть в полусотне ярдов над собой сияние моего плетения в начавшем темнеть вечернем небе, да только откуда взяться магу среди этого сброда? Хм, ну здесь, допустим, нет, но вот далеко на юге Джек Мститель и ещё несколько одарённых всё же среди разбойников присутствуют. Так что, пользуясь заклинанием глаза коршуна, надо иметь это в виду. Вот у Карла плетение не такое зоркое, зато противнику вовсе не видимое, даже если у него есть маги.

Ну-ка, ещё пониже, а то с высоты небоскрёба смотреть тоже не очень хорошо, ещё ниже, вот так. Метров, тьфу ты, ярдов десять – нормально. И что я наблюдаю? Начну прикидывать. Да, так и есть, в лагере не больше восьмидесяти разбойников, а жилищ они понастроили много, потому что вместе с ними бабы и детишки, да немало, числом по двадцать-тридцать и тех и других.

Ну, в хозяйстве сгодятся, даже дети. Во-первых, в этом мире рабочий стаж у простонародья начинается, считай, как только титьку отнимают, а во-вторых, подрастут, обзаведутся нужными монастырю профессиями. Ага, а меня-то с большой долей вероятности к моменту их взросления в обители уже не будет. Хотя это ещё вилами по воде написано или бабушка надвое сказала, но даже если и так, всё одно новым настоятелем вместо меня станет кто-нибудь из представителей нашего рода. Зря, что ли, мачеха оторвала от сердца обширный виноградник и деревню Гутово на тысячу крепостных душ? Не, теперь мы Готлинскую обитель из своих цепких лап не выпустим.

У того же милорда Курта Неллерского, прелата главного столичного храма, бастард подрастает. Всего одиннадцать лет, ну так и я не седым старцем пришёл в обитель. Кстати, так с этим своим четвероюродным братцем и не познакомился, хотя собирался. То я был занят, то его мать к своим родителям увозила. Ничего, увидимся, поди, ещё сто раз, познакомимся.