Басс недолго роется в своем телефоне и показывает мне фото:

– Теперь она знает, как ты выглядишь. Будет честно, если ты будешь знать, как выглядит она.

Она действительно красива, примерно моего возраста, стройная, с темными волосами. И на фото она стоит рядом с очень привлекательным мужчиной. Я думаю, это и есть ее жених.

– Она сказала, что ее зовут Аспен. Но ты зовешь ее Пенни?

– Ага. Мы познакомились, когда оба только поступили в Джульярд.

Я приподнимаю бровь.

– Ты учился в Джульярде? Но ты же пожарный?

– Учился, но бросил Джульярд в начале третьего курса. Сразу выучился на медицинского техника, потом на парамедика и, наконец, окончил академию пожарных.

– А Пенни… Ой, Аспен. Как, кстати, мне ее называть?

– Все зовут ее Аспен. Только мы с ее братом называем ее по-другому. Еще ее родители, но они умерли.

– Это ужасно, – вздыхаю я.

– Они погибли в автомобильной аварии. Почти сразу после того, как она поступила в Джульярд.

– Не представляю, что делала бы без своих родителей.

– Я тоже. Мои родители – это вся моя семья, я единственный ребенок. А у тебя есть братья-сестры?

Нам как раз подали напитки, и я делаю глоток, размышляя, сколько личной информации готова раскрыть. Разговор о моих брате и сестре кажется мне вполне безопасным.

– Есть и брат, и сестра. Альдеру тридцать, у него есть жена Кристина. Они управляют нашим магазином на Лонг-Айленде. И сестра Холли. Ей двадцать восемь. Мы с ней как лучшие подруги, а еще мы управляем магазином в Бруклине. То есть в основном это она управляет. Особенно в последнее время. А родители управляют магазином на Манхэттене.

– Альдер, Холли и Айви – это, получается, «Ольха», «Падуб» и «Плющ». Похоже, твои родители – настоящие фанаты садоводства. И у вас есть целая сеть магазинов. А как они называются?

– The Greene Thumb ^[2], – говорю я. – Так говорят про человека, у которого даже лопата зацветет, если в землю воткнуть.

– И, естественно, у них все цветет, – улыбается он. – Кажется, я видел ваш магазин в Бруклине. Вроде в соседнем магазинчике недавно был пожар? Примерно пару месяцев назад? Я припоминаю, что там пришлось прорубать стену, чтобы убедиться, что за ней ничего не тлеет.

Он пристально смотрит на меня.

– Но тебя там не было. Тебя я бы точно запомнил.

– Я… эм… Я не так часто там бываю в последнее время. Но да, нам пришлось делать ремонт. – Я нервно тереблю меню. – Так ты работаешь на станции где-то в Бруклине?

– Экипаж‐319.

– Вы готовы сделать заказ? – спрашивает официантка.

Мы отвечаем и сразу же слышим звуки гавайской музыки. Это так красиво, что мы просто наслаждаемся моментом. Я рада этой паузе в разговоре: он начал становиться слишком откровенным. Некоторые женщины встают и начинают танцевать, и я завороженно наблюдаю за ними. Их движения такие плавные и грациозные, и каждое будто рассказывает свою историю, гармонично переплетаясь с музыкой.

Одна из танцовщиц замечает мой восхищенный взгляд и приглашает меня присоединиться.

– Ой, нет. Я не могу. Я правда не умею.

– Я научу, – говорит невысокая коренастая гавайская женщина.

– Ну… Ладно. – Я неохотно иду за ней к месту, где играют музыканты.

Я бросаю на Басса взгляд, полный ужаса, но он лишь кивает мне в знак поддержки. Но его улыбка не покидает меня следующие несколько минут, пока я пытаюсь научиться танцевать, как никогда не танцевала раньше. Наверняка я выгляжу нелепо на фоне местных женщин, кружащихся рядом. Но какие же чувственные движения они мне показывают! Ощутить то, как сейчас двигается мое тело, – будто бы прикоснуться к тому, что я не чувствовала очень давно. Я снова чувствую себя сексуальной.

И если судить по горячему взгляду Басса, похоже, он думает так же.

