Сам я тащиться с общей колонной не стал, у меня дел невпроворот в монастыре, так что взял взвод Эрика и отправился домой сразу же после разгрома банды, не оставшись на ночлег. Да уж, эпическое сражение получилось, рота регулярного войска с четырьмя магами, один из которых самый могущественный во всём королевстве, если не на континенте, одержали убедительную победу над такой же численности сбродом из вчерашних крестьян, кандальников и городских оборванцев. Не забыть бы занести эту викторию в анналы истории. Так сказать, в назидание потомкам. Кто там у меня ведёт летопись? Сам брат Валерий? Ага, эту ответственную миссию наш старший библиотекарь никому не доверяет. С сарказмом, гляжу, у меня всё в порядке.

– Чего стоим, чего молчим? – хмуро спросил у приятеля.

– Голубиной почтой сообщение пришло! Из столицы! От вашего дяди Андрея! Вице-канцлера! – обрадовал штаб-новик. – Я как раз на голубятне был.

– И что ты там делал, стесняюсь спросить? – нахмурился я ещё больше. – Говорил ведь, если тебе нечем заняться, разрешаю напрямую обращаться ко мне. Так сказать, на правах старой дружбы. Быстро тебе работу найду. Так что там в том письме?

– Ахорские герцоги переругались между собой после поражений, которые им нанёс граф Борнский, и с королём Виталием у них раздрай, в общем, союзники отступают из Кранца, почти бегут!

Угу. Понятно. Это у победы родителей много, а поражение всегда сирота. Едва надежды на богатые трофеи развеялись, как туманная дымка с восходом солнца – чёрт, да я ведь тут стал поэтом, пусть пока только в мыслях, – войско вторжения, собранное из давних врагов, а ахорская герцогская вольница немало крови габарицам попила и, чую, ещё немало попьёт, так тут же возник раздрай. Ожидаемо. Такое развитие событий в беседах со мной предполагали кардинал и виконт Андрей Торский ещё там, в Рансбуре.

– Ну и чему ты радуешься? – Я взял из рук Юльки не пострадавший от котят кафтан. – Знаешь, что это означает?

– Что?

– То, что полки Альфонса вернутся в Ронер. Жди скорой войны между нашими родами.

– Так это же здорово! Мы их разобьём! С вами-то! Ваше преподобие, ведь мы же будем участвовать? – спросил он и, не дождавшись ответа – я молча дал служанке завязывать шнурки на манжетах, – повторил: – Ведь будем?

Глупый вопрос. Конечно будем. Куда я денусь с подводной-то лодки, в смысле от обязательств перед семьёй и родом? Никуда, правильно. Так что ещё повоюем. Надеюсь всё же, что случится это не очень скоро. Жаль, пока никаких известий о милорде Джеке нет, но я в него верю. Герцогу Ронерскому быстро не удастся справиться с ним. В победу крестьян не верю, такого ни в нашей земной истории не было, ни здесь. Насмотрелся я уже, что из себя представляет плохо организованное воинство необученного, скверно вооружённого сброда. Против профессиональных вояк он, конечно, может сколько-то выстоять, но рано или поздно всё закончится победой феодалов. До буржуазной революции в Паргее ещё очень далеко, да и возможна ли она в магическом мире? Что-то я сильно сомневаюсь.

Отвечать на глупые вопросы – себя не уважать, поэтому интерес штаб-новика остался неудовлетворённым. Отослал Юльку найти Ангелину, до сих пор не вернувшуюся с кухни, куда понесла грязную посуду после моей трапезы, и спросил у Ника:

– Что там за шум во дворе? Кого опять наказывают?

Свист плети и чередующиеся мужское оханье с женским визгом не оставляли сомнений в сути происходящего за окнами. Гардеробная у меня выходит на сторону гостевого дома, так что лобную площадь обители я отсюда не видел. Кстати, и временную казарму, в которую пока превращён гостевой дом, наблюдать могу с трудом. Дуб, используемый моими пушистиками вместо лестницы, мешал обзору. А мыши из моих апартаментов, как я и надеялся, исчезли совсем. Не то чтобы Мурзик с Котькой их всех переловили, скорее грызуны сами решили убраться подальше, как говорится, подобру-поздорову. Мои хищники теперь вплотную занялись охотой за крысами. Молодцы. Ещё бы не таскали ко мне свою добычу, я бы им памятники соорудил.