Внезапно внутри меня будто разгорается огонь. Тот самый огонь, который я давно считала потухшим. Я и не подозревала, что он может возродиться. Это нечто гораздо большее, чем просто способ отвлечься. И когда я смотрю на Басса в другом конце зала, я понимаю, что мне не хочется есть ничего из того, что мы заказали сейчас. Но в то же время я умираю с голоду.

Глава 5

Себастьян

Дождаться окончания ужина было настоящей пыткой: образ Айви, танцующей под гавайскую музыку, не выходил у меня из головы. Ее движения были невероятно притягательными, и я поймал себя на мысли, что хочу написать песню специально для нее, чтобы она могла танцевать для меня. Только для меня.

На обратном пути Айви позволяет мне взять ее за руку. Мы бредем вдоль берега, наблюдая, как серферы ловят последние волны перед закатом.

– Я бы тоже хотела попробовать, – говорит она.

– Правда? Я могу тебя научить. Я, конечно, не профессионал, но я вырос во Флориде и много серфил раньше. Я даже взял недавно пару уроков, чтобы вспомнить, как это.

– В моем отеле есть какой-то жуткий тип, который все время предлагает научить меня серфингу. Но сама мысль о его руках на моем теле…

Я сжимаю ее пальцы.

– А как тебе мысль о моих руках?

Она смотрит на меня, и я не могу понять, покраснела ли она, но, кажется, ответ я получил. Мы останавливаемся, чтобы полюбоваться, как солнце исчезает в море. Горизонт сияет яркими красками. Обычно в такие вечера я люблю сидеть здесь с гитарой: этот вид всегда вдохновляет. Но теперь у меня появился новый источник вдохновения.

– Айви, зайдешь ко мне чего-нибудь выпить?

– Нет, – отвечает она, не отрывая взгляда от океана.

Стараюсь скрыть разочарование, но после всего, что произошло за день, это оказывается сложнее, чем я думал. И тут она крепче сжимает мою руку и слегка кивает.

– Ко мне ближе.

Я чувствую облегчение и не могу удержать улыбку, расползающуюся по лицу. Едва сдерживаюсь от того, чтобы подхватить ее на руки и закружить. Я уже боюсь, что напугал ее своим заявлением о том, что буду приглашать ее куда-то каждый день. Но после всего, что было с Аспен и Брук, я пообещал себе всегда говорить женщинам только правду. А правда в том, что я хочу проводить с Айви каждый день. Не могу даже объяснить, почему меня так сильно тянет к ней. Может, во мне говорит пожарный, который хочет защитить ее от того, из-за чего ее глаза становятся такими грустными? Или дело в ее умении искренне восхищаться миром – закатами, водопадами, дождем. А может, дело в ее ослепительной красоте.

Но что бы это ни было, я точно знаю, что наша встреча была не случайной. И теперь я готов наслаждаться каждым мгновением, что есть у нас.

Она ведет меня к своим апартаментам. Она тоже живет в отеле, как и я. Хотя на этом пляже много отличных мест, это – настоящая жемчужина. Каждый сотрудник здесь знает ее имя, и по пути нас раза три спросили, не нужно ли нам чего-нибудь.

– Добро пожаловать, мисс Грин, – говорит консьержка, придерживая нам дверь. – Ваша постель застелена, а фрукты, которые вы заказали, – на столе.

Она вручает Айви цветок, один из тех, которые женщины тут носят за ухом.

– Спасибо, Лейлани. Хорошего вам вечера.

– Алоха, мисс Грин. Приятного вечера.

– Это консьержка, – объясняет Айви, когда мы заходим в лифт.

– У тебя есть личный консьерж? В смысле, в этом здании есть свой отдельный консьерж? – я приподнимаю бровь. – У нас в отеле тоже есть, но он сидит за стойкой на ресепшен и обслуживает всех.

Айви лишь пожимает плечами. Когда двери лифта открываются, мы идем по коридору, проходя мимо нескольких номеров, и я замечаю, что они расположены гораздо дальше друг от друга, чем в моем отеле. Айви подносит карту к магнитному замку, и я понимаю, в чем тут дело.

Тут просто шикарно. Обстановка напоминает дома тех из моих друзей, – профессиональных бейсболистов, – которые зарабатывают миллионы. Я замираю и, ошеломленный роскошью, разглядываю детали интерьера.

– Твоя семья точно продает чертову гору цветов, – говорю я.