– Так это, того, – рассмеялся Николас. – Рона, нашего младшего конюха, Алевтина, ну, помощница повара, обвинила, что он её хотел снасильничать.

– Да ладно, – не смог сдержать смеха и я. – Рон, это же тот худой как жердь мужичок, плюгавый? А Алевтина, она же в два моих обхвата толщиной. И как он мог осмелиться? Врёт, поди, повариха-то.

– Конечно врёт, – согласился штаб-новик. – Только управляющий разбираться не стал. Они ведь его потревожили как раз в тот момент, когда он, ну, по вашей идее, принялся инструмент дорабатывать, который за звёздами и солнцем наблюдать. Вот господин Георг и не стал разбираться. Велел обоим по десятку плетей всыпать. Одному – что приставал к девице, другой – что не отбилась, используя свои преимущества в силах.

– Суров, но справедлив наш брат Георг. – Я усмехнулся.

На самом деле мой управляющий обычно не склонен к таким вот резким решениям. Как правило, разберётся и затем уж назначает наказания в соответствии со степенью вины, но тут я его понимаю. Он ведь у меня настоящий учёный. Считаю так без всякой иронии. Подсказанная мною идея астролябии, а затем и секстанта его увлекла очень сильно. Помню, что на Земле второе изделие со временем вытеснило у мореплавателей первое, только брат Георг же не капитан, а фанатичный механик и астроном. Его заинтересовали оба прибора. Буквально утонул в своих изысканиях, на время даже позабыв о модернизации ходиков и создании машины для измельчения овощей, ну, сахарной свеклы. Приходилось время от времени напоминать ему, что на астролябии и секстанте обязанности управляющего не замыкаются. Да, иногда перенаправлял энергию учёного, и тут эти двое, конюх с поварихой, свалились ему на голову. Считаю, получили то, что заслужили. Моего вмешательства не требуется, к тому же оно запоздало. Услышал, что экзекуция закончилась.

– А вы сейчас куда? – поинтересовался приятель, оценив красоту моего наряда.

– Туда, где ты не нужен, Ник. – В зеркале я отразился красавцем-аристократом, молодым, подтянутым, явно сильным и ловким, приятно смотреть. – Но побежишь сейчас туда, в гостиницу предместья, и предупредишь графиню, что я скоро к ней приду. Ровно в десять. Да, и ты не забыл? Через две недели двадцать второе число.

– Двадцать третье, – поправил штаб-новик.

Да, считать его хорошо выучили, это читает всё ещё по слогам, а пишет и вовсе не разобрать.

– Почти через две недели. – Я взял в руки меч и сел с ним в кресло ждать девчонок. – Ладно, вижу, не помнишь ничего. День рождения у меня будет, Ник. И в худшем случае я встречу его на постоялом дворе «Медвежья лапа» на пути к Неллеру на свадьбу кузины.

– А, а в лучшем? – ожидаемо спросил приятель.

– А в лучшем – уже на подъезде к Неллеру. В любом случае отмечать день моего рождения будем в дороге. Надо по этому поводу какое-нибудь угощение придумать к праздничному столу.

– Мы же к тётке Карине в огород за редиской не полезем, как в тот раз? – А мой дружок-то, похоже, перенимает у меня привычку шутить с серьёзным видом. Ну да, с кем поведёшься. – Помнишь, ой, помните, чем это тогда для нас закончилось?

– Такое не забудешь. – Я рассмеялся. – Нет, обойдёмся без редиски. Пока графиня будет готовиться к моему посещению – дадим ей время, – я научу Юльку с Ангелиной кое-каким кулинарным изыскам. Мясорубку возьмём с собой, а что с её помощью можно приготовить, им сейчас объясню, а они до отъезда потренируются.

– Так они же не поварихи.

– Будут тем, кем нужно. Всё, иди. Нет, беги.

Отправив приятеля, дождался служанок, с которыми провёл занятие по кулинарному искусству. Нет, а чего я так себя ограничивал, решив не вносить новшеств в приготовление блюд? Пока ездил туда-сюда громить шайку разбойников, питаясь сухомяткой и подгорелой кашей, хоть и мясной, передумал. Может, прославлюсь ещё и как тот гурман Лукулл. Подумаю, может, и книгу рецептов издам. «Советы о пище вкусной и полезной, данные милордом Степом Неллерским». Звучит? Как по мне, вполне.

Пока же пусть мои Юлька с Ангелиной набираются опыта. Учить монастырских поваров не вижу смысла, мало ли как сложится моя дальнейшая судьба, а этих красоток я планирую держать на своей службе, личной. Заодно и они станут тренироваться, и я проверю память, не забыл ли чего, правильно ли всё делается. Начать решил с мантов, пельменей и зраз. Надиктовал девчонкам порядок приготовления, те, записывая, от усердия даже вспотели. Непростое это дело – грамота.

Ходики показали без четверти десять, не спеша отправился с визитом к графине Глории. Она частая гостья в обители, любит по поводу и без повода получать благословение святого источника. Ездит сюда без мужа, и, естественно, я заподозрил жену местного правителя в легкомысленной любвеобильности. Навёл справки, выяснил – нет, всё честно, ездит молиться, никаких любовников.

Однако это её первый приезд сюда, и предстоит первая наша встреча с ней после смерти её младшего сына, придурка, предателя и сволочи Виталия. Ну, это для меня он такой, для Карла и моих родных, а для графини Готлинской любимое чадо. Невезучее, обойдённое Создателем при награждении магией, а потому ещё более ценимое, чем остальные дети.

О чём и как врать, понятно, давно знаю и готов к этому. Вот только материнское сердце – это материнское сердце, оно способно учуять то, чего сознание не в силах понять. Кто-то, может, и считает – ерунда, но только не я. Когда на мою Лесю, гулявшую с нашей внучкой, налетел дурной бешеный электросамокатчик, дежурившая при мне в палате Даша это остро почувствовала. Сам был свидетелем.

В общем, во многом из-за таких опасений я и не пригласил Глорию к себе. Прогнать её быстро бы не получилось, а из гостиничного номера я могу в любой нужный момент, когда разговор примет опасный поворот, улизнуть.

Мои подозрения полностью оправдались, графиня Неллерская была твёрдо убеждена, что с её младшеньким случилось что-то нехорошее. Впрочем, я оказался на высоте и своё участие в гибели виконта Виталия ничем не выдал. Проявил настоящие чудеса притворства, изображая сильную тревогу вместе с ней и обещая помолиться за её сына. И помолюсь, чего. За упокой его души. Каким бы мерзавцем человек ни являлся при жизни, и короткого мига раскаяния достаточно, чтобы примирить его с Создателем. Так учит наша матерь-церковь. Правда, раскаяние должно быть искренним, на что, по моему глубокому убеждению, козёл не был способен.

Сослался на множество дел, в чём нисколько не соврал, пообещал похлопотать и перед руководством ордена, чтобы к поиску младшего виконта Готлинского подключились не только светские власти, а и церковники, после чего удалился.

Лишь оказавшись на крыльце гостиницы, где меня дожидались сопровождающие в лице Сергия и Эрика, смог глубоко выдохнуть. Беседа меня сильно утомила, будто марафон пробежал. Испытываю ли я угрызения совести за враньё, за то, что лишил мать сына? Нет, нисколько. А если заглянуть в душу себе поглубже? И так нисколько. Вот и замечательно. Не люблю чувствовать дискомфорт.

В лазарете, где велись изыскания рецептур алхимических препаратов, очищающих сок овощей от ненужных примесей, застал с братом Симоном неодарённую миледи Сильвию, молодую выпускницу лекарского факультета университета, который закончила в прошлом году, из бедной многодетной семьи, сутулую, как знак вопроса, и скучную, как залежалый лимон. У девушки и у её семьи нет денег, чтобы купить практику, а в армии она служить не желает. Вот и решила подзаработать у меня. Брату Симону чем-то приглянулась, наверное, дипломом с отличием, но принять её на работу, не показав мне и не получив моего согласия, не решился.

– Первым делом, миледи, тебе придётся забыть всё то, чему вас учили, – сказал я.

– Милорд Симон мне уже рассказал и о промывке ран перегнанным вином, и о кипячении тканевых полос, и о многом другом…

– Брат Симон, – поправил я её. – Когда на нас сутаны, мы в лоне Создателя. Это я сейчас, как видишь, одет в светскую одежду.

– Да, я поняла, милорд, – равнодушно ответила она. – Но ваши новшества ведь не отменяют всего того, что придумали наши мудрые предки.