– Ну да. Но деньги – это просто деньги, Басс. Не в них счастье.

Наблюдаю, как она кладет цветок на стол. Она выглядит такой грустной и отстраненной, какой я ее еще не видел. Она замечает мой взгляд и пытается изобразить улыбку, но она кажется натянутой и неискренней.

– Давай выпьем по бокалу вина? – предлагает она, показывая мне на бутылку на столе.

– Конечно. – Я беру вино и ищу штопор, пока она достает бокалы из шкафа.

– Посидим на балконе? – предлагает она.

Я наливаю нам по бокалу, и мы выходим на балкон. Вид, который открывается перед нами, просто потрясающий, и моя челюсть невольно отвисает. Это определенно лучший вид на всем Кауаи. Балкон огибает угол дома, и с него открывается панорама на океан, и весь остров.

Потягивая вино, мы садимся на диван. На небе появляется все больше звезд.

– Так как это получилось, что тебя бросили у алтаря из‐за Аспен? – неожиданно спрашивает Айви. – Нет, если не хочешь – не рассказывай. Просто ты пообещал еще за ужином.

– Да? Я пообещал?

Она кивает, подталкивая меня продолжать. Делаю глубокий вдох, надеясь, что не потревожу ее старые раны своим рассказом.

– Я был в нее влюблен, – признаюсь я.

– Ты был влюблен в Аспен?

Киваю.

– Помнишь, я говорил, что мы познакомились на первом курсе? Мы немного повстречались, но решили… В общем, она решила, что нам лучше остаться друзьями. Так мы и сделали. Теперь мы друзья. Вернее, мы очень быстро стали лучшими друзьями. Почти все время мы были вместе. Я помогал ей пережить горе, когда погибли ее родители. Она поддерживала меня, когда я бросил Джульярд, чтобы стать тем, кем по-настоящему хотел. Через год мы вместе сняли квартиру, а потом она переехала к Сойеру.

– Кто такой Сойер?

– Это ее жених, Сойер Миллс. Который профессиональный бейсболист.

– А, точно. За нью-йоркских «Ястребов», да?

– Раньше играл за них, а теперь за Канзас-Сити.

– И ты любил ее все это время? – спрашивает она. – Должно быть, так тяжело смотреть, как она влюбляется в другого.

– Ты даже не представляешь. Но это была моя ошибка, я ведь так и не признался ей в своих чувствах. И в итоге наделал глупостей. – Я даже качаю головой, вспоминая, каким идиотом был. – Я ревновал, когда Пенни начала влюбляться в Сойера, и поэтому переехал к Брук. Она была моей подругой, тоже из колледжа, и я знал, что она всегда была в меня влюблена. Потом, когда Пенни и Сойер обручились, я слегка перегнул палку и предложил Брук выйти за меня. Я не особо этого хотел, я просто страдал, потому что окончательно понял, что с Аспен мы никогда не будем вместе. И я считал, что теряю лучшую подругу.

Айви кладет свою руку на мою.

– Мне очень жаль.

– Все нормально. Сейчас я уже в порядке. Но Брук все поняла и в конце концов не захотела быть моим запасным аэродромом.

– Вот и молодец.

Я смеюсь.

– Да, она молодец. Мы иногда общаемся. Мне понадобилось время, чтобы заговорить с ней после всего, что произошло. После того как она меня бросила. Но это я должен был извиниться. Сейчас у нас все нормально. Мы не совсем друзья, но общаемся.

– А Аспен? Ты все еще ее любишь?

Я делаю глоток вина и задумываюсь над ее вопросом. Я много размышлял об этом последние девять месяцев. И впервые за почти пять лет я точно знаю, что ответить.

– Нет, больше нет. Я люблю ее как подругу или как сестру. Она счастлива с Сойером, и, честное слово, я рад за них. Мне потребовалось время, чтобы это осознать. Но в итоге я смог.

– Так и зачем было ждать девять месяцев, чтобы поехать путешествовать? Ты ждал, пока разлюбишь ее?

– Мне надо было накопить достаточно дней отпуска. Я же начал работать только за месяц до даты нашей свадьбы. Все эти десять месяцев я брал дополнительные смены и копил дни, чтобы взять две недели подряд.

– А второй билет? Это же было для Брук, так? Почему ты не взял с собой кого-то другого?